Рожденный с мечом в руке (Военные походы Эдуарда Плантагенета 1355-1357) - Герберт Хьюит

Однако первоначальная цель кампании была скрыта за подробностями похода. Французские писатели считали, что и эта кампания, и кампания 1356 года имели целью только разграбление и опустошение вражеской территории, и в подтверждение этой точки зрения они цитировали месье Беллока, поскольку он утверждал, что принц считал города «добычей для грабежа». Эти суждения возникают из-за того, что средство принято за цель, но эту экспедицию финансировал Эдуард III, и его военачальники отправились в поход не для того (не только для того. — Ред.), чтобы только грабить и разорять. Если бы Жан д'Арманьяк со своим войском вышел из Тулузы 26 или 27 октября, принц, возможно, не переправился бы через Гаронну (скорее всего, он был бы разбит, и французы могли бы не сохранить и Тулузу. — Ред.). Твердое решение Жана бездействовать облегчило вторгшемуся врагу его самые худшие дела, лишило обе стороны военной славы и придало походу вид, который ввел потомков в заблуждение.

Теперь мы в состоянии взглянуть на кампанию принца как на единое целое. Как военная операция она была успешной: армия прошла четыреста миль по вражеской территории, систематически уничтожая все на своем пути, и почти беспрепятственно. Если французские войска не потерпели решающего поражения, то лишь потому, что не осмелились выступить против вторгшегося противника (в полевом сражении; защита крепостей велась. — Ред.). Этот поход принес мало военной славы англичанам, но очень унизил французов. То, что кампания принца «не привела к завоеванию территории», верно, но это не столь важно: завоевание земель не было ее целью. Мнение, что «предприятие принца было нелепостью», нам незачем обсуждать, поскольку оно основано на неверном представлении о походе. То, что его кампания не имела стратегического плана, в какой-то степени верно, но это можно сказать почти обо всех военных действиях XIV века.

С политической точки зрения кампания тоже была успешной: она упрочила и усилила верность королю Эдуарду его гасконских подданных, и они были готовы выступить в такой же поход в следующем году.

Англичане были довольны кампанией принца и еще в одном отношении — с точки зрения ее последствий для Франции. Край, по которому прошла англо-гасконская армия, был богат, и его жители платили большие налоги. Полное уничтожение Каркасона, почти полное Нарбона и примерно двадцати других городов означало значительное уменьшение доходов французской короны. Для советников принца эта сторона дела, которую подтверждали счета налоговых сборщиков, найденные в этих городах, была очень хорошим результатом.

И наконец, очень многие участники похода обогатились за счет награбленной добычи и денег, полученных в качестве выкупов или за отказ от нападения. Выгода государства совмещалась с выгодами отдельных людей. Служба у принца приносила хорошее вознаграждение.

Что касается способов ведения войны Черным принцем, французские критики осуждают его в основном по двум причинам: за то, что он избегал сражений, и за то, что среди его методов были грабеж и разрушения. Отсутствие сражений в осеннем chevauchee мы уже обсудили. Виновником этого был Жан д'Арманьяк. Но в ту эпоху были и другие примеры нежелания ставить все на кон в решающем сражении. Например, странный случай в Бюиронфосе (на севере современного департамента Эна, северо-восток Франции. — Ред.), когда английский и французский короли договорились о дате и месте битвы, но битвы не было. И той же осенью 1355 года, когда король Эдуард III вторгся в Северную Францию, король Иоанн II Добрый не вынуждал его вступить в сражение. В 1359 году, когда Эдуард снова вторгся во Францию, дофин Карл тоже уклонялся от боя. Так что поведение Жана д'Арманьяка вполне могло быть совместимым с военной практикой его времени. Позже мы вернемся к этому вопросу.

Уклонение от осады городов было типичной особенностью рейдов. Эдуард III в своей классической военной кампании 1346 года не брал штурмом замки и укрепленные города. Он «прошел мимо сильного замка Рольбуаз» и «прошел мимо города Бове». Осада означала большую потерю времени, а штурм — большие потери среди солдат и артиллерии. Если крепость стояла на горном перевале или у моста через широкую реку, она была препятствием, которое нельзя обойти. Но военачальник, который отважно переправлялся со своими людьми через реку без моста или был готов пойти на риск и оставить у себя за спиной сильный вражеский гарнизон, нарушал общепринятые правила передвижения войск. Было бы несправедливо упрекать его за такую инициативность.

