Повседневная жизнь французов при Наполеоне - Андрей Иванов

После сражения при Эйлау в феврале 1807 года в армии осталось 80 тысяч солдат, годных к бою. А ведь было в два раза больше! Где же остальные? 10 тысяч погибли, 15 тысяч были ранены, 30 тысяч больны, 30 тысяч отстали и мародерствовали. Этот опыт «первой польской войны», казалось бы, должен был предостеречь Наполеона от того, чтобы начинать еще один восточный поход.

Кампании 1805–1807 годов завершались миром. Но солдаты знают, что это не всегда означает возвращение домой. Их могут перебросить из одного места в другое, зачислить в гарнизон далекого города или крепости.

Они понимают, что война возобновится и им, может быть, суждена скорая смерть на поле сражения или в госпитале.

Императору сложно бороться с собственными мародерами и грабителями — ведь пример порой подают сами маршалы! Солдаты покидают свои части и разбредаются по округе в поисках пищи и наживы.

Они грабят мирных жителей и пьянствуют. Сам Наполеон признал, что «это уже не солдаты Аустерлица».

В 1811 году в Испании действуют целые отряды французских мародеров, живущих грабежами населения. Дисциплина настолько расшаталась, что порой для преследования беглецов приходится посылать специальные части.

Маршалы, многие генералы и офицеры устали от войны. Вполне удовлетворенные полученными почестями и материальными приобретениями, они мечтали о покое. Кто вслух, а кто в глубине души проклинал ненасытное властолюбие императора, пускавшегося в новые военные предприятия.

Франция изнывала от рекрутских наборов, а Наполеон говорил, обращаясь к французам: «Сидите сложа руки. Полицейские префекты все сделают за вас, и, как награду за ваш сладкий отдых, я прошу у вас только одного: производите детей. Как можно больше детей…»

«Если он будет продолжать в таком же духе, то наши дочери пойдут за кого угодно, лишь бы нашелся жених!» — думает герой бальзаковской повести «Дом кошки, играющей в мяч», г-н Гильом, прочитав первый декрет Наполеона о досрочном призыве новобранцев.

То, что приносит доход

Наступает весна — и люди забывают о хворях и болезнях. Все — в поля! Вначале — сев, а затем — косовица. Крестьянам помогают ремесленники — на ниве они заработают больше, чем в мастерской. Жнецы идут из одной местности в другую, от поля к полю.

«А кто не знает традиционного спуска “гаво”[184] — юношей и девушек — по склонам Альп в Нижний Прованс — край хлебов, виноградников и вина?» — вопрошает Фернан Бродель.

С 15 августа крестьяне «вешают лампу на гвоздь» — сезон близок к завершению. А после осеннего сбора винограда и озимой вспашки люди готовятся к холодам.

Теперь много свободных рук. Рабочая сила стоит дешево, и слуги исправно служат хозяевам.

Природа Франции прекрасна, но она все еще довольно дика — много естественных водоемов, лесов и зарослей кустарников. Хватает и сорняков, с которыми сложно бороться. Страна кишит дикими животными. Волки ежегодно уничтожают до 8–9 тысяч домашних животных. Стада кабанов производят потравы на картофельных полях.

Дворяне мало используют свои охотничьи заповедники, а крестьяне занимаются браконьерством.

В отличие от сезонного сельского хозяйства, на фабриках работают круглый год.

«Я дал новый импульс духу предприимчивости, чтобы оживить французскую промышленность. За десять лет она пережила удивительный подъем», — скажет Наполеон Лас Казу.

Правительство уделяло внимание промышленному законодательству, включавшему регламентацию производственных отношений и правила охраны порядка и безопасности (например, при разработке рудников).

Крупные капиталистические предприятия существовали и до революции. В Лангедоке, в Севеннах были суконные мануфактуры, в Нормандии — фабрики шерстяных и хлопчатобумажных материй, в долине Луары, в Туре, Руане, Лионе — фабрики шелковых изделий, в Арденнах — металлургические заводы, в Артуа — каменноугольные копи, в Бордо — сахарные заводы и кораблестроительные верфи и т. д.

Однако цеховая регламентация, многочисленные таможенные барьеры, разделявшие страну, сдерживали ее развитие. Крупное предприятие не было господствующим типом организации промышленности. Существовала масса цеховых и нецеховых мелких производителей, работавших на дому. Эти мастера находились в зависимости от скупщиков-торговцев или владельцев мануфактур, получая от них сырой материал и сбывая продукты своего труда.

