Мне как молитва эти имена - Игорь Горин

В Париже в ту пору было немало виртуозов фортепьяно, господствовал жанр блестящего, но зачастую поверхностного концертирования, в моде были импровизация и фантазии на популярные оперные темы, и не удивительно, что Лист на первых порах поддался всеобщему поветрию. Одновременно он начал давать уроки, что еще более упрочило его успех в аристократических салонах и... резко изменило личную жизнь. В конце 20-х г.г. он знакомится со многими выдающимися деятелями французской культуры, в начале 30-х — с Шопеном, который, наряду с Паганини и Берлиозом оказал огромное влияние на его развитие как музыканта. Из письма Петеру Вольфу: «Мой дух и мои пальцы работают как проклятые. Гомер, Библия, Платон, Байрон, Гюго, Ламартин, Шатобриан, Бетховен, Бах, Гуммель, Моцарт — все они здесь, вокруг меня».

В 1833 г. получил скандальную огласку его роман с замужней графиней Марией Д’Агу; роман продолжался более 10 лет, в течение которых у них родились две дочери (младшая впоследствии стала женой Вагнера) и сын. Большую часть этого времени они проводят в Швейцарии и Италии, Лист без конца концертирует, впервые посещает Венгрию, время от времени наведывается в Париж. Музыкант в нем все более берет верх над виртуозом, «павлин» перерождается в прекрасного «лебедя».

Блестящие свидетельства этого переходного периода биографии Листа (начало 40-х г.г.) оставил нам в своих записках Генрих Гейне.

«Да, он здесь, великий носитель возбуждающих сил, наш Франц Лист, странствующий кавалер всех возможных орденов /.../ доктор философии и доктор-фокусник музыки /.../ облагороженный дворянским званием и, несмотря на это, по-прежнему благородный Франц Лист /.../ Он здесь, Атилла, Божий бич всех эраровских роялей, которые уже при известии о его приближении начинают трепетать, а под его руками содрогаются, истекают кровью и жалобно стонут, так что обществу покровительства животным следовало бы вступиться за них. Он здесь, безумное, прекрасное /.../ загадочное, роковое и вместе с тем весьма ребячливое дитя своего времени, гигантский карлик, неистовый Роланд с венгерской почетной саблей, гениальный Ганс-дуралей, безумие которого нас самих сводит с ума /.../»

«Когда он садится за фортепьяно /.../ и начинает импровизировать, то нередко слишком уж неистово обрушивается на клавиши из слоновой кости, и тогда начинает звучать пустыня небесно-возвышенных мыслей, среди которой то тут, то там распространяют свое благоухание сладостнейшие цветы, так что в одно и то же время ощущаешь и тревогу, и блаженство, но все же тревога сильней.»

«Да, гений этот снова здесь и дает концерты, очарование которых почти баснословно /.../ Когда играет Лист, не думаешь больше о преодолеваемых трудностях, рояль исчезает, и нам раскрывается музыка /.../ Когда, например, он прежде изображал грозу, мы видели молнии, сверкавшие на его лице, он весь дрожал, точно от порыва бури, и по длинным космам волос словно струями стекали капли от только что сыгранного ливня. Теперь, даже когда он разыгрывает самую могучую грозу, сам он все же возвышается над нею, как путник, стоящий на вершине горы.»

«У него большие философские задатки, и еще больше, чем интересы его искусства, его привлекают исследования различных школ, занятых разрешением великих, объемлющих небо и землю вопросов/.../ Бог знает, в каком умственном стойле найдет он своего очередного конька. Но все же достойно похвалы это неустанное стремление к свету и Божеству.»

Карьера Листа как концертирующего пианиста без перерывов продолжалась до 1847 г.; за это время он изъездил вдоль и поперек всю Европу, трижды побывал в России, написал много фортепьянной и вокальной музыки, принял участие в торжественном открытии памятника Бетховену в Бонне, на который пожертвовал немалые деньги (всю жизнь он на что-нибудь жертвовал и бескорыстно кому-нибудь помогал; так он откликнулся на письмо о помощи совершенно незнакомого ему чешского музыканта Бедржиха Сметаны). Наконец, будучи в Киеве, страстно увлекся опять-таки замужней графиней Каролиной Сайн-Витгенштейн («без любви мне не нужны ни небо, ни земля»), той пришлось буквально бежать вслед за ним из России, но стать его узаконенной церковью женой она, несмотря на долгую совместную жизнь, как и Д’Агу, не смогла.

И еще одно очень важное событие произошло в жизни Листа. Еще в 1842 г. он получил почетное приглашение на должность «экстраординарного капельмейстера» в Веймар, который с 1848 по 1861 г. стал главным центром его деятельности. Это пора наивысшей славы и творческой зрелости Листа, он уже не «лебедь», он — «орел», первый в истории музыки человек, которого с полным правом можно назвать Гражданином мира! Во-первых, на этот период приходится создание и исполнение почти всех его наиболее значительных оркестровых произведений: двух программных симфоний «Фауст» и «Данте», двенадцати симфонических поэм, двух фортепьянных концертов, а также сонаты си минор и многого другого. Во-вторых, не расставаясь окончательно с фортепьяно (и не прекращая странствовать), Лист теперь преимущественно выступает как дирижер. Из столицы великого герцогства Веймар превращается в музыкальную столицу Европы, куда отовсюду стекаются талантливые музыканты: Брамс, фон Бюлов, Иоахим и другие. В качестве дирижера придворного оперного театра Лист осуществляет постановки опер Берлиоза, Сен-Санса, Вагнера.

Лист и Вагнер — особая страница в жизни этих людей и — в истории музыки всего 19 века. Они познакомились в 1842 г., когда Вагнер был еще мало признанным, многими непонимаемым, а впоследствии еще и преследуемым за революционные воззрения музыкантом. Начало их теснейшей до конца жизни дружбы положила работа над премьерой «Тангейзера», которую Лист осуществил в Веймаре в 1849 г. Год спустя последовала постановка «Лоэнгрина». Не вызывает сомнений, что именно Лист проложил Вагнеру дорогу к признанию, богатству и славе.

Впрочем, сближение с Вагнером обернулось для Листа охлаждением со стороны ранее друживших с ним Берлиоза и Шумана. У созданного им Ново-веймарского союза, призванного пропагандировать «музыку будущего», появляется все больше противников. К этому добавляются смерть старшей дочери и сына, тщетные попытки узаконить свои отношения с Каролиной, наконец недоверие австрийских властей в связи с его поддержкой революционного движения в Венгрии. К 50 годам Лист уже преждевременно состарившийся человек. И он находит себе новое «умственное стойло»: обращается к религии. 25 апреля 1865 г. состоялось посвящение Листа в сан аббата, и вскоре он надолго переселился в Ватикан. С этого времени «орел» постепенно утрачивает свою царственную мощь и все более превращается в мудрого старого «ворона».

Однако, «крылья» его еще сильны. Он все еще пишет — преимущественно хоровую церковную музыку, все еще кочует по Европе, много дирижирует, и он еще не утратил потребность в любви. В июле 1886 г. он едет в Байрет, чтобы присутствовать на вагнеровских торжествах. Поездка оказалась роковой: по дороге он простудился, 21