Итоги № 23 (2013) - Итоги Итоги

Жириновского отряхнули от пыли и представили народу, никак не ожидая, что он отхватит на выборах 7,8 процента. Его никто не знал, но он всем понравился, потому что стал говорить с людьми простым языком — как такой скандалист в очередях, который хочет прорваться первым. Мне это тоже очень понравилось.

Когда я в 1992 году пришел в штаб-квартиру ЛДПР в Луковом переулке, то спросил у уборщицы, которая там что-то мыла: «Где тут Либерально-демократическая партия?» Уборщица захохотала: «Партия? Эти сумасшедшие? Третий этаж». Дом был такой полузаколоченный, под снос. Штаб-квартира находилась, по всей видимости, в бывшей коммуналке. Там были окна, забитые фанерой, кое-где разбитые. Сквозило, люди ходили в пальто. Завкадрами у них был бывший коммуняка. Они мне с гордостью показали шкаф, где у них стояли дела. Все старое, бумага пожелтевшая — видимо, в ход шли советские запасы. Вообще все там было просто чудовищно. Но уже тогда к Жириновскому вовсю ходили: была очередь, помню, рвались какие-то японские корреспонденты.

— Сегодня вы с ним поддерживаете отношения?

— Время от времени где-то пересекаемся. Либо он обо мне что-то гадкое скажет, либо я о нем. Но при этом у нас, как у старых товарищей, служивших «в однем и тем полке», такие отношения... Порой я замечаю у него в глазах искреннюю радость при виде меня. Помню, встретились как-то на празднике «Эха Москвы», куда я раньше ходил. Он немедленно бросил тарелку, вытер руки и обнял меня. Я и сам, не очень-то сентиментальный человек, немножко расчувствовался. Ну есть такое. Мы же ездили с ним и по казачьим станицам, и в Париж он приезжал: я ему устраивал встречу с Ле Пеном, пресс-конференцию — тогда никто его там не знал. Впрочем, он и без меня наверняка бы справился. Но, конечно, у нас есть что вспомнить.

Рискну рассказать один эпизод из лихих 90-х. Как-то приехал из Приднестровья и в подарок ребятам из ЛДПР привез гранаты-лимонки — хотелось что-то оригинальное привезти. Мы встречались в кооперативном ресторане одного ныне покойного члена ЛДПР. Сидели за большим столом. Я стал вынимать свои подарки и вкручивать взрыватели. Говорю: извините, у меня взрыватели — отдельно, детонаторы — отдельно. Жириновский сидел рядом, в торце стола. С какой же опаской он смотрел на меня! С тех пор он часто на меня так посматривал.

— Эдуард Вениаминович, признавайтесь: что вы хотели замутить в Казахстане — восстание поднять или пчел развести? Никто на судебном процессе так ничего толком и не понял.

— С Казахстаном связаны сразу две истории.

Первый раз я побывал там в апреле 1997 года — с отрядом из девяти человек отправился участвовать в предположительном казачьем восстании. 2 мая должен был собраться маслихат (совет, парламент) Кокчетавской области и объявить об отсоединении области от Казахстана. Шансы были отличные: из 24 членов маслихата 22 были русские. Сюда, в Москву, приезжали семиреченские казаки, побывали во всех патриотических организациях — от «Черной сотни» до баркашовцев, просили либо денег, либо приехать помочь в случае чего. Но никто не откликнулся. Денег у нас было совсем немного, и мы, честные, поехали, дело чести.

История вышла фантастическая, я долго ее замалчивал, поскольку многие участники еще живы. Читали Ксенофонта «Анабасис» о том, как греки-наемники отступали из Греции? Наша история вышла похожей.

Нас повязали уже на вокзале Кокчетава. Оказалось, все провалилось, семиреченские попрятались. Неожиданно казахи, играя в демократию, предложили нам стать их гостями. Наверняка думали, что мы откажемся и немедленно сбежим. Но я сказал: «Да, конечно, хотим быть гостями Казахстана». Нам же надо было связаться с казаками и разузнать, в чем дело.

Поселились на окраине, в квартире русской активистки по фамилии Морозова, дом был окружен сплошным кольцом сотрудников казахской национальной безопасности. Каждый день поутру приходил майор Карибаев — со мной беседовать. От него я узнал, что на нас в России завели уголовное дело и по пересечении границы нас арестуют. Наконец пробрались казаки — рассказали, что восстание подавлено, что приезжал премьер-министр, что 3 мая упразднили Кокчетавскую область.

