Я Пилигрим - Терри Хейз

Все, кому приходилось присутствовать при отсечении головы, отмечают, что это сопровождается особым звуком – громким и хлюпающим, словно разрубают арбуз. Острие меча вошло в спинной мозг несчастного зоолога, перерезало сонную артерию и рассекло гортань, и лишь после этого голова отделилась от туловища.

Она покатилась по мраморному помосту: веки трепетали, из перерезанных артерий хлынула кровь. На мгновение показалось, что обезглавленное тело зоолога словно бы плывет по воздуху, а потом оно завалилось вперед, в лужу вытекшей из него крови.

Палач все в такой же белоснежной, нисколько не запятнанной кровью дишдаша гордо взирал на дело рук своих. Треск в динамиках сменился молитвой, толпа на площади разразилась аплодисментами. На труп налетел рой мух.

Сын казненного, запыхавшись от бега, с сильно содранной на левом боку кожей и окровавленной рукой, наспех замотанной носовым платком, доковылял до площади, когда труп его отца уже погрузили в сказочную прохладу белого автофургона. Там работали мощные кондиционеры, да вот только служили они не удобству живых: их установили, чтобы не дать распространиться трупному запаху.

Большинство зрителей разошлись, остались только полицейские, чтобы снять ограждение, да пара бангладешских чернорабочих, смывавших кровь с мрамора.

Парнишка огляделся, надеясь увидеть знакомых и узнать, кого казнили, но люди быстро покидали площадь, чтобы укрыться от горячего ветра, который закидывал их головные платки на лица и делал похожими на бедуинов. На маленькой лужайке перед мечетью муэдзин закрывал деревянные ставни, чтобы защитить здание от надвигавшейся песчаной бури.

Мальчик, подгоняемый ветром, добежал до железного ограждения и спросил у муэдзина имя и профессию казненного. Тот обернулся и, прикрывая лицо от песка, прокричал что-то в ответ. Ветер унес звук его голоса, единственным словом, которое расслышал мальчик, было «зоолог».

Изъятый позже материал, отснятый камерами наблюдения, показал, что муэдзин вернулся обратно и снова занялся своим делом, даже не заметив, что ребенок неотрывно смотрит на мраморный погост, подставив тело обжигающему ветру, а душа его погружена в бездну отчаяния. Несколько минут он стоял неподвижно, твердо решив вести себя, как подобает мужчине, и не плакать.

Мальчик был похож на овеваемую ветром статую. На самом деле, как большинство людей, охваченных безграничным ужасом, он словно бы потерял ориентировку в пространстве и времени. Наверное, бедный парнишка еще долго оставался бы там, но тут один из полицейских подошел к нему и велел убираться, выразительно подняв бамбуковую палку. Чтобы избежать ударов, несчастный ребенок, спотыкаясь, побрел прочь.

Двигаясь вперед сквозь песчаный вихрь, мальчик наконец дал волю слезам, прорвавшим барьер его железной выдержки. Чувствуя себя невероятно одиноким в городе, который теперь ненавидел, он испустил жуткий вопль. Впоследствии очевидцы рассказали, что это был горестный плач, но я знал, что они ошиблись: то был первый крик новорожденного.

На продуваемой горячим ветром автостоянке в центре Джидды произошло рождение Сарацина-террориста. То был процесс не менее кровавый и болезненный, нежели появление его на свет четырнадцать лет тому назад. Позднее неослабевающая любовь к отцу превратила этого человека в пылкого приверженца консервативного ислама, врага всех западных ценностей, сторонника джихада и насилия, откровенного разрушителя монархии короля Фахда.

Спасибо тебе за это, Саудовская Аравия.

Глава 3

Несмотря на огромное богатство, обширные запасы нефти и любовь к самому современному, изготовленному с применением высоких технологий американскому оружию, в Саудовской Аравии ничего не работает как следует. Взять хоть общественный транспорт в Джидде.

Поскольку мопед был сломан, вернуться сын зоолога мог только автобусом. Но ждать его пришлось слишком долго, к тому же поднялась пыльная буря, поэтому, пока Сарацин добирался до дому, родные успели узнать про казнь главы семейства и вот уже целых двадцать минут ждали подтверждения страшной новости.

Вся большая семья собралась в скромной гостиной. Ужас, охвативший мать, быстро передался остальным родственникам. Боль, испытываемая вдовой, была так сильна, что пересилила и страх, и осторожность: несчастная женщина принялась бранить свою страну, ее несправедливые законы и даже самого короля. Ни один мужчина в Саудовской Аравии ни за что не признает этого, однако мать Сарацина была самым умным человеком из всех, что сидели сейчас в гостиной.

