Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы - Сергей Хрущев

К вечеру 22 июля крейсер пришвартовался у причала Архангельского порта. На следующий день, после беседы в обкоме, отец продолжил знакомство с новым вооружением. Речь шла о перспективе. Крылатые баллистические ракеты разных назначений и конструкций в виде рисунков моделей заполнили столы и специально сделанные к торжественному случаю стенды, размещенные в помещениях штаба одной из военно-морских частей.

Отдельный раздел был посвящен военному использованию космоса: разведка, навигация, связь. Тогда это выглядело экзотическими новинками.

У макета челомеевского спутника УС, оснащенного мощным радаром для наблюдения за кораблями в океанских просторах, вышла заминка. В силу специфики его использования на борту требовалась необычно большая электрическая мощность. Солнечные батареи не тянули. Решили установить портативный ядерный реактор. До той поры подобные устройства Земли не покидали.

Особо всех беспокоила проблема безопасности, после окончания срока службы спутнику предстояло сгореть в атмосфере. Специалисты утверждали, что ничего трагичного произойти не может, но Челомей не хотел рисковать. Отработавший свое реактор он решил отделять от остальной конструкции и с помощью пороховика уводить на высокую орбиту. Там на космической свалке ему предстояло болтаться, пока наши потомки не придумают, что же им делать с неприятным наследством.

Решение устроило всех. Однако оказалось, что успокаиваться преждевременно. Склонная к отказам аппаратура сыграла злую шутку. Через много лет после описываемых событий, во время испытаний одной из модификаций спутника команда не прошла, реактор не отделился. Не сработал и запасной аварийный канал, а вскоре спутник вообще перестал отзываться на истерические запросы с Земли. В Москве возникла паника, совещания следовали непрерывной чередой — одни искали виновных, другие выколачивали из разработчиков бумагу, гарантирующую безопасность. Как будто она могла кого-нибудь прикрыть. Особую нервозность вызвала необходимость оповестить мир о происшедшем, специалисты не могли предсказать, где упадет непрошенный гость и что повлечет за собой его падение.

Главный конструктор реактора Бондарюк хранил молчание. В конце концов под давлением из ЦК он написал в заключении, что ядерный взрыв исключается, а другие последствия он предсказать не берется. В самом конце документа стыдливо признался, что если не разрушится защита, то не исключен тепловой взрыв мизерной мощности, не более пяти килотонн. Дальше говорилось, что его вероятность исчезающе мала.

В ЦК схватились за голову, потребовали убрать приписку, но Главный стоял на своем: вы просили заключение, я написал обо всех теоретических возможностях. А публиковать или умолчать — решайте сами. Решили умолчать.

Потекли дни настороженного ожидания. С каждым оборотом спутник приближался к Земле, вот-вот он зацепится за атмосферу и рухнет вниз. Теплилась надежда, что произойдет все над океаном, обломки скроются под водой. Не повезло. Спутник развалился над Канадой, остатки конструкции дождем рассыпались по тундре. К счастью, обошлось, взрыва не произошло. Никто не пострадал.

Но это все было впереди. Пока страсти разгорелись вокруг типа реактора, он должен сочетать надежность с минимальным весом.

Академик Александров стоял за тепловой — он надежнее, член-корреспондент Лейпунский считал аргументы Александрова смехотворными, по его мнению, ставить на спутник необходимо реактор на быстрых нейтронах. Ни у себя в министерстве, ни у заказчика они договориться не смогли.

Многоопытный Александров в качестве арбитра выбрал отца. В конце доклада офицера-стендиста, когда отец уже собрался идти дальше, он вмешался и стал излагать преимущества теплового варианта. Отец в легком недоумении слушал, но академика не прервал. К нему он относился с огромным уважением как к родоначальнику атомных кораблей — подводных и надводных.

Говорил Александров сбивчиво, то и дело скатывался на понятные только специалисту технические подробности.

— Товарищ Александров, вы хотите, чтобы я за вас решал, какой реактор ставить? А вы за что деньги получаете? — сказал отец с благодушной улыбкой. — Вы мне лишнего не рассказывайте. Сами выбирайте, сами и отвечайте, а меня к себе в компанию не тащите.

Отец, потянувшись, похлопал рослого академика чуть пониже плеча, куда удалось достать, и увлек его к макету следующего спутника.

В музеях и на выставках ноги всегда устают быстрее. Обходя экспонаты, отец изрядно утомился. Сначала он не подавал виду, бодрился, но в конце концов не выдержал. О построении системы глобальной разведки докладывал один из идеологов стратегии флота в космический век капитан первого ранга Константин Константинович Франтц. Отец внимательно слушал, в этом зале экспонат оказался последним. Когда сообщение окончилось, он не двинулся дальше, а, оглянувшись по сторонам, то ли спросил, то ли попросил:

— Стула у вас не найдется?

Кто-то притащил из соседней комнаты стул и поставил перед отцом. Он собрался было уже сесть, но глянул на толпящуюся сзади свиту, на вытянувшихся перед экспонатами специалистов и усовестился. Как бы очерчивая круг, отец повел рукой:

— Всем, всем.

И совсем по-домашнему добавил:

— Давайте посидим, отдохнем. Совсем ноги не держат.

Принесли стулья, обычная в таких случаях сумятица быстро улеглась. В комнате повисло молчание. Никто не считал себя вправе нарушить тишину в присутствии отца.

Немного отдышавшись, отец взял инициативу на себя.

— Понаделали вы множество всяких необыкновенных вещей, — произнес он, поочередно перебрасывая взгляд с одного лица на другое, — просто чудо. Вот только дай бог, чтобы не пришлось все это применить.

Отец замолчал, задумавшись. Потом встрепенулся и стал рассказывать о своей встрече с Кеннеди в Вене в прошлом году.

У отца было несколько таких рассказов о событиях, произведших на него особо сильное впечатление, врезавшихся навсегда ему в память.

К ним относились обстоятельства, предшествовавшие окружению наших войск под Харьковом весной 1942 года. Отец там был членом Военного совета фронта.

Тогда в эйфории от победы в Московской битве в декабре 1941 года Сталин приказал наступать на всех фронтах: на ленинградском направлении, в Центре и на Юге в сторону Харькова. Ничего путного из этого не получилось, прорывавшаяся к Ленинграду Вторая ударная армия завязла в болотах, немцы ее окружили, раздробили на части и уничтожили, а командовавшего ею генерала Власова пленили. В Центре попытки прорвать оборону противника обернулись большой и практически напрасной кровью. «Первая наступательная Харьковская операция — Бурвенково-Лозовская проводилась в январе 1942 года и потерпела фиаско. О втором наступлении, в марте мало кто помнит. 12 мая 1942 года началась третья наступательная операция», — пишет Константин Быков в подробном историческом исследовании «Харьковский котел. 1942».