Операции германо-турецких сил. 1914—1918 гг. - Герман Лорей

В 17 ч «Гамидие» изменил курс на Ost и держался вплотную к берегу для выполнения приказания о крейсерстве в восточной части Черного моря. Согласно радиоприказу «Бреслау», рандеву было назначено в районе между Керченским проливом и мысом Константиновским; «Гамидие» соответствующим образом изменил курс и 6 января в 7 ч соединился с «Бреслау». Ни один из крейсеров не обнаружил движения неприятельских торговых судов, ввиду чего они повернули обратно в Босфор. Ночь была тихая, темная, и море настолько спокойно, что горизонта вовсе не было видно. Около 18 ч 30 мин крейсеры заметили темное пятно, похожее на надвигающийся шквал. Из этой темноты что-то блеснуло, но без всякого звукового эффекта.

Поэтому неожиданный свет мог иметь своим источником только торпедный выстрел. «Бреслау» и «Гамидие» немедленно полным ходом отвернули. «Бреслау» светил прожекторами, которые, однако, не могли пронизать мглу. Одновременно какие-то корабли открыли справа оживленный артиллерийский огонь, на который «Бреслау» и «Гамидие» тотчас же начали отвечать[42]. «Гамидие», отвернувший на 6 румбов влево, неожиданно был обстрелян; он повернул в обратную сторону и полным ходом пошел за «Бреслау», но скоро потерял его из виду вследствие своей меньшей скорости хода.

Оба крейсера, по-видимому, врезались в русский флот, который, вероятно, вышел в море, получив сведения, что неприятель крейсирует вдоль побережья. Как и два дня тому назад, «Гамидие» избежал жестокой опасности. Его маневрирование было очень удачным, что следует особо подчеркнуть, имея в виду наличие на нем почти исключительно турецкого личного состава. Обстановка была много серьезнее для «Гамидие», чем для «Бреслау», который, превосходя скоростью хода все неприятельские корабли, мог свободно от них уйти (исключение составляли только эскадренные миноносцы). На следующий день крейсеры встретились при входе в Босфор.

Обстановка на черноморском театре требовала, невзирая на скудость угольных запасов, постоянных крейсерских операций. 13 января «Меджидие» вышел в море, сопровождая пароход, доставивший в Синоп радиостанцию. В смысле улучшения связи на анатолийском побережье пока не было предпринято почти ничего; береговой телеграф работал с затруднениями и неуверенно, передача телеграмм длилась очень долго, ввиду чего вся связь требовала решительной реорганизации. «Гебен» использовал выход в море крейсера «Меджидие», чтобы самому выйти из Босфора и тем самым прекратить упорные слухи о его тяжелых повреждениях. Во время выхода крейсеров телеграфная связь сознательно не выключалась с целью дать возможность неприятельским агентам, все же имевшимся в Босфоре, отправить донесения о выходе «Гебена». «Меджидие» вернулся из похода в Синоп 16 января, не встретившись с неприятелем.

Между тем на Кавказе турецкая армия под командой Энвера-паши потерпела серьезное поражение[43]. Энвер возвращался сухим путем и с дороги телеграфировал 17 января: «Необходимо во что бы то ни стало и как можно скорее выполнить перевозку войск. Флот должен оказать возможную поддержку. Во всяком случае флот обязан выполнить данный приказ». Дело шло о целой дивизии, которую надо было перебросить в Трапезонд. На заседании, на котором присутствовали заместитель Энвера-паши, министр иностранных дел Талаат, фельдмаршал фон дер Гольц и генерал Лиман фон Зандерс, Сушон заявил, что, принимая во внимание, с одной стороны: 1) выход из строя «Гебена», 2) наличие лишь немногочисленных легких крейсеров, 3) плохие условия высадки десанта на открытых рейдах, 4) тихоходность и разнообразие в скоростях хода транспортов, с другой — полную уверенность в своевременном осведомлении русского флота через посредство шпионов о выходе столь значительного десантного отряда, — невозможно обеспечить переход морем 8—10 необходимых для этой цели транспортов. Представители армии считали отправку одной дивизии бесцельной, тем более что она не могла явиться своевременным подкреплением для войск, находившихся у Эрзерума. Одна дивизия не являлась решающим подкреплением, а отдельные части ее при следовании по различным дорогам из Трапезонда в Эрзерум легко могли быть уничтожены русскими. Самое же главное — нельзя было еще более ослаблять армию в районе проливов. Несмотря на вышеуказанные мнения, переданные Энверу Талаатом по телеграфу, первый настаивал на отправке дивизии. Только после многочисленных телеграфных разъяснений и устных переговоров с фон дер Гольцем по возвращении Энвера (22 января) последний отказался от дальнейших требований отправки войск морским путем.