Революция уничтожила искусственные таможенные перегородки, цеховую регламентацию и дала простор предпринимательской инициативе. В годы Империи особенно преуспевало хлопчатобумажное производство. В начале столетия во Франции не было производства муслина, но в 1806 году в одном округе Сен-Кентэна было уже 8 тысяч станков, изготовлявших канифас, муслин, перкаль и коленкор. Французский коленкор теперь шел наравне с английским.

«Похоже, что наибольшего прогресса наша промышленность достигла в производстве хлопкопрядильных машин», — докладывал Шампаньи[185] императору 4 октября 1806 года. В тот раз Наполеон не смог посетить промышленную выставку — началась война с Пруссией.

На парижской промышленной выставке 1806 года были представлены экспонаты государственных мануфактур (севрский фарфор, ковры Гобелена, Бовэ и Савонри), а также образцы сукон (в том числе тонкие сукна Терно), кашемира (здесь выделяются изделия Белланже), саржи, кисеи и нестандартных тканей, бархата, шелка, шляп, лент, кружев, блонда, конопли, льна, хлопка, кожных изделий Саллерона, бронзы Томира, обоев Жакмара и Бернара, бумазеи Ришара и Ленуара, клеенок Сегера, пике, нанки, железа, стали, хлопкопрядильных станков, квасцов, соды, железного купороса, красителей для химической промышленности, хрусталя, фарфора Наста и Дила, изделий ювелира Бьеннэ и часовщика Брегета.

Развивалось ситценабивное дело. Один из ситцевых магнатов эпохи Консульства Оберкампф, начинавший дело с мастерской, в короткий срок завоевал рынок

Повсюду возникали фабрики нанки и бумажного бархата. Оберкампф основал и первую бумагопрядильню. До 1789 года Франция не знала механического бумагопрядения. Теперь же самопрялка исчезла, а ее сменили новейшие машины английского образца. Через несколько лет английская бумажная пряжа французам уже не нужна, за исключением самых тонких сортов.

Но Англия пока была вне конкуренции в области шерстяного и суконного производства. Ее техника оставалась непревзойденной. Чтобы достичь прогресса в этой области, французы пригласили из Англии известного машиностроителя Дугласа. Результат не заставил себя долго ждать: на промышленной выставке 1806 года были показаны девять новых типов машин, а общее их число достигло 340.

Однако паровых машин почти не было. В 1810 году работала лишь одна машина высокого давления и одна — низкого. Они употреблялись в водокачках. В бумагопрядении паровой мотор был впервые применен в 1812 году.

Производство шелка пережило подлинный технический переворот благодаря изобретению Вокансоном сучильной и тростильной машин, а также некоторым более мелким усовершенствованиям. Цена шелка значительно снизилась.

Металлургия оставалась в зачаточном состоянии, хотя во Франции было до 150 железоделательных заводов, рассеянных по всей территории, а число сталелитейных предприятий возрастало. Однако лишь на одном заводе в Крёзо пользовались каменным углем.

Зато Франция опережала конкурентов в стеклянном, гончарном деле и производстве фарфора. Мировую славу приобрели художественные изделия фарфорового завода в Севре близ Парижа (севрский фарфор). Эта мануфактура была переведена из замка в Венсене[186] в 1756 году

Во времена Империи в фарфоровом деле преобладали тенденции классицизма. Посуда и различные предметы, создававшиеся в Севре, украшались изысканной, дробной орнаментикой, обычно сочетавшейся с цветными фонами.

Через несколько месяцев после заключения Тильзитского мира[187] Наполеон подарил царю Александру великолепные фарфоровые изделия. Севрским фарфором Наполеон пользовался и на острове Святой Елены.

Так французская промышленность вступила в стадию машинного производства. Фабрика сменила мастерскую, ранее изолированные работники теперь начали работать на крупного капиталиста. Появилась безработица.

Во Франции введена метрическая система мер. В 1807 году был обнародован Торговый кодекс. 

Однако, несмотря на протекционистские меры правительства, Франция не стала европейским промышленным лидером. Ее товары часто не выдерживали конкуренции не только с английскими, но и с итальянскими, швейцарскими и чешскими изделиями.

Заработная плата рабочих постепенно росла, а массовой безработицы удавалось избежать. В Париже труженик зарабатывал 3–4 франка в день, в провинции — 1,2–2 франка в день. Рабочие стали чаще есть мясо и лучше одеваться.