Раб Наилон. Вкус свободы - Анна Жнец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Черепаха в руках эльфа недовольно перебирала лапками, прятала голову в панцирь, а потом и вовсе попыталась укусить хозяина. Он уже устал ждать, когда полог за его спиной отодвинулся и худая рука, похожая на высохшую куриную лапку, поманила его внутрь.
В палатке все еще пахло благовониями. Миска с дымящимися палочками переместилась с пола на стол в темном углу. Жестом аш Фатим предложила Наилону устроиться рядом с ней на ковре, среди вороха разномастных подушек.
— Зачем ты пришел ко мне, чужеземец? — спросила она, с интересом наблюдая за беспокойной черепахой, вертящей головой.
— Я хочу попросить вас кое о чем, — Наилон не знал, как озвучить свою просьбу, и долго собирался с мыслями. Старуха терпеливо ждала, словно в ее распоряжении было все время мира.
Наконец, прокашлявшись, Наилон сказал:
— Вы здесь закон. Ваше слово имеет вес. Даже вождь клана не обладает таким влиянием как старейшины, а из всех старейшин вы самая уважаемая.
— Это так, — кивнула аш Фатим не без гордости за свое высокое положение в местном обществе. — Но к чему ты ведешь?
По глазам было видно: она раскусила гостя, уже знала, с какой целью он явился к ее шатру, и чем собирался платить за помощь. Ее взгляд то и дело соскальзывал к изумрудной черепахе.
— Вы можете запретить ши Газизу приближаться к бывшей жене. Можете ведь? Я уже понял, что многие важные решения здесь принимает совет старейшин.
— Запрещать что-либо не в моем праве, — хитро улыбнулась женщина. — Но я могу с ним поговорить. Могу высказать ему свое настойчивое желание, а уж следовать ли ему… Впрочем, — ее улыбка стала еще хитрее, — никто не хочет ссориться со старейшиной.
И она с намеком протянула ему руки открытыми ладонями вверх.
* * *
За время прогулки по ущелью Тэлли рассказала Наилону о будущем лечении. Предупредила, что одного зелья из панциря изумрудной черепахи будет недостаточно. Необходимо провести не самый приятный магический ритуал. Наилону придется обнажиться ниже пояса и…
— Я буду читать заклинание, а потом, — она покраснела и замялась, не в силах продолжить.
— Тебе придется меня коснуться? — догадался Наилон и, к своему удивлению, ощутил трепет предвкушения. — Коснуться там? Ты из-за этого переживаешь?
Сам он не испытывал ни капли неловкости: столько женщин видели его без штанов и трогали в неприличных местах — поздно смущаться и переживать за свою честь.
— Да, мне придется тебя коснуться, — кивнула Тэлли. — Но дело не в этом. Я знахарка и уже лечила мужчин. Помнишь, рассказывала, как одного из охотников покалечил внизу рогач?
— Тогда в чем дело?
— В том, — Тэлли отвела взгляд и нервно закусила губу, — что коснуться тебя мне придется не очень приятно.
Глава 26
Снаружи сгустился вечер. На время лечебного ритуала Тэлли отправила дочь к Асаф. Чтобы успокоить и себя, и пациента, она окурила комнату благовониями, купленными год назад на передвижном рынке и все это время лежащими в сундуке без дела. Затем притушила свет. Ей казалось, что в интимном полумраке легче расслабиться, но уловка не помогла. У нее тряслись руки. Учитывая, какая ювелирная работа ее ожидала, это было катастрофой. Пытаясь вернуть себе душевное равновесие, знахарка прикрыла веки и несколько раз глубоко вздохнула.
В этот момент полог шатра нерешительно отдернули. Внутрь заглянул Наилон.
— Готов? — спросила Тэлли и принялась суетиться, подготавливая все необходимое для ритуала.
Готов? Наилон считал, что да. По крайней мере, он думал так, пока шел от своего дома к палатке целительницы, но теперь был не совсем в этом уверен.
Тэлли волновалась, и ее нервозность постепенно передалась и ему. Сердце ускорило ритм, под ложечкой неприятно засосало, в животе разверзлась ледяная воронка. Его посетило малодушное желание перенести все на следующий вечер, отложить на несколько дней, возможно, даже на неделю.
— Мне раздеться? — спросил эльф.
— Верх можешь оставить. Но штаны придется снять. Или приспустить.
Отводя взгляд, знахарка придвинула к нему низкий раскладной стул, себе взяла табуретку.
Пальцы Наилона опустились к паху и замерли напротив веревок, затянутых узлом. Он не ожидал, что ему будет неловко обнажаться перед Тэлли, но именно это он сейчас и почувствовал — чудовищную неловкость. Как девственник, право слово!
Удивительно, но показывать себя незнакомым хищницам в купальнях было легче, чем любимой женщине. Наверное, потому что он боялся ее разочаровать. Не впечатлить размером. Оттолкнуть гладкой безволосой плотью. Выглядеть в ее глазах глупо и немужественно.
Распустив завязки на поясе, Наилон еще минуту смущенно переминался с ноги на ногу, а потом совершил над собой усилие и рванул ткань вниз. Пока он разоблачался, Тэлли изображала бурную деятельность, лишь бы не смотреть в его сторону.
И, пожалуй, он был благодарен ей за это.
Поколебавшись, Наилон снял и рубаху, решив, что в рубахе, но без штанов будет выглядеть совсем нелепо.
— Вон стул.
Деревянное сидение холодило ягодицы. Никогда еще Наилон не ощущал себя таким уязвимым, хотя в купальне привык ходить голым, как животное. Но сейчас он чувствовал себя каким-то особенно голым, обнаженным до самой души, словно вместе с одеждой избавился и от кожи.
Тэлли все еще прятала взгляд, но в конце концов ей пришлось сесть рядом с пациентом и оценить фронт работ. На ее щеках распустилось по нежной розе.
Бедра Наилона дернулись: любимая смотрела ему между ног. На гладкую подушку лобка. На мягкий член, покойно лежащий на мешочках плоти. На розовую головку, что стыдливо выглядывала из плена тонкой кожицы.
По напряженной мошонке пробежала дрожь, кольцом охватила основание ствола, и тот дернулся, окрепнув. Головка еще больше вылезла наружу.
— Смажь, пожалуйста, — в руки Наилона Тэлли вложила глиняную миску с густой зеленой субстанцией, пахнущей травами. — Там.
Смущаясь, эльф зачерпнул немного лечебной жижи и…
О богиня! Делать это на глазах у любимой женщины было так неловко!
— Нет, только… ниже, — уточнила Тэлли, когда липкими пальцами Наилон коснулся промежности.
Покраснев, он поспешил исправить свою оплошность. Раздвинув бедра, эльф торопливо растер мазь по мешочкам с семенем.
— Так?
Ему казалось, что он сейчас вспыхнет, как костер из сухого хвороста, и сгорит до серебристых углей.
Кивнув, знахарка забрала у
