Корлотта Кортес - Эдвард Айронс

- Человек твоего умения очень бы не помешал...

- В качестве мясника, - досказал Дарелл. - Месть, массовые казни тех, кто выкинул тебя и Генерала.

- Сколько ты стоишь? - нагло спросил Хустино.

- Каждый сколько-то стоит, - в унисон ответил Дарелл. - Некоторые исчисляют цену в деньгах. Я знавал таких, кто продался за наличные. Для других, подобных Джонни Дункану, лучшая цена - любовь. Иногда ради любви к женщине мужчина способен на все. И мне это больше по душе, чем желание материально обогатиться.

- Но какова твоя цена, сеньор? - упорствовал Хустино.

- Кое-кому нужна власть. Скажем, должность в высших кругах, а кто хозяин - неважно.

- Тебе нужна власть? Станешь моим помощником.

Дарелл поднял на него глаза:

- А что в этом качестве делать?

- Сперва ответь ты!

- Я не совершаю сделок вслепую.

Хустино рассмеялся.

- Мы не торгуемся. Ты на дюйм, на одно мгновение от смерти. Разве у мертвецов есть выбор?

- Это было твое предложение.

Хустино нагнулся, пальцы легли на горло Дарелла, нащупали нервные центры, кровеносные сосуды и надавили. Острая боль пронизал позвоночный столб. Дыхание перехватило, в мозгу что-то взорвалось, в глазах померкло. Он инстинктивно рванулся, но путы держали крепко. Пальцы Хустино все глубже погружались в мягкие ткани. Контуры окна, теряя четкие очертания, поплыли в меркнущем свете. Когда стало отключаться сознание, Хустино отнял руку и сделал шаг назад.

Дарелл с трудом всосал воздух в легкие и обессиленный распластался на койке.

- Я ясно выразился, сеньор? - почти ласково осведомился Хустино.

Дарелл еле-еле опустил подбородок - речевой аппарат отказывался что-либо произнести.

- Во-первых, - продолжал Хустино, - ты расскажешь, как и с кем попал в пакгауз. Во-вторых, что с девчонкой.

- Она ушла, - выдавил Дарелл из отчаянно болевшего горла. - А проник я с О'Брайном.

- С этим пистольеро?

- Называй, как хочешь. Он показал мне, как пройти, минуя твоих караульных.

- Это как же?

- От здания через улицу по туннелю.

Хустино смотрел на него блестящими глазами.

- Рад, что ты наконец-то заговорил.

- Я расссказал то, что ты сам можешь легко обнаружить, - промолвил Дарелл.

- Где сейчас девчонка?

- В безопасном месте. Под защитой властей.

- Она может свидетельствовать против меня, не так ли?

- Она уже это сделала.

Хустино зажег тонкую черную сигару. Его движения были медленными и размеренными.

- Любой человек делает то, к чему его обязывает положение в жизни. Пеон копается в полях, ранчеро выращивает скот, политик распространяет ложь, полицейский вынюхивает и карает. У меня к девчонке претензий нет. Но, понимаешь ли, было необходимо найти ее и заткнуть рот. Ты приударяешь за ней?

- Нет.

- А она хорошенькая.

- Мне нужно от женщины немножко больше.

- Но тебе не все равно, что с ней случиться?

- Естественно.

- Если я ее отпущу...

- У тебя ее нет, - уточнил Дарелл.

- Но я могу опять поймать ее. Рано или поздно, даже если на это уйдет год или более того. Я не забываю такие вещи. Я терпелив. Как полицейский, знаю, что такое терпение так же, как и ты. Наступит день, когда я ее убью.

- У тебя даже одного дня нет, - заметил Дарелл.

- У меня больше времени, чем ты предполагаешь. Ты переоценил свою значимость для партнеров. Мне известно, что твои люди окружили близлежащий район. Не сомневаюсь, они готовы арестовать нас и предъявить обвинения. Тем не менее они выжидают, так как ты не вернулся. Ценят тебя, сеньор Дарелл, даже не представляешь как. Вероятно, ты большой скромняга.

- Какой же у тебя лимит времени? - поинтересовался Дарелл.

- Может, один день, а может - два.

- Что-то не слышу уверенности в твоем голосе.

- Погоду не укротишь.

Вот именно! Умозаключение, что снежная буря внесла сумятицу в планы Кортесов, оказалось верным. Хустино скорее всего сам того не желая, подтвердил это. Он в упор посмотрел на злоумышленника и понял - лимшнего из того не вытянешь. Хотя самоуверенности можно позавидовать. И все же ему что-то отчаянно нужно, коли идет на подкуп. У Дарелла голова шла кругом от желания разобраться, где же зарыта собака.

- Ты говорил с Фричем? - спросил он.

- Я общался с неким Виттингтоном.

- Он в Нью-Йорке?

- Ты удивлен? - Хустино улыбнулся. - Ты все-таки представляешь не меньший интерес для своих друзей, чем для меня - Перес.

- Перес?

- Опять удивлен?

