Седой Кавказ - Канта Ибрагимов

– Как дела? – не здороваясь, что пришло на язык буркнул он и почему-то жалобно улыбнулся.

Совдат только замотала головой, закрыла рот обеими руками, и большие, очень большие слезы, видимо, уже по привычке, ручьем покатились из глаз, обильно увлажняя лицо и маленькие красные кисти.

– Тебе там плохо?

Она задрожала всем телом, чуть ли не стоны вырывались из-под рук.

– Перестань, успокойся, – сошлись брови на переносице Арзо, тенью омрачилось лицо.

Они долго, в печали сидели молча. Совдат, несколько раз глубоко, как рыба на грунте, вдохнув, утихомирилась.

– Я не могу без тебя, – нарушил тягостное молчание Арзо.

Совдат ничего не ответила.

– Вернись ко мне, – уже страстно зашептал Самбиев. – Я люблю тебя, я страдаю…

Она молчала, и тогда он вновь стал ее умолять.

– А ты не брезгуешь мной? – были ее первые слова.

– Нет, – твердо ответил он.

– Я ведь теперь… – она смутилась, замолчала, вновь слезы полились ручьем. – Я не могу так больше жить… Не могу… Все не расскажешь…

– Я люблю тебя, – перебил ее Арзо.

– Это правда?… – слабой надеждой блеснули влажные глаза. – Ты не врешь?… Что мне делать?

Сидели еще долго. Говорил больше Арзо. Точнее, уговаривал. Решили (он решил), что Совдат срочно от мужа уходит, разводится, и они, тайно поженившись, уезжают куда-нибудь очень далеко. Совдат было все равно куда ехать – лишь бы с ним, а Арзо имел в виду родовое Ники-Хита.

Совдат долго, изучающе смотрела в глаза Арзо и с натугой спросила:

– Скажи честно, ты не попрекнешь меня?…

– В чем?

– Я ведь… Ну, не девственница теперь, – она опустила глаза, лицо стало пунцовым.

– Глупости, – чуть ли не вскричал Самбиев, и погодя, с лукавой улыбкой в уголках рта, добавил. – А разве не я у тебя был первый?

Ее лицо впервые просияло, но это было мгновение.

– Неужели это возможно?! – вновь озаботилась Совдат.

– Ты этого хочешь?

– Мне стыдно… Я знаю, что это неправильно. Но я только этого хочу… Очень хочу, – робко заморгали ее молящие глаза, она со страданием вдохнула, низко, очень низко опустила голову и тихим голосом, будто бы только для себя, вымолвила: – А иначе просто не жизнь. Теперь, после этих моих признаний, моего падения, делай что хочешь, хочешь растопчи в грязь, хочешь уйди молча, а хочешь…

Она вновь заплакала, а Арзо горячим шепотом объяснялся ей в любви и преданности:

– Я тебя на руках буду носить, – подытожил он свою речь.

– Арзо, милый, – сквозь слезы улыбнулась Совдат, – на руках я тебя буду носить… Был бы ты рядом… Моим.

Еще долго, пугливо оглядываясь, жадно говорили. Наконец, решили жить вместе или вовсе не жить. Только надо было по закону адата* утрясти процедуру развода. В течение недели-двух должна была к Арзо подойти сестра Лиза с запиской от Совдат, где она обязывалась указать дату и место встречи для новой, счастливой жизни вдвоем.

Действительно, Лиза пришла и в записке красивым почерком руки Совдат обозначались дата и место встречи: «15 июня 1982 года, в 1500 часов, библиотека нового корпуса ЧИГУ». В конце приписывалось, что если Арзо не придет в тот день, то она с пониманием отнесется к этому, и никакой обиды и тем более злобы к нему не будет.

В обозначенный срок Арзо был на месте. На стоянке его ожидало такси. Нельзя сказать, что он был тверд в своем решении. Он стал чуточку сомневаться в своих чувствах, колебался, но в последний момент решил держать слово. Он ждал до половины четвертого. Совдат не объявилась, он с облегчением отпустил такси и пешком пошел до своего общежития… Все прошло, как и студенческие годы.

Правда, на этом история их отношений не закончилась. Они увиделись в жизни еще всего лишь раз, но отголоски первой любви преследовали их долго. Конечно, далеко не в равной степени. Но все же что-то в душе затрагивали, сокровенное, дорогое, как беспечная юность, скоротечное и сладкое.

Лет через семь-восемь после этого Арзо устроился на работу в Кабинет Министров. Оказывается, там же в одном из отделов работала Совдат. Они встретились в широком коридоре, на ходу, сухо поздоровались, разошлись. А на следующий день Совдат уволилась, и больше он ее никогда не видел. Зато видела его она.

Еще через несколько лет Арзо поехал в Шали, к партнеру по бизнесу, и оказалось, что жена хозяина Лиза – младшая сестра Совдат. Узнав друг друга, они как старые знакомые обнялись, говорили обо всем, только не о Совдат. По правде говоря, Арзо уже абсолютно не думал о первой любви, ему было не до этого. Однако во время третьего или четвертого приезда в Шали Лиза напомнила ему о сестре, сообщила, что у Совдат пять дочерей, что она снова беременна, и если вновь родится дочь, то в семье их будет трагедия. Арзо делал сочувственный вид, всячески выражал свое сопереживание, хотя это его уже никак не занимало.

