Искатели сокровищ - Алик Затируха

– Не легче, наверное, чем партвзносы с должников выколачивать…

Отпуская друг другу шпильки, Вася с Моней давали нашему гостю время подобрать нужные слова.

– Сделать можно все! – смущенной улыбкой как бы извиняясь за этот лозунг, но очень убежденно сказал Дима. – Для этого нужны обкатанная идея и подходящий материал.

– Материал находите на свалках-клондайках, а идеи? – спросил я.

– Любая конструкция несовершенна. Лю-ба-я! – был убеждён Дима. – Стоит это увидеть – и тут же появляются идеи. Порой и сам не рад этому конструкторскому зуду.

Дима Иванов рассказал, как повинуясь своей природе, он вынужден совершенствовать все, что попадается на глаза, – транспорт, дороги, мосты, станки, одежду, обувь, инвалидные коляски, детские игрушки, дворницкий инструмент…

– … Если на ночь прочитаю или услышу, что где-то, например, ледоколы со льдом не справляются, – все, хоть спать не ложись: до утра буду ворочаться, ледоколы конструировать. Пустое вроде бы занятие, а вот ничего не могу с собой поделать.

Дима просил терпеть его в те редкие часы, которые он сможет урвать у работы на ЗИЛе и учебы на вечернем отделении института. Он так надеется хоть краешком глаза увидеть то, что видели мы.

Как нам быть? Дима Иванов располагал к себе с первого взгляда. Гостем на полянке он обещает быть не частым. Телескоп значительно прибавил бы нашей экспедиции солидности. Где же тут набраться такой черствости, чтобы как-то отгородиться от этой увлеченной души?

– Друзья! – торжественно обратился я к ветеранам экспедиции. – Поступило предложение – зачислить Диму Иванова в наш коллектив стажером-астроуфологом. Без испытательного срока – в знак благодарности за его вклад в нашу полевую научно-материальную базу.

Вася с Моней бурными и продолжительными аплодисментами поддержали поступившее предложение.

Обращаюсь к Диме:

– Ваша основная обязанность, Дима, – довести астрономическую подготовку членов экспедиции до такого уровня, чтобы нам не стыдно было вызвать на соцсоревнование даже Бюроканскую обсерваторию…

Специально ради Димы тут же был приготовлен свежий чай, и каждый член экспедиции посчитал своим долгом бросить в Димину кружку кусок-другой сахара от своей порции.

Дима счастливо улыбался. Мы, ветераны-уфологи, были неистощимы на хохмочки и взаимные подначивания – показывали Диме себя и с радостью замечали, что он понимает и принимает наш стиль общения. Родство душ крепло с каждой минутой.

Но был в нашей компании и тот, кто чувствовал себя не в своей тарелке.

Положив голову на лапы, Партизан угрюмо и ревниво смотрел на то, как обхаживают в экспедиции какого-то стажера, как на глазах крепнет в ней его положение. Вот уже с ним и на «ты» все перешли. А ему, штатному уфологу-наблюдателю, начальник до сих пор иногда демонстративно выкает: «Ваше Партизанское Высочество! Вам придется довольствоваться одной самой тощей личинкой в день, если Вы не сократите поток экскурсантов на полянку хотя бы до десяти человек в смену».

Были устроены катания на Димином велосипеде. Они сопровождались громкими призывами к руководителю экспедиции не злоупотреблять служебным положением.

Затем Дима приступил к своим обязанностям. Все уфологи, включая Партизана, с большим интересом и вниманием прослушали наставления по обращению с телескопом.

С полянки имени ХХV съезда Дима Иванов уезжал хорошим товарищем каждого члена нашей экспедиции. Партизан это прекрасно понял и не стал уподобляться тем своим недалеким собратьям, которые уверены, что любого гостя в его первый визит полезно облаять и на прощанье.

Когда Дима уже скрылся из виду, Моня сказал мне:

– Этому парню самое место в твоей будущей творческой резервации.

– Да, Дима будет приглашен туда одним из первых. Прикажу приготовить для него роскошную свалку – из американских автомобилей, японской радиотехники и швейцарских часов. Пусть порадуется…

Уже поужинали пакетными «макаронами по-флотски», уже настраивались на приятное ничегонеделание, перемежаемое политстычками у радиоприемника комиссара и худрука, когда Партизан, поглядывая в сторону леса, заволновался. «Экскурсии на ночь глядя – это уже ни в какие ворота не лезет!» – говорили его красноречивые взгляды на коллег. Но чтобы начальство опять не упрекнуло его в том, что работает он спустя рукава, Партизан все же нехотя потрусил побрехать на припозднившихся гостей.

