Убить Троцкого - Юрий Маслиев

Широков имел глубоко штатскую сущность, но авантюрная жилка, присущая ему как исследователю, толкала его на различные выходки. Понимая, что так просто ему не уйти, он начал собирать различную информацию о сотрудниках и даже о своем всесильном шефе, с успехом используя знания, полученные в процессе его прежней деятельности. Пользуясь тем, что все его коллеги: заплечных дел мастера, мастера тайного сыска, мастера различных инсинуаций, включая и генерала Орлова, – были полными профанами в радиоделе, он без особого риска переделал микрофон в телефоне своего шефа и пользовался этим, сидя у себя в приемной. При помощи незаметного переключателя он мог слышать все, что происходило в кабинете начальника.

Сегодня утром, после того как он отправил друзей отдыхать, в кабинет шефа из гостиницы была доставлена баронесса фон Шварцнельд. Из ее прошлых посещений Андрей сделал вывод, что баронесса, если она и баронесса, находится на хорошем крючке у генерала и не раз уже выполняла его различные, мягко говоря, довольно щекотливые поручения, часто заканчивающиеся гибелью людей, поступивших в разработку. Этакий обаятельно-прекрасный ангел смерти…

Пропустив Анну Генриховну в кабинет к своему начальнику, поручик прильнул ухом к телефонной трубке. Каково же было его удивление, когда он услышал, как генерал, только что с глазами, полными отцовской любви, провожавший Михаила с товарищами, через полчаса отдавал приказ о ликвидации этой группы в Москве после выполнения задания. Отношения у Орлова со своим агентом – очень красивой женщиной – были более чем приятельские. (Рассказывая об этом, Широков плотоядно хмыкнул.) Поэтому Орлов, не таясь, и даже бравируя перед баронессой, посмеивался над Михаилом, утверждая, что он не идет ни в какое сравнение со своим отцом, который раскусил бы его игру в одно мгновение; а этот щенок по его повелению, виляя хвостом, идет прямо в пасть смерти, по пути с героическим усердием выполняя поручения, данные ему его же палачом. По-видимому, и у матерого разведчика была слабость. Свои «подвиги» шпионы совершают тайно, а генералу хотелось – если не славы, то хотя бы восхищения; пусть это будет женщина, целиком и полностью зависящая от него, тем более – очень красивая.

Подобный цинизм, несмотря на то что Андрей уже хорошо изучил своего шефа, поразил его и вызвал глубокое омерзение.

Желание его, как и любого порядочного человека, предупредить офицеров и боязнь быть обличенным перед Орловым, что означало бы немедленную смерть, боролись в поручике, пока он не получил таким же макаром еще более страшную для него информацию.

Вечером, после того как в кабинете генерала были обговорены все детали операции с Муравьевым и его товарищами, Орлов, проводив офицеров, вызвал к себе начальника оперативного отдела ротмистра Кобылова и приказал выделить группу сопровождения для Муравьева, состоящую из надежных сотрудников. Генерал особой интонацией выделил слово «надежных». Ротмистр, служивший под началом Орлова еще с царских времен, понимал его с полуслова.

После чего генерал, подумав, добавил, что его адъютант уже приближен к определенным секретам и методам действия их конторы, и переводить в действующую армию его невозможно. В силу этого, как ненужный балласт и дабы избежать скандала – необходимо включить его в группу прикрытия и на обратном пути ликвидировать. А он (генерал) – пошлет бедной матери извещение о героической гибели поручика Широкова в борьбе с большевиками.

Проводив ротмистра, Андрей, по завершении своих служебных обязанностей, как всякий слабый человек, не нашел ничего лучшего, как пойти в кабак и там обмозговать создавшееся положение, где и нарезался вдрызг. Закончил пьянку в борделе, а затем уже появился у них.

После рассказа поручика в комнате повисло непродолжительное молчание. Первым пришел в себя неунывающий Лопатин. Он, разлив по стаканам остатки коньяка, хмыкнул:

– Вот тебе и человеческий фактор! Куда ни кинь – везде клин, – и вопросительно глянул на Михаила.

Тот, опрокинув одним глотком коньяк, ответил не задумываясь:

– Все в порядке. Просто одной проблемой стало меньше. Сейчас ты, – обратился он к Широкову, – спокойно пойдешь домой. Сегодня тебе ничто не угрожает. А утром спокойно выйдешь на службу и будешь выполнять все поручения командования. Заботу о твоей безопасности мы берем на себя. Успокойся… Все будет в порядке.

Под вечер, как и было условлено с генералом Орловым, к дому, где квартировали друзья, подъехали трое сотрудников контрразведки во главе с поручиком Широковым, и через несколько минут шестеро офицеров тронулись в путь.

