Ледяная Королева - Майя Ахмедова

— Спасибо, соратница! Что бы я без тебя делала?!

Кое-как утвердившись на самом краю обрыва, я запустила «поисковую сеть». В этой стороне пусто, в этой тоже никого… У меня захолонуло сердце: неужели?.. Целая сотня лучников? Да как же я Эльорине в глаза посмотрю?! А себе?!! Словно в ответ на мое невольное весьма эмоциональное высказывание земная твердь под ногами снова вздрогнула, заставив обрушиться очередную груду камней и снега. Я не удержалась на ногах и сильно приложилась коленом о гранит, что спровоцировало меня на еще более нецензурный монолог. Стало чуть легче, и я, внушив себе, что это второе дыхание, опять раскатала «поисковую сеть».

На сей раз я обшаривала ущелье так тщательно, как если бы на коленях ползала с лупой, и мои усилия были вознаграждены. Сначала одна слабая живая искорка запульсировала в поле «зрения», потом еще и еще… Вот и Эрлотарх, только слегка ранен, слава тебе господи! Правда, человек пятнадцати все же не хватает — среди живых… С оставшимися тоже надо что-то срочно решать, им опасно здесь находиться.

— Линга, милая, придержи меня!

Я подождала, пока порыв холодного ветра слегка разгонит клубы дыма, и вдохнула поглубже…

— Эрл!!!

Я вопила так старательно, что чуть не сорвала голос. Конечно, такая сокращенная форма имени у ликуартисцев принята лишь среди самых близких родственников, но мне сейчас было не до церемоний. В глубине расщелины из-за груды камней показалась встрепанная шевелюра зятя нашего вечно молодого барда.

— Уводи своих сейчас же!

В ответ раздался дружный возмущенный рев нескольких десятков глоток, обладатели которых стали вынужденно невидимыми по причине увеличившейся глубины расщелины и сильной задымленности окружающей среды:

— Нет!!!

— Не поняла?! — Я так опешила, что даже забыла рассердиться на них за неповиновение.

На корявый ствол поваленного дерева вскарабкалась худощавая, перемазанная копотью фигурка и, балансируя, приложила руки ко рту:

— Мы не уйдем! Подожди, сейчас тебя снимем…

— Вот … …! — в сердцах выругалась я, тут же закашлялась, глотнув дыма, и продолжала надрываться: — Не надо! Уходите! Быстро!

Эрлотарх упрямо набычился и помотал головой:

— Мы тебя не бросим! И у меня приказ…

— А это — мой приказ!!! — рявкнула я, теряя остатки терпения. — Марш на подмогу нашим! Без вас обойдусь, если приспичит спуститься! Слышишь, … …?!

Воин поколебался, раздраженно сплюнул и все-таки спрыгнул вниз, махнув рукой своим лучникам. Слава богу, хоть о них голова болеть не будет, на поле боя они сейчас нужнее, а у меня здесь еще дела… Я облегченно вздохнула и тут же закашлялась до слез от едкого дыма, снова пробравшегося в наше убежище. Рядом Линга, отчаянно чихая, терла нос лапой и мотала головой. Я попыталась было выскользнуть из пещерки, прикрываясь дымовой завесой, но только лишний раз ободрала руки в уцелевших местах, ушибла и без того сильно болевшее колено и вынуждена была отказаться от своей затеи.

К тому же химероны стали усиленно проявлять нездоровый интерес к нашей стороне скалы: начали кружить еще ниже, пытаясь на лету заглянуть под нависший «козырек» и царапая когтями гранитные выступы в тщетной — пока! — попытке удержаться на краю обрыва. Одному из них это почти удалось, и он тут же протиснул в наше укрытие узкую, обрадованно скалящуюся морду. Правда, после того как на его плоский лоб с грохотом упал приличный гранитный обломок (не зря же Линга забиралась на тот едва заметный карниз над самым входом!), радости у крылатого поганца поубавилось, и он с визгливым рыком опрокинулся в пропасть.

