Хаос и порядок. Прыжок в безумие - Стивен Дональдсон

Подавляя страх, Энгус повернулся в сторону командного пульта. К счастью, руки Энгуса не дрожали, – позаботилась встроенная электроника. Введя в корабельный компьютер несколько команд, Энгус вновь включил внутреннюю связь. Он не знал, кто в какой каюте находится, да это было и неважно.

– Внимание всем, – отрывисто проговорил Энгус. – В течение ближайших восьми часов мы будем в относительной безопасности. Мика! Дэйвис! Вы нужны на мостике. Не спускайте с Ника глаз. Он только что пытался меня убить. Будь он хоть чуть-чуть удачливее, вы все сейчас были бы мертвы.

Почему бы не связать сукиного сына, не заткнуть ему кляпом рот и не запереть? Потому что программа этого не позволяет. Даже сейчас Ник защищен своей причастностью к работе Бюро по сбору информации.

– Предоставляю вам свободу действий, – добавил Энгус– Меня же на время оставьте в покое. – С этими словами Энгус хотел отключить связь, но в последний момент передумал. – Дэйвис, – продолжал он более спокойно, – если хочешь, разбуди Морн, а нет – дай ей поспать. Похоже, сон ей на пользу.

Энгусу оставалось только догадываться, через какие испытания прошла Морн на борту «Мечты капитана», не говоря уже о секторе Амниона, однако совершенно очевидно – ей нужно нечто большее, чем сон, чтобы избавиться от последствий того, что с ней сотворил Ник.

Энгус жаждал выздоровления Морн. Когда-то она принадлежала ему. В его власти было унижать или превозносить ее. Она навсегда осталась в его сердце. И он еще надеется…

Нет! Выругавшись, Энгус одернул себя. Надеяться опасно. Его жизнь – тому подтверждение. Однако тогда, в суматохе приготовлений к выполнению текущего задания, он забыл об этом правиле. И вот опять. Будто что-то подтолкнуло его в сторону надежды из глубины его электронных схем. Ник не смог бы насмехаться над ним, не смог бы подкрасться сзади и нанести удар, если бы Энгус не посмел позволить себе надеяться. Страх всегда сохранял ему жизнь. Герои погибают. Выживают только трусы.

Заставив себя мысленно замкнуться на полученном ранении, – словно оно не было следствием его грез и надежд, – Энгус поднялся по трапу и направился к корабельному лазарету.

Дэйвис

Когда наконец Энгус ответил по внутренней связи, Дэйвис накалился как маршевый двигатель. Впрочем, Дэйвису было не привыкать. Возбужденное состояние эндокринной системы, которое его организм, развиваясь в утробе Морн, научился воспринимать как норму, держало нервы в напряжении, а сердце заставляло учащенно биться. И все-таки, когда Дэйвис услышал голос Энгуса, пламя у него внутри разгорелось еще сильнее.

Какое-то время назад, – может быть, прошло всего полчаса, – он доставил Морн с мостика в первую же попавшуюся каюту. Возможно, каюта когда-то принадлежала Энгусу. Единственное, что Дэйвис знал об этой каюте наверняка, это то, что ею однажды пользовался Майлс Тэвернер. Впрочем, наплевать. В каюте было все необходимое: две койки со специальным оборудованием, защищающем от перегрузок. Постепенно, – поскольку к Дэйвису возвращалось все больше воспоминаний Морн, – он научился обращаться с пультом управления ее зонным имплантатом; мог бы даже нажимать кнопки с закрытыми глазами. Уложив спящую Морн в койку, Дэйвис лег в другую и стал ждать своей участи.

Дэйвис давно уже потерял счет времени. Слишком много часов провел он вот так, ожидая решения своей судьбы другими людьми. Дни слились для него в одно бесконечное безразличие. В каком-то смысле прошлое Морн было ему ближе, чем собственное настоящее. И все же, когда на «Трубе» вновь возросли перегрузки, Дэйвис был рад, что ремни безопасности не позволили ему разбить голову о переборки каюты.

Когда корабль, наконец, вышел на заданный курс, когда исчезли перегрузки и нормализовалась внутренняя гравитация, Дэйвиса стали мучить вопросы. Он терпел, сколько мог, затем выскользнул из койки и попытался связаться с Энгусом.

Энгус не ответил, – внутренняя связь вдруг просто перестала функционировать. Этот факт не внес в состояние Дэйвиса какого-то разнообразия. Будь то «Мечта капитана», «Купюра» или «Труба», с ним везде обращались одинаково плохо. На всякий случай Дэйвис вернулся в койку и застегнул ремни безопасности. А что еще он мог предпринять?

Затем по внутренней связи вновь раздался сигнал вызова. Энгус. Наконец-то!

– Внимание всем. – Энгус говорил так, словно едва сдерживал боль. – В течение ближайших восьми часов мы будем в относительной безопасности. Мика, Дэйвис, вы нужны на мостике. Не спускайте с Ника глаз. Он только что пытался меня убить. Будь он хоть чуть-чуть удачливее, вы все сейчас были бы мертвы. Предоставляю вам свободу действий. Меня же на время оставьте в покое. – Энгус помолчал, но потом более спокойным тоном добавил: – Дэйвис, если хочешь, разбуди Морн, а нет – дай ей поспать. Похоже, сон ей на пользу.

Дэйвис встрепенулся. В одночасье вопросов стало еще больше. Вскочил с койки. К черту страховку! Надо больше двигаться. «Мы будем в относительной безопасности». Что значит «в относительной»? «В течение ближайших восьми часов». Откуда Энгус взял эту цифру? «Он только что пытался меня убить». О какой безопасности может идти речь, если Саккорсо на борту?

Повернувшись к Морн, Дэйвис застыл на месте. Все вопросы, касавшиеся жизни и смерти, отошли на второй план, когда Дэйвис увидел изможденное лицо Морн, искаженное мучившими ее кошмарами.

Непохоже, чтобы сон был ей «на пользу», – слишком он короток. Скорее, ей требовался консилиум врачей и психотерапевтов, а также полный покой – месяцы отдыха и лечения.

С тех пор как Дэйвис видел Морн в родильной лаборатории Амниона, где его подвергли принудительному развитию, Морн похудела не слишком сильно. Тем не менее она выглядела ослабевшей и истощенной, словно напряжение и злоупотребление зонным имплантатом опустошили ее внутренние резервы. Глаза Морн глубоко впали; глазные впадины зияли, словно раны. Волосы спутались, но было видно, что отдельные участки ее головы оставались голыми, словно Морн прошла неудачный курс химиотерапии. Несмотря на то что она была закутана в одеяло, ее вялые губы дрожали, словно от холода. Но, может быть, зонный имплантат просто не в силах защитить ее от кошмаров? Когда-то Морн была красивой женщиной. Сейчас она была похожа на живую мумию.

Морн – мать Дэйвиса. Фактически все, что он знал о себе, исходило от Морн. Его прошлое и весь его опыт принадлежали ей. Но состояние Морн – свидетельство того, что она отдала все во имя жизни Дэйвиса. Она испытала на себе действие амнионских мутагенов и жестокость Ника. Ради Дэйвиса она перенесла все тяготы на борту «Мечты капитана» и подвергла себя риску, вновь оказавшись в руках Энгуса Термопайла. И у него, Дэйвиса Хайленда, теперь находится прибор, управляющий ею.