– А помнишь, мишку ты ей подарил? – вдруг перешла на другую тему Лиза.

– Какого мишку? – удивился Арзо.

– На день рождения.

Арзо покраснел, ему не хотелось вспоминать об этом.

– Нет, – неуверенно вымолвил он.

– Ну, такой беленький, синеглазый… Она его как родного до сих пор бережет. Когда к матери приезжает, только с ним в обнимку спит. А в последнее время даже разговаривает с ним… Никто, кроме нее, этого мишку тронуть не может.

Более часа Самбиев и муж Лизы обсуждали дела. Но Арзо почему-то был, на удивление партнера, рассеянный, вялый. Уезжая, он отозвал Лизу в сторонку и серьезно прошептал:

– Пускай выкинет мишку, тогда родится сын. Так и скажи.

В следующий приезд Лиза с улыбкой сообщила, что мишку трогать нельзя, мишка сокровенное счастье. После этого так развернулись события в бизнесе, что Самбиев к Лизиному мужу ездить перестал.

…И на этом их история не закончилась. В 1997 году, после первой чеченской войны, секретарь Самбиева доложила, что какая-то Лиза добивается встречи с ним. Одновременно заместитель по связям с общественностью показал факс, на котором тоже некая Лиза – сестра Совдат, сообщала о том, что хочет встретиться с Арзо и передать кое-какие важные материалы.

– Может, это шантаж или компромат? – высказался зам.

– Поручить шефу безопасности. Пусть выяснят все, – скомандовал Самбиев.

Через день он был в другом конце материка. Служба разведки доложила полное досье на эту Лизу, ее мужа, родственников.

– Отставить, – отрезал босс по телефону, – следующий вопрос.

К тому времени у Самбиева был расписан график дел на месяц вперед, и какая-то Лиза не могла его нарушить. Однако Лиза не унималась.

– Может, мы выкупим эти материалы и заодно поговорим с ней, – предложили шеф безопасности и зам по связям с общественностью.

– Да, – на ходу отрезал Арзо.

Через день заместитель докладывал по селектору во время утреннего совещания:

– Арзо Денсухарович, о деньгах и речи нет, здесь что-то личное, она желает встретиться или хотя бы переговорить одну минуту по телефону.

– Она сейчас в Москве?… Я в Россию прибуду нескоро, соедините меня, пожалуйста, через час с ней. Ровно минута. Понятно?

– Есть, Арзо Денсухарович.

Через час у Самбиева была важная встреча в банке. Связь была отключена. Потом дела, дела, и все позабылось, да и не думал он об этом. А когда возвратился в Москву, ему вручили пакет с надписью «от Лизы».

– Проверили, все чисто, – доложил начальник службы безопасности.

Когда Арзо остался один в кабинете, он развернул пакет. В нем лежал старый, потрепанный, с краю прожженный блокнот, а сверху конверт.

«Арзо, – писала на чеченском Лиза, – я совершила огромный грех перед тобой и сестрой Совдат. Раньше я об этом не думала, но после гибели сестры меня неотступно преследует горечь подлога. Я передаю тебе личный дневник сестры. Скорее даже это не дневник, а сокровенные записи. Я думаю, что он должен быть у тебя, так как все, что в нем записано, связано с тобой. Я не знаю, будешь ли ты читать весь блокнот. Я думаю, что не стоит ворошить чужую душу. Однако я прошу тебя, прочитай запись за 8 августа 1982 года (закладка), и ты все поймешь…»

Арзо бросил сопроводительное письмо, открыл в заложенном месте блокнот. Он вспомнил почерк Совдат, однако он был уже какой-то нетвердый, неровный.

– Арзо Денсухарович, – отвлек его помощник по селектору, – финансисты прибыли.

– Проведите их в зал переговоров. Попросите Россошанского начать, я через минуту иду.

Он погрузился в чтение:

«5 июня Арзо не явился. Я ждала полтора часа. В тот же вечер, в ванной, я перерезала вены левой руки, на правую не хватило сил. Соседка-врач и скорая меня спасли. Только я не знаю, спасли ли… Арзо я ни в чем не виню. Он достоин только чистой, никем не тронутой девушки… Если бы он знал, как я по нему тоскую. Хоть бы увидеть его на мгновение, поговорить малость».

– Арзо Денсухарович, – вывел его из прошлого селектор.

– Да, да, иду.

Он бросил письмо Лизы и блокнот Совдат в шкаф и пошел на переговоры. Все ждали Самбиева. После дежурных улыбок и рукопожатий перешли к делу. Готовилась крупная сделка, обговаривались различные варианты и прогнозы. Вдруг Арзо вскочил и, извинившись, бросился в свой кабинет. «Почему «5 июня»?» – пронеслось у него в голове. Он раскрыл недочитанное письмо Лизы. «…Это я показала матери ее записку к тебе, и мать заставила меня перед числом «5» поставить «1». Я поломала ей жизнь, а может и не только ей. Мне так тяжело…»