Поток горестных обвинений прервался, лишь когда кто-то, выглянув в окно, увидел, что возвращается ее сын. Захлебываясь слезами, мать встретила его в прихожей в полном отчаянии из-за того, что мальчик стал свидетелем казни родного отца. От этого случившееся казалось ей еще более ужасным.

Когда в ответ на немой вопрос матери он отрицательно покачал головой и рассказал об аварии на стройплощадке и поломке мопеда, она, тяжело опустившись на колени, в первый и единственный раз в жизни возблагодарила Аллаха за каждую ссадину на теле сына. Мальчик помог ей подняться и увидел двух сестер, стоявших отдельно от всех, словно бы их высадили на необитаемый остров отчаяния.

Сарацин обнял девочек и поведал собравшимся, какое безысходное горе овладело им по дороге домой: ведь казненному преступнику не полагались ни похоронная церемония, ни достойное погребение – другие члены семьи еще не успели подумать об этом. А ведь и точно, они даже не смогут закрыть покойнику глаза, обмыть его и оказать самую последнюю услугу – завернуть в саван (гробов у мусульман нет). Останки несчастного зоолога будут зарыты на общем участке кладбища, в месте, которое никак не обозначено. Если им повезет, могильщик положит труп на правый бок, лицом к Мекке.

Мать потом вспоминала: несколько месяцев ничто не могло рассеять гнетущее облако скорби, нависшее над домом. Их посещали лишь ближайшие родственники, телефон молчал. Шутка ли: подстрекательство и разложение – это означало, что семья казненного подвергнется остракизму со стороны друзей, знакомых и общества в целом. В каком-то смысле все домочадцы зоолога были брошены в безымянную могилу и похоронены вместе с ним. И все же неуклонное течение дней со временем притупило остроту их горя. Мальчик, который прекрасно учился, взял наконец в руки книги и продолжил занятия дома. Это немного успокоило мать и сестер: ведь образование – шанс обрести лучшее будущее, пусть даже эта перспектива и представлялась им тогда весьма туманной и фантастической.

Через восемь месяцев после казни в темном небе неожиданно забрезжил рассвет: тайком от невестки и внуков дедушка, отец зоолога, неустанно стремился облегчить их участь. Задействовав все свои знакомства и потратив на взятки последние деньги, старик сумел-таки выхлопотать для вдовы сына и троих ее детей заграничные паспорта, разрешения на выезд и визы. Возможно, власти не стали препятствовать отъезду родных казненного, поскольку те служили постоянным напоминанием об их злодействе. Как бы то ни было, дедушка, приехав к невестке и внукам поздно вечером, сообщил ошеломляющую новость: завтра на рассвете им предстоит покинуть родину. Сделать это надо было как можно скорее, пока люди, которых он подкупил, не передумали.

Всю ночь Сарацин и его родные упаковывали свое нехитрое имущество и, вспоминая пережитое, решили, что прощаться им не с кем. На рассвете семья тронулась в путь. Колонна из четырех автомобилей двенадцать часов ехала через нескончаемую пустыню, мимо бескрайних нефтяных месторождений, пока путники не увидели впереди в сгущающихся сумерках бирюзовые воды Персидского залива.

Через него сверкающим ожерельем протянулась дамба, соединяющая Саудовскую Аравию с независимым островным государством Бахрейн. Дамба короля Фахда – под таким названием известно это чудо голландской инженерной мысли – является одновременно и мостом длиной более шестнадцати миль. И на каждой миле пути саудовский монарх улыбался нашим беглецам с рекламных щитов. А ведь по злой иронии судьбы именно этот человек подписал указ о казни несчастного зоолога. Ненавистное лицо Фахда – последнее, что мальчик увидел, покидая родину.

После того как они заплатили еще одну взятку на границе, дедушке и трем двоюродным братьям Сарацина было разрешено на короткое время въехать в Бахрейн без документов, чтобы перевезти семейные пожитки в дом, который старик снял через знакомых. При виде этого убогого жилища у женщины и детей буквально упало сердце, хотя вслух никто ничего не сказал.

Ветхая лачуга, расположенная на маленькой грязной площади в промышленном районе Манамы, столицы Бахрейна. Входная дверь нараспашку, водопровод едва работает, электричество проведено только в две комнаты, но пути назад нет: все равно ничего хуже, чем оставаться в Джидде, быть не могло.