Я предложил ребятам пробиваться к своим, в 201-ю мотострелковую дивизию на границе с Афганистаном, где было семь тысяч штыков. Парни пришли в восторг. Но как пробираться? Говорю майору Карибаеву: «Мы решили поехать в Алма-Ату. Раз ваши люди все равно за нами наблюдают, то пусть встретят нас на вокзале». Он сомлел и сказал, что на вокзале нас будет ждать подполковник Бектасов. Помог купить железнодорожные билеты. Уже в поезде нас стали снимать телевизионщики из «Хабара». Подъезжаем к Алма-Ате. Ленин стоит огромный, горы, солнце, на вокзале — группа людей в темных очках, все одинаковые — подполковник Бектасов со товарищи. Познакомились. Прошу его помочь с квартирой. Замялся, говорит: «Мы таких услуг не оказываем». Тогда я поймал какого-то парня из «Хабара», погрузились в новенький автобус «Мерседес» телекомпании и, довольные и запыленные, поехали в телестудию. Оказалось, она стоит на шикарной площади, напротив президентского дворца. Нам разъяснили: мол, ничего удивительного, директор телекомпании — Дарига Нурсултановна Назарбаева, дочь президента.

Заместитель Дариги с ослепительной фамилией Рерих пригласил меня на ее день рождения в здании телецентра, организовал приватную встречу с именинницей. Дарига была в черном брючном костюме, и у нее были такие светские манеры, что я решил, что она училась в каком-нибудь суперпансионе в Англии, но она училась в Москве. Я сказал ей: «Дарига, у вас есть в Таджикистане казахский миротворческий батальон? Мне с отрядом надо попасть в Таджикистан, и мне нужен борт». Она говорит: «Эдуард Вениаминович, вынуждена вас огорчить: мы пользуемся услугами Российской армии».

В общем, мы совершенно не представляли, как пробраться к 201-й дивизии через всю Азию с ее горными хребтами. Просил подполковника Бектасова дать мне координаты его резидента в Узбекистане, но он сказал, что там у них нет не то что резидентов, но даже и дипломатов. Разъяснил, что накануне узбекские коммандос взяли своих оппозиционеров на территории Казахстана — штурмовали гостиницу, стреляли, и казахи прервали с ними дипотношения. Сказал, что вообще никто не знает, что там творится, что там из арыков трупы вылавливают.

Я понял, что все же придется ехать через Узбекистан на поезде. Взяли билеты, едем. Последняя станция перед границей — заходят казахские пограничники. Тщательно обыскивают, даже консервы вскрывают. Один пограничник вывел меня в купе проводника и говорит: «Знаешь, куда едешь? Там ад. Когда вас будут обыскивать, не смотри в глаза — на руки смотри». Напичкал меня всем этим ужасом, а мы уже к последней станции подъезжаем. Ребята спрашивают, о чем был разговор, но я им не сказал, чтобы их не парализовать страхом.

В Ташкенте при пересадке на поезд в Самарканд нас сразу же схватили. Началась жуткая эпопея: нас еще девять раз арестовывали, мы штурмовали поезда, как в мексиканскую революцию... В конце концов мы в 201-ю дивизию попали. Вот фотография: сидим вместе с офицерами в столовой, обедаем.

— В 2001 году была вторая попытка устроить казахам революцию?

— Есть закон, по которому срок давности на такого рода дела практически не распространяется, поэтому не могу все рассказать.

Обвиняли же нас в попытке совершения государственного переворота, на сей раз — в Восточно-Казахстанской области. У меня были такие статьи: приготовление к терроризму, по которой мне грозило 10 лет, создание незаконных вооруженных формирований и прочая. Считают, что я сидел за хранение оружия, но это не так — у меня не нашли даже перочинного ножа. Другое дело, что нацболы были арестованы за покупку автоматов и взрывчатки. Об этих событиях «фильммейкерами» ФСБ был снят фильм «Суд над «призраком», его показывали по Первому каналу, в нем утверждалось, что я якобы организовывал еще одну горячую точку. Комментарии шли за кадром тревожным голосом «а-ля Мамонтов». Нас обвиняли в том, что мы собирались проводить акты терроризма против американских интересов в Усть-Каменогорске — против руководителей энергокомпаний... Что я собирался поднять в Усть-Каменогорске восстание и отделить область от Казахстана.

Скажу лишь, что нас предали и арестовали на границе с Казахстаном в горном охотничьем домике в полутора тысячах километров над уровнем моря. Нас было восемь человек. С гор спустилось около роты спецназа ФСБ — до зубов вооруженный сводный отряд из фээсбэшников Республики Алтай, соседней Новосибирской области, Барнаула и Московской области. Только спецназовцев ФСБ я насчитал 77 человек. Так вот поутру один из наших ребят вышел отлить и тут же вбежал обратно с воплем: «Войска идут!» Ворвались перепуганные спецназовцы, кто-то кричал: «Стоять!», кто-то — «Лежать!».