— Вот привязались! — Я добавила еще несколько совсем уж непечатных высказываний, озабоченно следя за перемещениями зловредных тварей. — Ведь заклинание повиновения должно было разрушиться после смерти мага!..

Надха фыркнула и выразительно лязгнула саблезубыми челюстями.

— Ты права, старые приказы тут ни при чем. Они просто хотят жрать, а соваться на поле боя за свежатинкой опасно из-за драконов, и вообще…

В конце концов нам удалось умоститься на самом краю неровной площадки за обомшелой глыбой, где более-менее дышалось. Теперь я могла обратить внимание на всевозрастающую боль в левой стороне груди. Где-то там, далеко, принцу приходилось очень туго, а я сейчас была не в силах ничем помочь. Но посмотреть-то я могу!

Нажатие на выпуклый камень «глазастого» кольца, три коротких слова пускового заклинания — и передо мной поплыла панорама сражения, увиденная одним из моих «глаз», оказавшимся ближе всего на сей момент. От этого зрелища сердце сжалось до болезненной судороги.

Кровь… Господи, сколько же ее!.. Алые брызги на доспехах, быстро утративших парадное сияние, багряные разводы на белом снегу, темные потеки на стылом граните, грубые кляксы на голубых зеркалах льда; яркие густые огромные лужи, исходящие паром, хорошо заметным в морозном воздухе… Серая и зеленая кровь нечисти навязчиво дополняет этот перенасыщенный «этюд в багровых тонах»…

Боль, одинаково терзающая любого из живущих… Все пронизано ею; воздух дрожит от ржания, рыка и неистовых криков, которые быстро переходят в рвущие душу предсмертные хрипы и стоны. Лязг и звон стали, грозный рев драконов, тонкий посвист летящих стрел, скрежет клыков и когтей, завывание и клекот беснующихся монстров, хруст ломающихся костей, гулкие удары шипастых палиц, глухие звуки падения, топот, грохот, цокот, боевые кличи, стоны и проклятия — все это всего лишь прелюдия к очередному всплеску боли, каждый из которых виден мне так ясно и отчетливо…

Смерть… Неспешно и неслышно, невидимая для всех, обходит она поле брани, собирая обильную дань, принося кому-то облегчение страданий, кому-то — крах последней надежды… Люди и нелюди, святые и грешные, правые и виноватые — никого не минует чаша сия… Да когда же все это кончится?!

Вот огромная рысь, тяжело припадая сразу на три лапы, тащит на спине двух бездыханных… нет, всего лишь бесчувственных сородичей. Страшные клыки бережно сжимают загривок третьего надха, которого приходится транспортировать волоком. Это Хартр собственной персоной, шатаясь под весом истекающих кровью массивных тел, выносит с поля боя раненых бойцов. Ему самому требуется помощь: каждый вздох дается с усилием, в три захода, булькающий выдох разрывает грудную клетку острой болью, роскошная шкура вся в клочьях и багровых сосульках, из ноздрей выдуваются кровавые пузыри…

Вот опушка редкого ельника, спустившегося по склону невысокой горы по другую сторону долины. Здесь идет рубка не на жизнь, а на смерть — впрочем, как и везде… Рослый серый в яблоках жеребец крутится волчком, то взвивается на дыбы, то яростно бьет нападающих задними копытами, успевая хватать зубами лошадей противника за неприкрытые места. Его седок методично и целенаправленно прореживает плотные ряды врагов, сноровисто манипулируя чем-то вроде обоюдоострой секиры с изогнутым книзу лезвием и не забывая при случае пустить в ход запас отравленных дротиков и длинный кинжал. В гибкой, затянутой в дымчатую кольчугу фигурке узнаю Джаниву и невольно поражаюсь мужеству, силе и отваге красавицы-степнячки. Ее прикрывает сотня накачанных громил в пластинчатых доспехах, на косматых коренастых лошадях; палицы, боевые топоры и двуручные мечи мелькают подобно лопастям вентилятора, снося черепа и сокрушая щиты, но и такие асы ратного дела не могут, к сожалению, похвастаться неуязвимостью…