Рассказы - Эдмунд Купер

Огромным усилием воли Шеридан постарался отогнать видения, вставшие перед его глазами от звука этого голоса. Но не смог. Он видел Анну Блэкмор так же ясно, как если бы она стояла рядом с ним. Он видел ее высокую, стройную фигуру, бледное лицо со слегка неправильными чертами, обрамленное густыми черными волосами, устремленный в пространство взор и ее странную, кривую улыбку. Были и более красивые женщины, но вышло так, что он полюбил именно эту. С безнадежной тоской он задумался, предстоит ли ему опять пройти через все то же самое…

Пройти через все то же самое!.. Очень опасная мысль. Шеридан побыстрее отогнал ее и сосредоточился на разговоре.

— Я полагаю, что смогу приехать к половине двенадцатого… Почему такая спешка?

— Это отец. Мне кажется, он сошел с ума.

«Прекрасное чувство времени, — мрачно подумал Шеридан. — И великолепная подача материала…» Анна все еще была отличной актрисой, никогда не забывая произнести хорошую реплику, всегда придавая ей единственно верную в данный момент интонацию.

— Может он, наоборот, вдруг стал нормальным, — предположил Шеридан вслух. — Нобелевский лауреат в области физики имеет право иногда становиться нормальным… Но расскажи мне лучше, в чем, по-твоему, проявляется безумие…

Анна весьма убедительно изобразила девушку, выходящую из себя.

— Ради всего святого, Ричард! Перестань строить из себя циничного героя-любовника! Надеюсь, ты не вообразил, будто я позвонила только для того, чтобы поболтать с тобой?! Мне нужна помощь. Очень нужна. Будь в округе еще хоть один мало-мальски приличный врач, я бы, разумеется…

— Я в этом и не сомневался, — прервал ее Шеридан. — Однако я все еще жду конкретных фактов.

Пауза. Тяжелый вздох. Злость или разочарование? Любопытно…

— Ну, хорошо… доктор. Факты, только факты и ничего, кроме фактов. Я приехала в Редгрейв в пятницу. Я не видела папу уже месяца два или даже три… вот и решила повидаться до начала репетиций… Я и понятия не имела, что он стал таким замкнутым. Он разговаривает сам с собой. Он не знает, день на дворе или ночь, лето или зима…

— Сосредоточенность, — предположил Шеридан. — Подобное случается со многими крупными учеными. Они так привыкают сосредоточиваться, что уже не могут остановиться. Это входит у них в привычку.

— Но он даже забывает поесть. Он просто сидит, глядя в стол, и все бормочет о своей чертовой машине. Мне страшно.

— О какой машине?

— Это даже немного смешно, — с горечью сказала Анна. — Он работает над машиной времени… так он, во всяком случае, утверждает. А теперь скажи мне, он, по-твоему, еще в здравом рассудке?

Шеридан задумался, вспоминая непредсказуемый гений профессора Блэкмора — человека, чьи работы по волновой механике совершили революцию в физике, человека, чье имя стояло теперь в одном ряду с именами Бора, Гейзенберга, Шредингера и даже самого Эйнштейна.

Прошло уже больше года с тех пор, как он видел профессора Блэкмора в последний раз. Но Шеридан прекрасно его помнил: седой и полный сил, он с легкостью парил над осторожными гипотезами, добираясь до одному ему открывающихся результатов. Казалось, лучшие годы у него еще впереди.

Но это было больше года тому назад. Многое могло случиться за год.

— Не молчи, — взмолилась Анна. — Скажи хоть что-нибудь. Скажи, что он сошел с ума, или что он впал в старческий маразм… Не может же это и в самом деле быть серьезной научной задачей, правда?

— Честно говоря, не знаю, — признался Шеридан. — С того времени, как расщепили атомное ядро, классическая физика ушла в бессрочный отпуск. Никто теперь ни в чем не уверен. Вполне возможно, что твой отец всеми силами своего перетрудившегося мозга ломится в дверь, которой просто-напросто не существует. Но мне представляется, есть вероятность, что он и в самом деле напал на след… Мне надо с ним повидаться — тогда я смогу сказать точнее.

— Мне не хотелось втягивать тебя, Ричард… после всего, что произошло. Извини.

— Все в порядке. Ты уверена, что он говорил именно о машине времени?

— Она у меня уже в зубах навязла… Об этой чертовой машине я слышу с момента своего приезда. Приезжай поскорее, ладно? Меня уже начинает трясти. Кроме того, после обеда он запланировал провести какой-то эксперимент… тогда его даже подъемным краном не вытащишь из лаборатории.

— Я приеду, как только смогу, — пообещал Шеридан. — Судя по твоему голосу, тебе тоже не мешает подлечиться. Почему бы тебе не принять успокоительное?

— Я как-нибудь обойдусь без успокоительного.

— Это что, должно звучать загадочно? — спросил Шеридан и едва заметно улыбнулся.

— Еще не знаю, — ответила Анна. Она уже несколько пришла в себя, и даже сумела, пусть и несколько искусственно, засмеяться. — Я сказала, а ты теперь думай. Пока, Ричард. Заранее спасибо.

— Пока, Анна.

Раздались короткие гудки, и Шеридан положил трубку обратно на рычаг.

Внезапно он вновь услышал слабый шум — словно весь мир превратился в огромные часы, а он сидел где-то внутри механизма.

Шеридан огляделся, чувствуя, как все вокруг подернулось призрачной дымкой нереальности. Его дом каким-то неведомым образом превратился в декорацию, а они с Анной — в актеров, послушно повторяющих слова ненаписанного сценария…

Но, конечно, это ему только казалось… воображение разыгралось, вот и все. Богатые событиями полчаса, особенно для человека, все еще клацающего зубами от страха после ночного кошмара, который он не помнит. Ничто так не помогает избавиться от подобного ощущения, как хороший плотный завтрак. А страх, несомненно, можно утопить в первой же чашке крепкого кофе.

Словно откликаясь на его мысли, из кухни раздались домашние, уютные засухи: шипенье масла на сковороде, звяканье кастрюль. Потянуло запахом пищи. Все как обычно. Затем его экономка, старая ирландка миссис Фаган заглянула в комнату.

— Доктор Шеридан, идите есть. Вам точно не помешает выпить чего-нибудь горячего. Такое морозное утро, знаете ли…

Шеридан отметил про себя, что утро и впрямь выдалось удивительно холодным. Он содрогнулся и пошел завтракать, стараясь не замечать, что весь он, с ног до головы, покрыт холодным потом.

Обыденность оказалась весьма недолговечной. Она продержалась, хотя и не вполне убедительно, лишь до конца завтрака. Но Шеридан не испытывал голода. Он рассеянно возюкал вилкой по тарелке, пытаясь сам себя убедить, что пока яйца и ветчина похожи на яйца и ветчину, с миром все в порядке.

Под конец, устав делать вид будто хочет есть, Шеридан решил, что лучшим средством снять напряжение послужит работа. Он прошел в кабинет для консультаций, прочитал фамилии назначенных на сегодня больных и понял, что чего-то ждет. Он знал чего. Знал он также и то, что это случится секунд через десять-пятнадцать.