- Вроде того.

- Ты не дурак в своем деле. И, конечно, все знаешь о Пересе и о том, насколько для нас важен профессор. Правда, мы можем найти кого-нибудь взамен, но это грозит промедлением и некоторой опастностью. Нам нужен профессор.

- Понятно, - медленно сказал Дарелл. Его мысли, опережая слова, скакали одна через другую, словно в чехарде. - Вы хотели бы обменять меня на Переса, верно?

- Абсолютно точно.

- Так что же вам мешает?

- Необходимо твое согласие.

- Сомневаюсь.

- Но твой мистер Виттингтон выдвинул при переговорах такое условие.

Мысли Дарелла разлетелись в разные стороны. Как сообщалось в последнем донесении, человек Барни Келза потерял след Переса. Но Хустино наверняка считал, будто Переса задержали. А вдруг так и есть? Вдруг Переса действительно прихватили в течение минувшей ночи или нынешнего утра. Тогда все меняется. Что же касается Виттингтона, то он всерьез не принял бы вопрос обмена заложниками. Это однозначно. Конечно, в качестве разменной монеты Дарелл послужил бы для Виттингтона лишь в том случае, если бы удалось оставить Кортесов и вернуть бомбы. А этого нет. Зачем тогда Виттингтон тянет резину и торгуется? Выходит, старик блефует, выгадывает время. А судьба Дарелла - вопрос второстепенный. Ну что же, вполне логично. Таковы ставки и правила игры, в которой они учавствуют. Итак, Перес в бегах, а он нужен Хустино как воздух. Виттингтон же делает вид, будто готов совершить обмен только с согласия Дарелла, то есть преднамеренно идет на риск, полагая, что Дарелл поймет и поддержит его.

- Нет, - наконец решился он.

Тон Хустино был спокойным и размеренным.

- Внизу телефон. Спустишься и позвонишь. Ответит Виттингтон. Скажешь ему, чтобы вернул Переса. Тогда мы тебя отпустим. Также сообщишь ему следующее: первое - если нам разрешат уйти, мировая общественность не узнает, как и где мы раздобыли бомбы.

- Об этом нетрудно догадаться.

- Генерал будет все отрицать. Он развернет широкую контрпропаганду, если ваше правительство станут обвинять в содействии. Он заявит, что бомбы были доставлены с востока.

- Да уж, лучше не придумаешь!

- Это - обещание. Второе - мы обязуемся не применять бомбы до тех пор, пока ничто не грозит успеху нашей операции. У нас есть все основания считать, что мы победим и без них. Они - просто подстраховка и больше ничего. Мы не пустим их в ход, если нас к тому не вынудят.

- Как бы не так, - возразил Дарелл. - В вашем распоряжении только несколько списанных на металлолом бомбардровщиков, базирующихся в Карибском бассейне. Ваше предприятие без бомб - фарс.

Хустино нахмурился.

- Ты испытываешь мое терпение, сеньор.

- Ваши обещания ничего не стоят.

- Я их даю по поручению Генерала. А тебе придется поговорить с Виттингтоном.

- Нет.

- Попросишь обменять тебя на Переса.

- Не пойдет.

- Заставим, сеньор.

- Знаю, - вздохнул Дарелл.

17

Наступило время тяжких испытаний. Не оставлял страх, что Хустино потеряет самообладание и убьет его. И еще боль. Она была всюду - внутри и снаружи, сверху и снизу, забиралась в каждую клеточку и подолгу оставалась там. Хустино помогали двое. Дареллу ничего не оставалось как терпеть, сжиться с этой болью. Он знал, что у Виттингтона Переса нет. Но даже если бы и был, то его, Дарелла, не обменяли бы на физика. Так что соглашайся, не соглашайся - один черт. Он держался, стараясь привыкнуть к боли, отдаться на ее милость, как это происходит с тем, кто, решив расстаться с жизнью, входит в море и продолжает идти, постепенно погружаясь все глубже, покуда вода не сомнется над головой.

Требования и вопросы уже надоели. По большей части их задавал Хустино. Время от времени какие-то бесформенные тени помогали ему. Слава Богу, они не перебарщивали в своем усердии, не стремились искалечить наверное, Хустино обещал, что доставит его на собственных ногах. Но наступали мгновения, когда Дарелл настолько слабел, что молил Всевышнего пускай Хустино превзойдет сам себя и побыстрее кончает с ним.

Потом заговорил женский голос.

Карлотта Кортес.

- Сэм, вы были Джонни хорошим другом.

Сквозь мглу, застилавшую глаза, он попытался взглянуть на невозмутимую красотку.

- Вы меня слышите? - спросила она.

- Я вас слышу.

- Вы понимаете, о чем я говорю?

- Не совсем.

- Мне страшно жаль видеть вас в таком состоянии, Сэм.

- Тронут вашим сочувствием.

- Вы сильны духом. Вы храбрый, упрямый, вы можете натворить глупостей и умереть. Это была бы невосполнимая потеря, Сэм.