– Из добропорядочной полянки имени исторического съезда партии наша база становится Меккой и Мединой подозрительной науки, – констатировал я. – Надо избавляться от репутации душек-уфологов. Пора вносить в наши отношения с читателями «Мытищинского комсомольца» холодок отчуждения. Настало время присвоить нашим работам какой-то гриф секретности. А в качестве утешения и сувенира допускается раздача гостям по чайной ложечке аномального грунта.

Из-за деревьев показались трое мужчин. Они опасливо оглядывались по сторонам, как бы признавая, что, связавшись с уфологией, затеяли нечто предосудительное. Не заметив ничего подозрительного, гости, сопровождаемые недовольным Партизаном, направились к экспедиционной палатке.

На всех – строгие темные костюмы, застегнутые на все пуговицы, сорочки, галстуки, добротная обувь. Так одетыми ходят на светский прием, а не в темный лес.

Один поздний гость был уже в годах, другой – помоложе, третий – совсем молодой.

– Анатолий Васильевич, – представился старший.

– Герман, – по-военному поддав подбородок вперед, доложил о себе второй.

– Слава, – назвал себя самый молодой.

Своим внешним видом они невольно вызывали уважение к себе. Можно было ожидать каких-то важных для нас сообщений, какой-то весьма конфиденциальной информации, которой лучше поделиться без свидетелей.

Несмотря на поздний час и только что оглашенный приказ по экспедиции, даже у меня, его автора, язык не поворачивался, всучив гостям по чайной ложечке сувенирного грунта, попросить их тут же покинуть аномальную зону. Мы любезно предложили нашим интеллигентным гостям чай, но все они вежливо отказались, предпочтя сразу перейти к тому важному делу, которое привело их сюда.

– Товарищи, – еще раз внимательно оглядевшись и убедившись, что поблизости нет посторонних ушей, тихо сказал Анатолий Васильевич. – Мы представляем московский оргкомитет по созданию единой уфологической организации страны и московское же бюро по подготовке учредительного съезда уфологов. Легальным, как вы понимаете, он быть не может.

Герман и Слава кивками подтвердили высокий статус делегации.

Вот те на! Мы никак не ожидали, что советская уфология уже выросла из своих коротких штанишек и даже примеривает к себе такие парадные мундиры солидных структур, как бюро, комитеты и съезды – пусть пока и нелегальные.

Анатолий Васильевич, который, как видно, и в оргкомитете, и в бюро был за главного, стал говорить о наболевшем.

– Становление отечественной уфологии, товарищи, проходит в труднейших условиях. Власти не признают ее. Действовать приходится в подполье. Тема НЛО для наших подкаблучных средств массовой информации – табу. Мы считаем каким-то казусом появление в «Мытищинском комсомольце» заметки о вашей экспедиции.

– Да, это, вероятно, было грубым просмотром цензуры, – согласился я.

– И вам позволяют здесь беспрепятственно работать?

– До недавнего времени мы представлялись туристической публике зоологами. Теперь решили: будь что будет. Пора советской уфологии выходить из унижающего ее подполья.

– Ой, не зря ли вы сняли ту зоологическую маскировку? – покачал головой Анатолий Васильевич. – Ведь открытое увлечение уфологией считается у нас чуть ли не уголовным правонарушением. Теперь ждите каких-нибудь окриков.

– Мой участковый недавно вызвал меня и предупредил: «У меня на участке ни уфологов, ни других гангстеров никогда не будет!» – горько усмехнулся Слава.

– Не подготовил собрание своей ячейки как подобает, не позаботился о скрытности и маскировке – вот участковый и пронюхал, – попенял Славе Герман.

– Да, я не считаю нужным заводить в нашей среде фальшивые бороды, темные очки, пароли и другую шпионскую атрибутику, – обиделся на замечание Слава. – Мы не вооруженное восстание готовим.

– Вот и засветишь всю нашу организацию. И сам из милиции вылазить не будешь, и других за собой потащишь.

– И на первом же допросе расскажу, как вы, Герман, в каждом своем выступлении призываете поджечь Академию Наук… – криво усмехнувшись, сказал Слава.

– Не надо утрировать мои выступления. Всю Академию поджигать я не призываю. Я лишь предлагаю набить урны у ее парадного подъезда той антиуфологической стряпней, которую инспирирует Академия, и поджечь эти урны. Это станет зримой формой нашего протеста. Других возможностей выразить его у нас пока нет…