ЧУДОВИЩЕ (сборник) - Юрий Петухов

От неожиданности у Антона Варфоломеевича пробудился бешеный аппетит.

За бескрайним столом они сидели вдвоем. Тост следовал за тостом. Изысканные, диковинные блюда, лучшие коньяки и вина мира, сладости, фрукты — все было в распоряжении Антона Варфоломеевича. После затянувшегося нервного ожидания Баулин ел за троих. Да что там! За взвод не на шутку проголодавшихся солдат. И аппетит не пропадал.

Краем глаза он видел, что по обеим сторонам от него стояли два темнокожих великана в чалмах и с изогнутыми мечами наголо. Но и это не отвлекало Антона Варфоломеевича от поглощения пищи. "Таков этикет!" — подумал он, энергично двигая челюстями.

Трапеза длилась часа три, до тех пор, пока стол окончательно не опустел. Но съедено было ровно столько, сколько и хотелось гостю. Откуда-то из-за стен слышалась тихая, завораживающая музыка, в воздухе стоял запах тонких благовоний. Антон Варфоломеевич блаженствовал.

— Ну, а теперь пора и к делу приступить, — облизнувшись и пошевелив бровями, пропел масленоглазый. — Вы готовы, Антон Варфоломеевич?

Антон Варфоломеевич благосклонно кивнул головой.

— Видите ли, — замялся хозяин дворца, — в наших краях есть такая группа людей, как бы это вам объяснить, с которой хочешь не хочешь, а приходится мириться. — Он опять вздохнул, приложил руки к сердцу, произнес с болью в голосе: — Вы единственный и незаменимый!

Антон Варфоломеевич величественным жестом прервал это велеречие:

— Говорите проще, э-э-э, не знаю, как вас назвать…

— А называйте запросто — ваше величество, — усатый скромно потупил очи.

Антон Варфоломеевич несколько сник, но виду не подал.

— Ваше величество, после такого приема я просто не в силах отказать ни в одной вашей, даже самой затруднительной для меня, просьбе.

— Вот и славненько, — облегченно выпалило величество, — я так и думал, что вы деликатнейший из всех живущих в этом мире, самый, самый…

Антон Варфоломеевич сделал лицо, выражавшее, что уж он-то хозяин своего слова.

— Так вот, не удивляйтесь, пожалуйста, вашей выдачи требует совсем маленькая, но такая, я вам скажу, капризная, будто дите… о чем это я? А, да — наша маленькая религиозная секта. Они наслышаны о вас, и, знаете, только самого хорошего, ваша всемирно известная ученость просто покорила их. Вы им нужны, это священный долг каждого просвещенного человека — оказывать помощь ближним своим. Знаете, старый обычай, обряд — вас должны принести в жертву, чтобы разум не покинул их маленького народца. Только вы, только вы, даже и не говорите, что незаменимых не бывает, — величество развело руками, — вы единственная наша надежда! Знаете ли, традиция. Традиции нарушать нельзя — история не простит нам этого. Но не волнуйтесь, — ослепительно белые зубы раздвинули усы, все произойдет очень быстро, вы даже ничего и не почувствуете.

Стул под Антоном Варфоломеевичем треснул, и он упал, ударившись коленями о край стола. Приподнявшись на четвереньках и совершенно не чувствуя боли, он выдавил из себя:

— Но почему? Почему именно я?

— На все воля аллаха! — продекламировало величество и воздело руки к уносящемуся далеко ввысь потолку.

Одновременно кривые хищные мечи прислужников сомкнулись над головой Баулина. Пути к отступлению не было.

— Через полчаса вас доставят в аэропорт. В чемодане! сказало усатое масленоглазое величество и отвернулось, давая понять, что аудиенция окончена.

Смертельный ужас сковал все члены Антона Варфоломеевича, глаза остекленели, нижняя губа безвольно отвисла, и с нее потекли слюни. Ему вдруг стало все настолько безразлично, что он навзничь повалился на ковер, в падении извергая из растревоженного желудка на ворсистую узорчатую поверхность бесценного ковра то, что еще недавно было сказочным, царским угощением.

Всю ночь Антон Варфоломеевич не спал, доведя этим свою ненаглядную Валентину Сергеевну чуть ли не до обморока. Она никак не могла понять, что творится с мужем, и надоедала своими чересчур заботливыми расспросами. Разузнать ей так ничего и не удалось — муж был в столь подавленном состоянии, что не замечал ее назойливости.

До самого утра Антона Варфоломеевича знобило, мутило, выворачивало наизнанку. Сидя на кухне, он пытался осмыслить, найти хотя бы малейшую логику в том, что с ним происходило. Но ничего путного в голову не шло, и он начинал все сначала, запутываясь все больше и больше.

А утром, разбитый и усталый, он отправился на службу.

У парадного крыльца Антон Варфоломеевич нос к носу столкнулся с замом. Лицо у того перекосилось.

— Что с тобой, Антоныч? — спросил он вместо обычного приветствия.

Баулин попытался приободриться, но это ему не удалось. И он промямлил:

— Пошаливает здоровьечко что-то.

Зам сочувственно пошевелил ресницами, похлопал Антона Варфоломеевича по спине.

— Эх, послал бы я тебя своей властью домой, отсыпаться, да никак нельзя. — Заму казалось, что его приятель недомогает не по причине ослабевшего вдруг здоровья, а просто с перепоя, хотя и не замечал за Баулиным особенного пристрастия к зеленому змию, — но с кем не бывает. — Нет, никак нельзя. Вчера под вечер прикатил-таки новый. Не поверишь, Антоныч, но мы с ним до двенадцати ночи торчали в кабинете — любознательный, я тебе скажу, во всем-то он хочет разобраться прямо с ходу. Но вообще-то мужик основательный, знающий, энергичный, — тут же добавил зам, давая понять, что он поддерживает нового руководителя целиком и полностью.

Слова доносились до Антона Варфоломеевича как сквозь ватные затычки в ушах, впрочем, ничего хорошего он и не ожидал.

— …ну и сегодня с утра, — продолжал зам, — всех начальников отделов, замов — на оперативку. А потом, где-то после обеда, с каждым по отдельности толковать будет. Твоя очередь первая.

И это не удивило Антона Варфоломеевича, сейчас он был готов ко всему. Главное, не подвел бы Сашка, подлец. А пока суд да дело, пока новый вникнет — что к чему, Антон Варфоломеевич будет во всеоружии.

Сашкин отчетик он полистал еще до оперативки и остался им вполне доволен — коротко, ясно, видна работа. Хотя голова соображала после бессонной ночи туговато, общий смысл он уловить сумел. Теперь оставалось только подать подготовленный материал в таком виде, чтобы ни малейшего сомнения в кипучей научной деятельности отдела у нового директора не возникло ни при каких обстоятельствах. Уж в чем, в чем, а в искусстве произносить пламенные, зажигательные речи и умении обаять собеседника, заставить его поверить каждому слову Антон Варфоломеевич был мастак.

На оперативке, проходившей в директорском кабинете, Баулин сидел с краешку, помалкивал, прислушивался да приглядывался. "Ох, не прост, — думал Баулин, мало вникая в смысл слов, но чувствуя, что новый руководитель говорит по существу, — совсем не прост!" Короче, как и предупреждал Антона Варфоломеевича дальновидный зам, новая метла начинала мести по-новому.