Помимо подобных решений, самым тесным образом касавшихся деятельности флота, Сушону приходилось брать на себя многое, о чем никто не заботился, но что имело большое значение в общем ходе ведения войны. Когда различные мероприятия тормозились в Константинополе, Сушон являлся двигающей силой и с помощью денег и предоставления соответствующего снабжения сдвигал дело с мертвой точки.

С особенной энергией он занялся совершенно заброшенным вопросом о снабжении через Румынию. Флот и армия остро нуждались в необходимых материалах, особенно в боевом запасе из Германии. Грузы частично доходили до румынской границы, частично застревали в пути. Здесь приходилось действовать энергично, находчиво, хитростью и подкупами, и прежде всего — предоставлением средств.

Известия из восточной части Черного моря были неблагоприятны. После поражения кавказской армии побережье между Макриносом и Хопой почти ежедневно обстреливалось русскими морскими силами. Для воспрепятствования этим обстрелам и оказания помех неприятельской морской торговле «Бреслау» и «Гамидие» вышли к побережью Лазистана; одновременно флотилия эскадренных миноносцев получила приказание мешать русской торговле между Одессой и Румынией. Командир «Бреслау» назначил выход крейсеров в море на утро 24 января, а на 26 января, в 6 ч утра, — обстрел Поти и побережья Грузии. «Бреслау» должен был проследовать вдоль берега до Трапезонда и там взять на борт нескольких офицеров, «Гамидие» предстояло принять в Синопе офицера, командированного туда для установки радиостанции. Обоим крейсерам надлежало соединиться утром 27 января у Синопа.

Уже при выходе в море, 24 января, около 10 ч на «Бреслау» была ясно слышна русская звучащая радиостанция; вполне справедливо высказывались предположения, что тайная неприятельская станция доносит о выходе в море крейсеров. Поэтому крейсеры сперва взяли курс на N и, выйдя из видимости берега, повернули на Ost. Во время пути на восток ничего не было замечено, но «Бреслау» неоднократно получал радиограммы от «Гебена», извещавшие о появлении неприятельских сил, в первую очередь эскадренных миноносцев, у турецких портов восточного побережья.

25 января в 12 ч 15 мин командир «Бреслау» получил от Сушона приказание отставить обстрел Поти ввиду того, что главной целью операции является поход вдоль побережья южнее Батума, где за последнее время ежедневно появлялись неприятельские миноносцы. В 7 ч 26 января «Гамидие» отделился и направился к Синопу.

«Бреслау» во время похода в Трапезонд не встречался с неприятелем. Но из Константинополя получались радиосообщения о появлении русских главных сил — 5 линейных кораблей, 2 крейсеров, 3 эскадренных миноносцев, шедших вдоль берега курсом W и NW; не в пример предыдущим донесениям, место было указано довольно точно. Можно было с уверенностью сказать, что неприятель попытается преградить обоим крейсерам путь к Босфору.

26 января, в полночь, «Гамидие» подошел к Синопу, и офицер с радиостанции сейчас же явился на корабль; он видел в полдень русский флот, проследовавший мимо Синопа и скрывшийся из виду в направлении на W. Поэтому «Гамидие» решил сначала держаться к востоку от Синопа, выжидая дальнейших известий о действиях русского флота, и в ночь с 27-го на 28-е сделать попытку прорваться по направлению на запад.

27 января в 7 ч «Гамидие» увидел на S «Бреслау». Когда «Гамидие» повернул к нему, за «Бреслау» появился дым неприятельского дозора. В 8 ч 30 мин появились еще дымы; оба крейсера очутились лицом к лицу с главными русскими силами в условиях хорошей видимости. Один из двух неприятельских крейсеров немедленно вступил в кильватер «Гамидие». «Бреслау» пытался отвлечь неприятельские крейсеры от «Гамидие», обладавшего небольшой скоростью. С этой целью он повернул сначала влево, давая тем самым возможность «Гамидие» полным ходом уклониться вправо и уйти из видимости. Попытка эта не удалась, и оба русских крейсера последовали за «Гамидие». Положение последнего становилось опасным. Скорость его не превышала 20–20,5 узла, в то время как русские имели преимущество в скорости на 1 узел. Теперь все зависело от бесперебойной работы машин «Гамидие». Погоня длилась 6½ ч, и командиру было не трудно рассчитать, когда русские подойдут достаточно близко, чтобы открыть огонь. Это должно было случиться еще до захода солнца. Дистанция достигала 18 км (98 каб.). Настроение на крейсере было бодрое, котлы и машины работали без отказа, турецкий машинный личный состав следовал примеру немецких товарищей; временами число оборотов удавалось увеличить, и русские не приближались.