Что касается обвинений в грабеже и разрушениях, на них можно дать ответ, состоящий из трех частей. Во-первых, эти обвинения, разумеется, соответствуют действительности. Во-вторых, как отметил Перруа, если несколько тысяч солдат идут в конный набег, вступают на территорию врага и не сталкиваются с его войсками в решающем сражении, они могут только грабить: такая армия не может ни захватывать вражескую территорию, ни тем более удерживать ее как оккупационная. В-третьих, такой образ действий не был чем-то новым, принц и его люди не изобрели его специально, чтобы применить против жителей Лангедока. Как мы уже показали, это были обычные для XIV века способы ведения войны, которые считались законными и даже достойными. Принц и его главные сподвижники учились искусству ведения войны у Эдуарда III. Они «горячо желали и стремились хорошо проявить себя». Эти люди были, по сути дела, «цветом рыцарства», и многие из них были членами ордена Подвязки. Человек 1355 года не видел несоответствия в том, что «цвет рыцарства» провел воскресенье в Пруе в гостях у благочестивого братства, когда солдаты этих же рыцарей всего в нескольких милях оттуда жгли дома горожан в Лиму. Они были не лучше и не хуже, чем их современники, и, когда им поручали руководить той или иной военной операцией, они чувствовали удовлетворение и даже гордость оттого, что хорошо выполнили почти рутинную задачу. Принц писал: «Мы прошли через земли Тулузы, где сожгли и разрушили много крупных городов и крепостей, так как эта страна была очень богата и обильна; не было ни дня, когда бы мы не захватывали города, замки и крепости…»

Для Венгфельда — не солдата, а очень опытного управляющего, смотревшего на имущество как на источник богатства, — работа солдат была полезной. «С тех пор как началась эта война, — писал он, — никогда не было такого урона или разрушения, как от этого рейда». Налоги, поступавшие из края, который теперь был опустошен, по его словам, шли на содержание очень большой части французской армии. Венгфельд имел доступ к реестрам доходов захваченных городов, поэтому смотрел дальше нанесенного сегодня ущерба и видел подрыв будущего военного потенциала противника. И, продолжал Венгфельд, «мой господин не потерял за весь этот поход ни одного рыцаря или оруженосца, кроме милорда Лайла, который был убит…».

Более того, обоз, состоявший из тяжело нагруженных животных и наполненных с верхом телег, успешно доставил на английскую базу ценности, добытые в долгом походе. Как утверждает Фруассар, экспедиция принесла «большую выгоду».

С точки зрения англичан, поручение, данное принцу, было выполнено прекрасно. Врагу был нанесен огромный урон; армия вернулась на свою базу; число погибших было ничтожно, и было взято много добычи. Систематическое применение обычных методов дало обычные результаты. Смелая политика принесла успех. А если принц порой с презрением писал о том, что у его противников нет мужества, то они действительно проявили себя не слишком отважными. По понятиям того времени принц провел образцовый рейд.

Но французы смотрели на труды принца со своей точки зрения, и у них от того, что он сделал, разрывались сердца. Хотя сохранилось мало информации из чисто французских источников, она подтверждает и дополняет то, что известно из английских источников и от Фруассара. От одной стороны до нас дошли описания того, как были уничтожены процветающие города и маленькие крепости, от другой — распоряжения отстроить заново или отремонтировать то, что было разрушено. Срочность принятия этих мер и быстрота их осуществления свидетельствуют, что ущерб был катастрофическим.

Огромный пожар в Каркасоне был зажжен 6 ноября. А 22 ноября король Иоанн II прислал гражданам этого города письмо, в котором выражал им сочувствие, и в тот же день отправил графу Арманьяку приказ немедленно начать отстраивать город заново и так, чтобы в будущем он мог защититься от нападения. Чтобы собрать деньги для этой работы, король разрешил брать пошлину за ввоз товаров в этот город, и город был восстановлен к апрелю 1359 года.

Еще до наступления лета 1356 года были приняты такие же меры, чтобы отстроить заново Кастельнодари, Альзон, Лиму и Нарбон. Среди мер, целью которых было собрать деньги на восстановление, облегчить пострадавшим их участь и создать благоприятные условия для проведения работ, были использование доходов от штрафов на покрытие расходов по строительству, временное освобождение жителей пострадавших городов от уплаты многих сборов, отсрочка платежей по долгам, принудительная вербовка плотников и каменщиков и право рубить деревья в королевских лесах для постройки церквей и больниц. Отдельно упоминается восстановление мельниц и составление новых документов вместо сгоревших при пожарах. Такой большой объем восстановительных работ означает, что материальный ущерб, который понесли эти города, был огромным.