Стервами не рождаются - Валентина Седлова

Исключение составлял лишь Костик, такой же агент, как и сама Марина, старше ее на три года. Однако Юлия не очень одобрительно отнеслась к их взаимной симпатии, хотя не сказала по этому поводу ни единого слова. Марина скорее чувствовала, чем знала, что ей Костик пришелся не по душе. Достаточно странно относились к нему и остальные коллеги, хотя надо сказать, что работал он безупречно и чисто, принося родной фирме постоянную и стабильную прибыль. Тем не менее, Марине он понравился, и к его мнению она прислушивалась столь же внимательно, как и к мнению Юлии. Константин всегда находил для нее добрые слова и даже делился своими планами и проблемами. Дошло до того, что когда Юлия встречалась где-то с клиентами и не могла составить Марине компанию, они вместе с Костиком обедали в ближайшей к фирме столовой. Марина понимала, что в силу каких-то, пока неизвестных ей причин, Костик — такая же белая ворона, как и она сама. Только она сама не может полностью влиться в этот коллектив, а Костика в него просто не впускают, вот и вся разница, в общем-то. Наверное, отчасти из-за этого они так и привязались друг к другу.

Марина даже удивлялась себе, насколько легко ей было рассказывать Костику о своих проблемах, делиться своими мыслями. Даже Юльке она подчас не говорила того, чего могла свободно поведать ему. Он смотрел на нее своими светло-голубыми глазами, пил капуччино и мягко излагал варианты решения того или иного вопроса или делился собственными раздумьями на самые различные темы. Марине казалось просто чудом, насколько иногда совпадают их мнения по тому или иному вопросу, словно она задавала его самой себе, и сама же отвечала.

Однажды Костик признался ей, в чем же причина столь странного к нему отношения в этой фирме:

— Они не любят меня, потому что я — гей. Они просто не знают, как себя со мной вести. Женщины меня рассматривают, как диковинную зверушку, а мужчины кривят губы, когда я рядом. И все за моей спиной перешептываются, шушукаются. Правда, я уже привык. Это во многих местах так же, не только здесь. Вот пошел бы в стилисты или в парикмахеры, наверное, было бы легче. Им общество почему-то прощает их нетрадиционную ориентацию. Только у меня нет к этому способностей. Вот и занимаюсь недвижимостью. Хотя тоже неплохо: зарабатываю я вполне прилично, по крайней мере, меня это устраивает. И мой заработок зависит только от меня, а не от причуд начальства или отношения ко мне других сотрудников. Не надо не перед кем лебезить, никому в ножки кланяться. Ты кстати единственная, кто отнесся ко мне здесь, как к обычному человеку.

— Странно, если бы ты мне сейчас это не сказал, я бы ни за что не подумала, что ты — голубой.

— А для тебя это что-то меняет? Честно говоря, я думал, что ты знаешь обо мне. Разве Юля тебе этого не рассказывала?

— Нет, что ты. Просто я никогда раньше не общалась с ребятами, такими как ты. Вот и удивилась немного. Ты только не обижайся и не смейся, но я почему-то представляла себе геев этакими щупленькими кривляками с томным голосом и декадентскими манерами. Ну, как в рекламе их показывают. А ты такой высокий, плечистый. Я бы сказала, что ты спортивного типа парень. И голос у тебя нормальный, и все остальное. Ну вот. Смеешься. Я так и знала.

— Ну ты дикая! Вот даешь! Надо будет тебя как-нибудь к нам на тусовку привести, вот удивишься наверное! Там такие дяди имеют место быть, что просто закачаешься. Правда, женщин они на дух не воспринимают, сразу начинают бешено ревновать и выяснять с ними отношения.

— И что женщины?

— Как правило, спасаются бегством. Жаль, не удастся из тебя для пущей маскировки парня изобразить, слишком уж это рискованно.

— Чем это?

— Смазливый из тебя паренек выйдет, не успеешь опомниться, как хлопцы за тебя драться начнут. Ну, с тобой мы что-нибудь придумаем, не бойся!

— Да я и не боюсь, просто смешно как-то становится, как только представлю, что меня кто-нибудь из мужчин начнет к тебе ревновать.

— А что, ко мне уже и поревновать нельзя?

— Да что ты, ты — классный парень, красивый, веселый. Конечно, можно!

— Слушай, я у тебя только один вопрос спрошу и больше эту тему трогать не буду. Ты на меня случайно какие-нибудь виды не имела? То есть я тебя не сильно сегодня огорошил известием о своей ориентации?

— Нет, то есть я этого не ожидала, но ты мне всегда нравился, как друг.

— И не больше?

— Нет, не больше.

— Слава Богу! А то я уже испугался, что ты теперь будешь меня стороной обходить! Даже и поговорить будет не с кем.

— Да ты что! У меня и в мыслях не было! Даже обидел, вот. Неужели я так похожа на наших тетенек?

— Извини, Марина, я не хотел, но для меня дружба много значит, а друзей-девушек у меня уже очень давно не было. Нет, ты правда на меня не сердишься?

— Правда, облако ты мое в штанах.

— А почему облако? И в штанах? Нет, я ничего не имею против Маяковского, но все же?

— Потому что небо голубое, а на нем облако мужского рода. Значит — в штанах.

— Нет, ты меня уморить решила, это однозначно. Я никогда еще столько не смеялся. Надо будет эту твою фразу Василию передать, моему приятелю. Думаю, он оценит.

— А ты меня с ним познакомишь?

— Если не передумаешь — непременно. Он — нормальный пацан, без лишних закидонов. За что и люблю лапушку.

Вот так все и прояснилось. После этого разговора Марина впервые заподозрила, что Юлия хочет ее познакомить с кем-нибудь, кто смог бы заменить ей Диму, поэтому и отнеслась столь холодно к ее дружбе с Костиком, но никаких доказательств этому, кроме собственной интуиции, не имела. На взгляд Марины, Юлия была весьма либеральна в вопросах секса и взаимоотношения полов, поэтому ее антипатия к Костику выглядела весьма странно и не вписывалась в ее образ, висела на нем, как чужая рубашка. Сама же Юлька же по этому поводу молчала, как каменный сфинкс, и не проронила ни слова, словно все шло так, как и надо. На самом деле она действительно слегка огорчилась, что Марина предпочла тому же Славке Костика, который не мог бы стать для нее ни любовником, ни тем более мужем. Но рассудив здраво, Юлия решила, что так, по крайней мере, у Марины есть с кем поболтать, кроме нее и Димы. А на безрыбье и рак — рыба. Лучше уж такое общение, чем никакого. Лед тронулся, и то радует.

Как-то раз, отмечая окончание очередной сделки (пятьсот пятьдесят долларов), Марина от широты чувств не просто выставила на стол бутылки шампанского и коробку конфет, как это обычно делали в таких случаях, а накрыла полноценный стол, с покупными салатами в пластиковых контейнерах, баночками оливок и маслин, и бутербродами с колбасой. Коллеги восприняли ее почин на ура, и дружно принялись за уничтожение «пищевого подтверждения своего возросшего материального достатка», как витиевато выразился вечный тамада Слава. Жаль, что Юля не смогла подойти, возилась с очередным капризным клиентом где-то в районе Жулебино. Марина захмелела почти моментально, выпив всего один бокал. Видимо, сказалась усталость последних двух недель. Повозиться с этой сделкой пришлось основательно, да и нервы она себе здорово помотала. Поэтому Марина решила больше не налегать на шампанское и на всякий случай, извинившись, на минуту отлучилась в соседний офис, чтобы позвонить домой и попросить, чтобы Дима встретил ее около метро.