Поп и пришельцы - Елена Хаецкая

– А Бабы-Еги все на метле или есть которые на кошке?

Вера Сергеевна опешила, не вполне понимая причину такого вопроса.

– Иван Петрович говорит, что вы должны знать, – пояснил третьеклассник.

Вера Сергеевна поджала губы:

– Иван Петрович? Что за фантазии у Ивана Петровича?

– Он говорит, что вы ведьма, – сказал ребенок, глядя на Веру Сергеевну во все глаза.

Вера Сергеевна страшно выпучилась и, задыхаясь, стала кричать:

– Ах! Ах! Дрянь! Дрянь! Нога не будет!..

Третьеклассник убежал, в ужасе забыв книгу. Рассказ о разговоре с ведьмой, о «ноге» и других увлекательных предметах сделал этого ребенка популярным в классе, но окончательно рассорил Гувыртовского с Верой Сергеевной.

Отец Герман библиотекой пользоваться избегал. Во-первых, потому, что Вера Сергеевна, зная его как приятеля своего недруга Гувыртовского, в первый же визит показала попу – кто в Пояркове заведует культурой. А во-вторых, книги здесь были по преимуществу неинтересные для священника – любовные романы, школьные пособия и новинки сельскохозяйственных наук.

Однако Вера Сергеевна обладала собственным мнением насчет равнодушия попа к библиотеке.

– Церковь традиционно была ненавистницей культуры, – говорила она в «стекляшке». – Ничего удивительного. Если люди будут культурные, они не будут ходить в церковь и молиться там несуществующему богу.

– Поп хоть и хлипковатый, но мужчина с понятием, – не соглашался принципиальный дядя Мотях.

Вера Сергеевна пронзала его взглядом – что дядя Мотях сносил с сократовским равнодушием – и шипела о неинтеллигентных алкоголиках.

– Это верно, – соглашался дядя Мотях, приобретая очередного «мерзавчика». – Как говорится, лучше молока крынку, чем четвертинку! Эх, доля девичья!

Вера Сергеевна, не реагируя, удалялась, а дядя Мотях долго потом смеялся и повторял: «Вот ведь дева так дева, чертополохом ее бодай!».

Поярковский дворец культуры был выстроен в 2223-м году, в пору губернаторства на Вологодчине приснопамятного миллионера Артема Сироткина, человека широкой души и больших фантазий. Миллионер Сироткин, чувствуя себя в своем роде Александром Македонским, основал по всему региону множество «Александрий». Это были однотипные дворцы культуры имени Артема Сироткина. Они представляли собой двухэтажные бетонные здания с четырьмя квадратными колоннами перед входом. На первом этаже были оборудованы гардероб, танцевальный зал с буфетом и тренажеры, а на втором – лекторий, он же театр, и библиотека.

Артем лично дарил каждой новооткрытой библиотеке написанную им книгу – «Нет ничего проще, чем заработать миллион. Мой путь к успеху». Расследуя странную гибель Сироткина во время аварии его личного поезда, курсировавшего по вологодским узкоколейкам, оперативники – и местные, и московские – неоднократно проштудировали эту книгу, но она на удивление мало помогла делу. Покойный Артем подробно описывал свое детство – детство обычного мальчика, рожденного в семье учительницы химии и школьного завхоза, – а затем, как-то сразу перескакивал на тот период своей юности, когда у него уже имелся некий начальний капитал. Происхождение этого капитала так и не перестало быть тайной.

Одним словом, от Артема остались пухлые тома нераскрытого дела – любимое теоретическое упражнение студентов вологодского юридического факультета, тема множества курсовых и дипломных работ, и дворцы культуры, с которых в середине 2230-х годов поснимали памятные доски – распоряжение другого губернатора, который счел имя Сироткина «неоднозначным».

Таким образом, в описываемое время поярковская молодежь еще широко употребляла выражение «топтать Сироту» – в смысле ходить на танцы во дворец культуры – но об истинной этимологии столь странной идиомы догадывалась уже смутно.

«Сирота» была сооружена несколько на отшибе, в стороне от центра основного кипения поярковской жизни, – на холме над дорогой, ведущей к пастбищам. Дважды в день мимо дворца культуры прогоняли коров. Это нервировало Веру Сергеевну и служило дополнительной причиной ее нелюбви к посетителям.

Отца Германа она встретила крайне нелюбезно. Предвидя это, он заранее запасся маленькими уловками.

– Красивое здание, – заметил он. – Оригинальная архитектура. Среди снобов принято ругать, но мне нравится. Только стоит неудачно. Я минут десять внизу оттирал ботинки.

Вера Сергеевна бросила взгляд на его обувь и увидела, что ботинки действительно чистые.

– Да? – произнесла она чуть мягче, чем собиралась.

– У меня к вам дело, – сказал отец Герман и вынул из пакета книгу.

– Хотите подарить? – спросила Вера Сергеевна. – В библиотеку часто несут разную макулатуру, которую выбросить жалко. И еще деньги за нее хотят.

– Нет, я просто хотел узнать – есть ли в ваших фондах такая книга.

Вера Сергеевна взяла книгу, раскрыла и увидела на первой странице автограф Гувыртовского. Он часто надписывал принадлежащие ему книги – просто от радости обладания.

Вера Сергеевна поджала губы.

– Гувыртовский? – произнесла она. – Полагаете, он украл книгу из фондов библиотеки? Это очень возможно.

Она включила компьютер и некоторое время искала по базе данных. Наконец на экране появилась желтая карточка – «Кармайкл, доктор. Тысячелетний опыт…»

– Да, – произнесла Вера Сергеевна, выписывая шифр на клочок газеты, – в фондах такая книга была.

– Ее давно спрашивали в последний раз?

Вера Сергеевна кольнула отца Германа взглядом.

– Молодой человек, почему библиотекарь должен запоминать, кто и когда брал какую-то книгу в библиотеке? Я не автомат!

Она тяжело поднялась и удалилась за дверь, где таились стеллажи.

Пока библиотекарша отсутствовала, отец Герман заглянул на карточку. Информации о читателях на ней не было. Тогда он поискал список читателей, но все записи оказались недавними и содержали только текущие данные.

Когда Вера Сергеевна явилась из хранилища с книгой в руках и увидела отца Германа за компьютером, ее лицо приобрело страшный землистый оттенок. Но у отца Германа была наготове другая маленькая хитрость.

– Превосходный каталог! – сказал он. – Очень профессионально. Я видел такой в Москве, в Ленинской библиотеке. Это ведь форма, разработанная Международной Ассоциацией Книгочитален «Париж-Лондон-Прага»?

Вера Сергеевна, глазом не моргнув, подтвердила, добавив, что отдала каталогизации фондов многие годы.

– А данные о том, кто и когда брал книгу – не хранятся? – поинтересовался отец Герман.

Вера Сергеевна пожала плечами:

– Зачем?

– Для социологических исследований, – пояснил отец Герман. – Я знаком с одним библиотечным работником из Харькова, так он на базе подобного материала защитил кандидатскую диссертацию.