Отъехав несколько верст от города, Михаил возле ближайшего оврага подъехал к Широкову и, обезоружив его, заставил спешиться. После этого он обратился к контрразведчикам:

– С целью сохранения полной секретности, перед выездом лично от генерала Орлова поступил новый приказ – ликвидировать Широкова сразу по выезду из города, – и он поднял пистолет.

– Но позвольте!.. – возмутился один из сопровождающих. – Нам был отдан приказ – совершить это на обратном пути! – Вдолбленная с кадетских времен привычка слепо повиноваться приказам начальства помешала ему проанализировать ситуацию. – Я должен вернуться назад и получить подтверждение и до этого времени – запрещаю предпринимать какие-либо действия! – Он попался на примитивную удочку.

Прозвучало два сухих выстрела, и контрразведчики рухнули на землю.

Несчастный Широков, дрожащей рукой вытирая на лбу крупные капли пота, выступившие от пережитого страха, обалдело уставился на улыбнувшегося Михаила, протягивавшего ему револьвер, и пытался что-то произнести. Но из дрожащих губ вырывались только нечленораздельные звуки, среди которых можно было разобрать только частые повторы:

– …Твою мать… твою мать… твою мать.

Увидев это бледное от непонимания и страха лицо, друзья дружно засмеялись – за два года войны они привыкли к виду смерти, и два очередных покойника ничем не потревожили их молодые души.

Михаил, сам засунув револьвер в кобуру Андрея, похлопал его по плечу:

– Нам необходимо было подтверждение правдивости твоего рассказа, и мы получили его. Успокойся…

Широков обессиленно плюхнулся на влажную, покрытую яркой весенней травой землю, продолжая варьировать в различных интонациях – «…твою мать, твою мать…», чем опять вызвал новый взрыв хохота.

Поздно ночью к зданию контрразведки подошли два офицера. Сидевший за стойкой у входа дежурный, молча кивнув на приветствие и вопрос поручика Широкова – на месте ли генерал, узнал адъютанта своего шефа и принялся записывать в журнал посещения фамилии прибывших.

Быстро поднявшись по ступеням широкой лестницы на второй этаж, офицеры вошли в приемную.

За столом адъютанта развалился ротмистр Кобылов. Черты его лица действительно имели какое-то неуловимое сходство с его фамилией. Увидев вошедших и чутьем матерого зверя почуяв опасность, он, в злобной ухмылке оскалив крупные желтые зубы, не проронив ни звука, потянулся к кобуре. Это было последнее движение в жизни ротмистра – в то же мгновение шейные позвонки хрустнули под отточенным движением мощных рук Михаила, стремительно подлетевшего к нему.

– Кто там, ротмистр? – донесся из приоткрытой двери кабинета хорошо поставленный барский баритон генерала.

– Добрый вечер, Иван Сергеевич. Не ждали? – войдя в дверь и направив оружие на стоявшего у открытого сейфа оторопевшего генерала, ехидно поинтересовался Михаил.

– Честно говоря, – мгновенно взяв себя в руки, спокойно ответил генерал, – не исключал такой возможности. Правда – не так скоро… Обмишурился, стареть стал, заигрался. Забыл, что играть с Муравьевыми – все равно, что с гремучими змеями. Со старым князем я бы так не пошутил… А вот тебя, змееныша, не просчитал… Давно ваша семейка на моем пути стояла…

– Напрасно нажимаете на кнопку под столом, ваше превосходительство, – раздался сзади Михаила голос Широкова, задержавшегося на несколько мгновений в приемной, – сигнализация не сработает. Я ее устанавливал – я ее и отключил.

– Не будем тянуть время, господин генерал, вы все понимаете… – продолжил, приблизившись к столу, Михаил.

– Да, – коротко и глухо ответил Орлов.

Лицо его посерело. Он знал, что гибель неотвратима – помощи ждать неоткуда; и как профессионал понимал: переубеждать Михаила – бесполезно. Ставки сделаны, и по рулетке судьбы уже поскакал шарик. Но номер выпадет не его – он проиграл. А через считаные секунды Орлова постигла участь ротмистра, и тело его безвольно опустилось на ковер.

Михаил начал лихорадочно просматривать бумаги, хранившиеся в огромном сейфе начальника контрразведки.

Не обращая внимания на боязливо поторапливающего его поручика, он отобрал несколько папок, в которых хранились сведения о нем и его друзьях. Взял также папку с делом баронессы фон Шварцнельд и бумаги с адресами явок в Петрограде и в Москве, после чего выписал отпускное свидетельство на имя поручика Широкова, тут же заверив их печатями, а подделать подпись ему не доставило особого труда. Забрав также увесистую пачку банкнот в английских фунтах, он запер сейф с кодовым замком и жестом пригласил Широкова к выходу.