Первый и непобедимый - Юлия Галанина

— Ой, не зарекайся, — предостерегла я. — Это же Отстойник, тут все родственники. Судья приходится дядей жене, теперь уж вдове владельца прачечной. Будет ли он беспристрастным? А жены прокурора и начальника Службы Надзора — двоюродные сестры. А жена начальника таможни — их подружка. И если бы было по-другому, Профессор войну со Службой Надзора за Порядком не выиграл бы. Вот так.

Лёд только фыркнул в ответ.

Минут пять мы шли молча.

— Отстойник, конечно, милое место, — заметил он вдруг, когда до лавочки оставалось всего-ничего, — но если всё обстоит так, как ты сейчас сказала, то надо повеситься.

— Ага, зацепило! — обрадовалась я. — Не вся правда, но доля правды в этом есть! — и толкнула входную дверь.

Звякнул колокольчик, отгоняющий злых духов, если они вдруг вознамерятся просочиться в помещение с улицы и предупреждающий о посетителях, что куда важнее пугания духов.

Поскольку всю дорогу мы проспорили о суде, то и не договорились, кто первый заведет разговор.

Хозяйка смотрела на нас, мы на товары, молчание в лавочке становилось всё более и более напряженным, и, наконец, я прорвала его.

— Нам вон тот подсвечник покажите, пожалуйста…

Хозяйка, энергичная дама неопределенного возраста, сняла с полки медный подсвечник.

— Берите, берите, — посоветовала она. — Последний остался по такой цене, другие дороже пойдут.

— А чего так? — вступил в разговор Лёд, подбираясь к нужной теме. — И свечки, смотрю, подорожали… Раньше на эту цену полдюжины можно было взять, а теперь и четырех не укупишь.

— Вы, молодежь, как дети, прямо?! — всплеснула руками возмущенная дама. — Все ж дорожает! Указ о взятках вышел — так теперь еще больше давать надо, за риск накидывают. Новый товар уже по новой цене идет. Налоги плати, пошлины плати, за то чтобы лавочка целой была…

Тут она осеклась, словно сболтнула лишнее, рот сжала плотно, как края кошелька и замолчала, несмотря на все попытки Льда разговорить ее снова.

Мы расплатились за ненужный подсвечник и грустно вышли на улицу.

— Льдинка, ну а ты что хотел? — спросила я расстроенного Льда. — Будь ты один, она, может быть, и рассказала чего-нибудь, — а так нас была уже толпа, для четырех ушей эта информация не предназначается.

— Владельцы лавок и не скажут, — почесал Лёд затылок. — Им есть что терять. Надо выйти на тех, кто рядом вертится, много знает, но взять с кого практически нечего.

— Ну и задачку ты задал, — пожала я плечами, глядя на Льда с неким удивлением. — Еще бы придумать, где найти человека с таким набором достоинств. А когда найдешь, надо придумать, как его расколоть.

— Ты мне найди, а я уж расколю, — подмигнул Лёд.

Глава десятая

ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ

Личная жизнь становилась всё интереснее, как Нож мне, в принципе, и обещал.

Что-то, как я ни старалась, полноценно спать всю ночь всё равно не удавалось. Дракона теперь не звала, но времени на сон от этого не прибавилось, так в чём же, спрашивается, выигрыш?

Как порядочный человек, Янтарный не мог позволить, чтобы девушка бегала к нему на свидания, поэтому приходилось принимать его у себя.

Соответственно, пришлось разжиться веревочной лестницей, которую надо было спускать из окна, чтобы он мог подняться, поднимать, а утром снова спускать, выпроваживая его тем же путем, чтобы не дискредитировать представительство в глазах общественности. Короче, сплошные проблемы.

Наши делали вид, что ничего не замечают, хотя не заметить веревочную лестницу, нагло свисающую из окна, — о-о-о-о-очень сложно.

Град как-то вечером, делая обход Огрызка перед сном для порядка и здоровья, чуть ли носом в неё не уперся, в сиреневых вечерних сумерках: Янтарный уже поднялся, и мы стали затягивать лестницу в окно.

Увидев, что загадочная вещь ускользает, замороченный Град вцепился в её край и стал тянуть на себя. Мы — на себя. Он не отпускал. Мы тоже.

Так мы и перетягивали лестницу до тех пор, пока я не высунулась из окна, и вежливо не попросила Града её отпустить, пока я чем-нибудь тяжелым сверху не кинула.

Уважая личную жизнь практиканток, Град лестницу выпустил.

Уверена, что после этого он для начала уточнил одному ему известными способами, кто находится в моей комнате, а затем отправился в свой кабинет и поднял досье на Янтарного.

У Града в кабинете стоял такой хитрый потертый шкафчик, практически шкапчик (чем-то неуловимо напоминающий нашего Профессора) в котором хранились материалы на большую часть жителей Огрызка, аккуратно размещенные под разными литерами.

А Янтарного пришлось предупредить, что у нас тут экономия, так что поесть-попить надо приносить с собой, что он и делал.

Впрочем, уж это-то было для него не в новинку: в Пряжке у воспитанниц тоже были вечные проблемы с продовольствием. Наверное, поэтому мы все там были худые и красивые.

Кроме надзидам.

Расследование ночных поджогов зашло в тупик: Лёд еще походил по лавочкам, пытаясь узнать что-нибудь о поборах с лавочников — но везде натыкался на стену молчания.

— Как в рот воды, Медбрат их дери, набрали… — ругался он. — Все большие глаза делают. Никто ничего не ведает.

Профессор тоже ничего не мог узнать: те дамы, что получили конфиденциальные сведения из надёжных источников — охотно делились ими с теми, кто хоть одним ухом слушал. Те же, кто действительно что-то знал, молчали в тряпочку.

Я решила провести своё расследование, взяла тазик и мочалку и отправилась в общественные бани, хотя своя была под рукой, рядом с конюшней Огрызка.

Общественные бани были гордостью Отстойника, потому что приносили казне чистый доход, практически без расходов: они стояли на горячем источнике, который бил под Горой и, постепенно остывая, впадал потом обычной прохладной речкой в Гадючку.

Умные головы прямо на источнике возвели здание на сваях.

В женском отделении горячая вода из недр земли выливалась из разинутой пасти каменной лошадиной головы, укрепленной в стене с таким расчетом, чтобы удобно было подставлять под обжигающий поток всякие тазы и вёдра. Потом вода по гранитному желобу стекала в каскад бассейнов.

Первый бассейн был самый горячий: сидеть в нем без риска обварить кожу могли немногие. За ним шел второй, самый большой, в нем уже было хорошо. В третий бассейн отправлялись охладиться после горячих двух, а в четвертом, мелком, купали ребятишек.

Пройдя через четыре бассейна, вода специальным руслом уходила в ручей. Рядом с бассейновыми залами находилась помывочная, где смывали с себя в тазиках грязь перед тем, как погрузиться в общие бассейны.