Фараон - Уилбур Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, кто это был. Иногда я все еще думал о нем как о простом Зарасе. Однако Хуэй был прав. Мало того, что я все еще был богатым человеком, благодаря сокровищам, которые хранил для меня Гуротас, но я также собирался воссоединиться с моими любимыми принцессами после того, как был разлучен с ними почти на три десятилетия.
Вдруг я почувствовал, что снова довольно веселым.
Вершины Тайгетских гор были первым проблеском Лакедемона, который я когда-либо видел. Они были остры, как клыки дракона, круты, как аидский залив, и хотя стояла ранняя весна, их все еще украшали сверкающие поля льда и снега.
Когда мы подплыли к ним, они поднялись выше из моря, и мы увидели, что их нижние склоны покрыты зеленью высоких лесов. Еще ближе нам открылись берега, укрепленные утесами из серого камня. Сомкнутые ряды волн маршировали на них, как легионы атакующих воинов, и один за другим изливали на них свою ярость в грохочущем пенящемся прибое.
Мы вошли в устье глубокой бухты шириной во много лиг. Это был залив Гитиона. Здесь волны были более спокойными и сдержанными. Мы смогли подойти к берегу ближе. Мы проплыли мимо устья широкой реки, сбегающей с гор.
- Река Гуротас, - сказал мне Хуэй. - Назван в честь человека, с которым вы хорошо знакомы.’
‘Где его цитадель?’ Я хотел знать.
‘Почти в четырех лигах от берега, - ответил Хуэй. ‘Мы намеренно скрыли его от моря, чтобы отпугнуть непрошеных гостей.’
‘Тогда где же стоит на якоре ваш флот? Конечно, было бы трудно спрятать такое количество военных галер, которые, я знаю, у вас есть?’
- Посмотри вокруг, Таита, - предложил Хуэй. - Они спрятаны у всех на виду.’
У меня очень острое зрение, но я не мог понять, что именно Хуэй бросил мне вызов. Это меня раздражало. Я не люблю, когда надо мной смеются. Он, должно быть, почувствовал это, потому что смягчился и дал мне намек.
- Посмотри туда, где горы спускаются к морю.- Потом, конечно, все стало ясно, и я понял, что то, что я принял за несколько мертвых деревьев, разбросанных вдоль берега, было слишком прямым и лишенным ветвей и листвы.
‘Разве это не голые мачты нескольких военных галер? Но они, кажется, выброшены на берег, потому что я не могу разглядеть их корпуса.’
- Отлично, Таита! Хуэй щедро аплодировал мне, успокаивая мое раздражение своими детскими играми в угадайку. - Корпуса наших галер скрыты за стеной гавани, которую мы для них построили. Только у некоторых из них мачты еще стоят ступенчато. Большинство из них опустили свои, что делает их еще более трудными для обнаружения.’
‘Они хитро спрятаны, - великодушно согласился я.
Мы направились к скрытой гавани, и "Мемнон" последовал за нами. Когда мы были уже на расстоянии половины выстрела из лука от берега, нам внезапно открылся вход. Он был сложен вдвое, чтобы скрыть его от морских волн. Войдя в него, мы спустили паруса и налегли на весла, чтобы войти в проход. Мы миновали последний поворот, и перед нами открылась внутренняя гавань со всем Лакедемонским флотом, привязанным к причалам вдоль морской стены. Эта скрытая гавань была настоящим хозяйственным ульем. На каждом корабле люди были заняты подготовкой к выходу в море: чинили паруса и корпуса или перевозили на борт свежие запасы продовольствия, снаряжения и оружия.
Однако вся эта работа внезапно прервалась, когда две наши галеры прошли через вход. Мемнон вызвал переполох среди людей на берегу. Я сомневаюсь, что они когда-либо видели что-то подобное на плаву, но потом случилось что-то еще, что отвлекло их внимание даже от такого великолепного зрелища, как флагманский корабль Рамзеса. Мужчины снова переключили свое внимание на ведущую трирему - Бекату Хуэя. Они начали показывать на нашу маленькую группу офицеров на кормовой палубе. Они начали звать друг друга, и я услышал, как мое имя – Таита – перекликается из стороны в сторону.
Конечно, большинство из них хорошо знали меня, не только как бывшего товарища по оружию и человека исключительной и поразительной внешности, но и по другой причине, гораздо более запоминающейся для простого моряка или возничего.
Прежде чем расстаться с ними после взятия города Мемфиса, разгрома Хамуди и уничтожения орд гиксосов, я попросил царя Гуротаса раздать небольшую часть моей доли добычи его войскам в знак признания той роли, которую они сыграли в битве. Это составляло всего лишь лак серебра из десяти лакхов, которые были моими, что эквивалентно приблизительно десяти серебряным монетам весом в пять дебенов на каждого человека. Конечно, это ничтожная сумма для нас с вами или любого другого аристократа, но для простой толпы это почти двухлетнее жалованье; другими словами, это настоящее счастье. Они помнили об этом и, вероятно, будут помнить до самой смерти.
- Это господин Таита! - они окликали друг друга, указывая на меня.
- Таита! Таита! - Другие подхватили песню и ринулись на пристань приветствовать меня. Они пытались дотронуться до меня, когда я выходил на берег, и некоторые из них даже имели неосторожность хлопнуть меня по спине. Несколько раз меня чуть не сбивали с ног, пока Хуэй и Рамзес не сформировали для меня охрану с двадцатью своими людьми, чтобы защитить мою персону. Они подтолкнули меня сквозь шум толпы туда, где нас ждали лошади, чтобы отвезти в долину, где царь Гуротас и царица Спарта строили свою цитадель.
Как только мы покинули побережье, местность становилась все красивее с каждой пройденной лигой. Постоянный фон покрытых снегом гор всегда был на виду, чтобы напомнить нам о только что прошедшей зиме. Луга под ними были сочно-зелеными, по пояс в свежей траве и мириадах великолепных цветов, качающих головками под легким ветерком, дующим с Тайгетусских высот. Некоторое время мы ехали вдоль берега реки Гуротас. Его воды все еще были разбухшими от таяния снега, но достаточно прозрачными, чтобы различить очертания больших рыб, лежащих глубоко и носом к течению. Полуобнаженные мужчины и женщины брели по грудь в ледяной воде, волоча за собой длинные петли плетеной сетки, подметая рыбу и складывая ее сверкающими кучами на берегу. Хуэй остановился на несколько минут, чтобы выторговать пятьдесят самых больших из
