Куница. Том 1 - Вадим Александрович Оришин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Счастью учеников не было зримого предела. Лицеисты посылали Тимофею Юрьевичу даже не волны, а целые невербальные цунами любви и благодарности. Последнее занятие, да с каникул ещё не перестроились, ещё и предмет многими любимый. Но мужчина, погладив щёгольские усы и бородку-эспаньолку, заглянул в журнал, сопоставляя успеваемость своих подопечных, чтобы собрать идеальные команды.
По закону подлости я обязан был попасть в команду к Кириллу, но, к счастью или нет, пронесло. Зато Алина попала в одну команду с Петром, так что двойная удача. А уж когда дошла очередь и до меня...
— Крсманович, Мартен, Репин, Румянцева. Полный разбор стихотворения «Пой, соловей», Горкина-Даниленкова.
Крсманович, ожидаемо вздёрнула носик, показывая, что она никуда пересаживаться не будет. Нам ничего не оставалось, кроме как сесть к ней за парту. Репин, невысокий, но говорливый парень, поостерёгся садиться как рядом с гордой полькой, так и напротив неё, выбрав место с другого конца стола. Я хотел сесть напротив, но это место заняла Румянцева. Сел рядом с Ядвигой. Жаль, мог бы любоваться её лицом, придётся ограничиться горделивым профилем.
Не знаю, кто там что думал, но я, не теряя времени, начал командовать.
— Вопрос первый, кто понимает что-нибудь в биографии Горкина-Даниленкова?
Понимающих не оказалось.
— Сколько желающих, как хорошо! Есть из кого назначить добровольцев.
Репин, Павел к слову, ухмыльнулся и даже хотел что-то добавить, но под взглядом Крсманович сдулся.
— Паша — дерзай. Со стихосложением у тебя всё равно не очень, займись приземлённым.
Парень, видимо, хотел уже возразить, но снова стушевался, едва заметив взгляд Ядвиги.
— Любава, — это Румянцеву родители таким именем наградили. — Давай придумывай что-нибудь воздушно-возвышенное. Про страсть лирического героя, его любовь к матери, сёстрам, девушке, не знаю. Придумай.
Девушка, успевшая найти в учебнике текст, со скепсисом пробежалась по строкам.
— Уверен... Здесь же совсем не об этом...
Я знал, что стихотворение не об этом. Оно о солдате, что идёт через поле боя.
— Все стихи о любви. Надо только понять, о безответной любви, о трагической любви или о потерянной любви.
Крсманович, со всё возрастающим интересом наблюдавшая за этим балаганом, полюбопытствовала:
— А чем отличается любовь трагическая от любви потерянной? — у неё безумно красивый, мелодичный голос. Только холодный. И даже акцента нет.
— В смысле, чем?! — наигранно удивился я. — Потерянная любовь — это когда лирический герой обидел свою вторую половинку и своими руками разрушил любовь. А трагическая — это когда любящие сердца разделены внешними обстоятельствами! — я повернулся к Румянцевой. — Здесь явно трагическая. Пиши, как ты сопереживала одинокому воину, которого разделили с его близкими.
Девушки переглянулись, и Ядвига подтвердила:
— Хорошая мысль.
Любава, поняв, что не отделается, вздохнула и приступила к работе. А Ядвига взглянула на меня, пригвоздив к месту своими карими, или скорее даже рыжими глазами к месту, ожидая, что я предложу делать ей. У меня разом вспотели ладошки и застучало сердце, а ещё я был практически уверен, попробуй я сейчас что-нибудь сказать, обязательно начну заикаться и мямлить. Поэтому, чтобы сбросить наваждение и вернуть себе контроль, я сам взял книгу и принялся искать нужный текст. Ядвига тут же любезно пододвинула открытый на требуемой странице учебник, но я смотрел только на изящные ладони и пальчики, оканчивающиеся мягко розовыми ноготками.
— Я думаю, — буркнул. — А когда я на тебя смотрю, быстро тупею.
Павел подавился воздухом.
— Отчего так? — к холодку в голосе добавилась улыбка и нотки лёгкого интереса.
Ой, с огнём играю. Хотел ответить что-то броское, смелое, но сумел лишь выдать жалкое:
— Потому что ты потрясающе красива...
И всё. Это всё, на что меня хватило, и пришлось заткнуться, иначе в следующую секунду голос дал бы петуха. Ядвига выждала чуть-чуть, чтобы удостовериться, что я не буду продолжать мысль, после чего предложила:
— Можем устроить разбор авторского стиля, подчеркнуть художественные приёмы и многообразие речи.
Я закивал:
— Да, да, отлично! Всё то, что ты перечислила, обязательно надо подчеркнуть и разобрать.
Я покосился на Ядвигу. Девушка улыбнулась, скрывая ехидство и смех.
— Ты что-нибудь в этом понимаешь?
— Вообще ничего, — признаюсь я.
Ну а как можно врать такой девушке, да ещё в таких мелочах?
— Как я и думала, — во взгляде появилось лёгкое разочарование. — Я сделаю. А ты соберёшь три наших ответа в единое целое. И оно должно звучать хорошо.
От последнего предложения у меня, кажется, вполне реальный холодок по спине пробежал.
— Сделаю! — пообещал.
К счастью, писать отчёты как настоящие, так и липовые, жизнь меня научила, так что компилировать информацию в цельный текст я умел. Приходилось даже специальные подделки писать, чтобы сливать их противнику. Контрразведка, конечно, ребята серьёзные, но они могут запросто оказаться вообще не в теме творящегося прямо сейчас на фронте. Вот и становился писателем малого жанра.
А чтобы не сидеть без дела, начал составлять план ответа, накидывая общие ничего незначащие фразы, скрепляющие текст и превращающие литературный язык в казённую публицистику. В стороне от нас развилось активное обсуждение. Четвёрка, в которую входил Кирилл, пытались коллективно родить анализ стихотворения. По большей части пытались разобраться, кто командует. Командовать хотели все, подчиняться — никто. Зато Алина с Петром работали в одной команде. Пока не было похоже, чтобы у Шолохова появились какие-то успехи, но я искренне буду за него болеть.
Павел закончил первым, передав мне выписку из биографии автора. Сразу за ним свою часть подсунула Ядвига, чтобы уже через секунду переключиться на Любаву, дальше они работали уже вдвоём. Я бездумно просмотрел оба текста и начал переписывать в общий ответ. Появление третьей части отметил автоматически, занятый написанием чего-то обобщённого и правильно выстроенного.
Справился... Не знаю, насколько быстро, сложно следить за временем в таком состоянии. Вздохнул, откинувшись на спинку стула. Крсманович тут же сцапала готовый текст, начав читать. Несколько раз хмыкнула, пару раз угукнула, а вконец передала лист Румянцевой.
— Перепиши красивым почерком.
Девочка приступила к работе, а Ядвига с возросшим интересом посмотрела на меня.
— Намного лучше, чем я ожидала, — дала она лестную оценку.
— Да. Хвалите меня. Чешите мне эго! — начал паясничать, чтобы скрыть смущение.
Молодой организм меня сдавал с потрохами. И ничего не сделаешь, разве
