За что убивают Учителей - Наталья Сергеевна Корнева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вода в водяных часах текла, медлительно отмеряя время, и мало-помалу заполнила сосуд, готовый пойти ко дну. С процедурами пора заканчивать.
Стараясь как можно аккуратнее выжимать воду из мокрых прядей, Элиар собрал волосы Учителя в высокий хвост. Пряди падали вниз черными змеями, капли воды срывались с кончиков, словно сверкающие кристаллики хрусталя. Взгляд невольно соскользнул за ними, и сердце кочевника болезненно сжалось: священное тело Красного Феникса было покрыто недопустимыми следами пыток. Повсюду на белой коже расцветали цветочные узоры, причиненные узлами страданий.
Из-за недостатка духовной энергии раны Учителя все еще не зажили – сине-фиолетовые пятна расползались по запястьям и лодыжкам, как огромные уродливые кляксы. Словно дорогой шелк разрезали и испортили никчемным кухонным ножом.
Выждав время, достаточное, чтобы мышцы Учителя расслабились, а волосы начали подсыхать, Элиар бережно перенес его, задремавшего в тепле, обратно на кушетку. Промокнув излишнюю влагу, принялся втирать в плечи ароматную субстанцию, стараясь не причинять боль. Закончив, Элиар осторожно взял в руки узкие холеные ладони и поцеловал их одну за другой – торжественно, как целуют мраморную святыню, безо всякого намека на страсть или непристойность.
Прикосновение к священному телу Учителя было сродни прикосновению к телу божества. Божества, которого он все еще не мог постигнуть, но к которому доверчиво стремилась душа. Склонив голову, Великий Иерофант осторожно дотронулся кончиками пальцев до нанесенных им самим повреждений.
Кожа Учителя отдавала винной сладостью.
Глава 10. Дракон поднимает голову. Часть 2
Эпоха Черного Солнца. Год 359.
Сезон дождевой воды
Ветер отважно расчесывает длинные ветви ив.
День восьмой от пробуждения
Бенну. Цитадель Волчье Логово
*черной тушью*
– Ну и кто разрешил тебе это? – укоризненно вопросил Красный Феникс, машинально кладя царственную длань на макушку выпрямившегося на звук его голоса ученика – так, как любил делать прежде.
Голос наставника окончательно изменился – в него в полной мере вернулись те хорошо знакомые повелительные интонации, что прежде едва только слышались, смутные, как рокот прибоя сквозь сон. Тягучий голос доносился будто из самого прошлого, пробуждая непрошенные воспоминания о давних днях… излилось так много времени, так много всего изменилось. Но вот Учитель снова говорит с ним, как и прежде. Элиар до сих пор не мог привыкнуть к этому чуду, к этому сновидению наяву.
– Простите мне излишнюю вольность, – покладисто извинился Черный жрец, – ваш ученик преступил границы дозволенного. После стольких лет ожидания я надеялся, мессир не откажет в возможности выказать ему свое почтение.
Влажный белый пар окутывал купальное помещение плотно, словно морской туман. Выражение лица Учителя тоже подернулось дымкой. Элиар поднял на него глаза: на серьезном лице застыло странное выражение, словно многолетняя тревога смешалась со смущением. Здесь было хорошо известное Учителю место из прежнего мира, хоть и измененное теперь до неузнаваемости. Место, где переборчивый язык Красного Феникса щекотал вкус того же изысканного вина, что и сейчас, когда они с мессиром Игнацием по-братски пили его из кубков, связанных, словно струйкой крови, темно-красной тесьмой вечного союза вассала и сюзерена. Тогда Бенну только-только выползал из пеленок, а новорожденный храм Полудня не претендовал на статус Великой базилики, – дни текли беззаботно, полные удовольствий. Но время – время было уже не то. Да и место, что уж греха таить, теперь не узнать: бывшая Янтарная цитадель превратилась в Волчье Логово, оплот Затмившегося Солнца. Все это совершенно не понравится Учителю.
– Мой маленький волчонок совсем отбился от рук, – рассмеялся наставник, равнодушно отталкивая поддерживающие правую ступню заботливые ладони Элиара, – и забыл, какая большая честь – припасть к стопам Красного Феникса. Редкий человек настолько удачлив для этого.
Это правда. Даже вода, в которую ступал Красный Феникс Лианора, почиталась святой.
В голове Учителя, должно быть, ярко горел образ не сформировавшегося еще подростка из тех крох воспоминаний, что вернулись к нему, и тот давний образ он невольно проецировал на полного достоинства статусного мужчину, что был сейчас перед ним. Сосредоточившись на приятных ощущениях, Учитель забылся и помимо воли начал разговаривать в вальяжном и строгом тоне, присущем ему в те годы, когда Элиар был совсем юн, а сам он – абсолютно несносен.
Увы, ничего уже не может быть так, как в воспоминаниях… ничего не может и никогда не будет прежним.
Однако понемногу взгляд Элиара смягчился, хотя на дне золотых глаз по-прежнему таилась печаль. Учитель не помнит иного, кроме тех беспечных дней, почему бы не дать ему вкусить их снова? Почему бы не прожить их лучше, чем они были?
Когда-то кочевник считал вечную жизнь наградой небожителей, но в конце концов она обернулась наказанием. За ушедшие годы он потерял многих: почти никого не осталось из былых времен. Но лишь одну смерть он так и не смог забыть, пусть и хотел забыть до одури. В этом неутихающем горе сердце Элиара постепенно раскрылось, как цветок, а душа вызрела поздним зимним яблоком, приобретя сострадание и почти неистощимый запас терпения, которого прежде так не хватало выходцу из Великих степей.
Элиар тепло улыбнулся в ответ, позволяя Учителю – и себе – окунуться в атмосферу давно минувшего. Воистину, в те времена бесправному Второму ученику было не привыкать к дурным капризам и прихотям жреца Закатного Солнца. Безропотно сносил кочевник то бесконечное самодурство, придумав воспринимать его как милые причуды привыкшего к поклонению великого жреца. Ничего другого не оставалось.
В прежние годы привычка во всем уступать Учителю сформировалась под действием инстинкта самосохранения, превосходно развитого у сына Великих степей. Тогда неповиновение было чревато. Теперь потакать Учителю вовсе не обязательно, но все же… все же…
– Такие, как я, недостойны лобызать даже оставленные наставником следы, – спокойно согласился Элиар, не двигаясь, однако, с места. – Если Учитель сменит гнев на милость, я хотел бы продолжить.
Дожди принесли с собой весну, но погода все еще оставалась переменчивой, выводя из равновесия сердца. Нужно остерегаться случайным словом вызвать перепады настроения наставника – для скорого восстановления жизненно необходимо спокойствие.
Его светлость мессир Элирий Лестер Лар лениво кивнул, и Элиар принялся терпеливо разминать конечности, усиливая циркуляцию крови, а следовательно, и циркуляцию духовной энергии цвета внутри нового тела наставника.
Одновременно пытаясь смирить неуместный, не поддержанный Учителем порыв вновь прижаться губами к его ладоням.
Однако Красный Феникс остался так же проницателен, как и был. Заметив это тщательно подавляемое желание, он вдруг сам протянул руку и взял Элиара за подбородок. Добившись таким образом контакта взглядов, Учитель подарил ему
