Плывущий медведь - Фруде Грюттен

— Ищу моего кота.

— Кота? — переспросил охранник.

— Да, Джерри.

— Джерри?

— Моего кота зовут Джерри.

— Джерри тут нет. Иди домой.

Охранник ждал. Я махнул ему рукой, развернулся и зашагал в обратную сторону.

— Эй! — окликнул меня охранник. — Ты хотел сказать «Том»?

— Том?

— Да, Джерри — это мышь.

— И что?

— Том — это кот, а Джерри — мышь.

— Я понял. Обязательно спрошу Джерри, когда приду домой.

Я спокойным шагом побрел к «вольво». Охранника я не видел, но был уверен, что он за мной следит из-за забора. Летняя луна пропала за облаками. Завыла собака. Я сел в машину и снова поехал по Рёлдальсвейену. На мосту у автозаправки еще горели свечи, зажженные в память молодого Педерсена.

Я неосознанно поехал по восточной стороне фьорда. На перекрестке после Тюсседальского тоннеля свернул направо и взобрался по вихляющей дороге к Шеггедалю. Свет фар чертил по склонам гор и стволам елей. Вчерашняя тревога вернулась. Те же предчувствия, что и вчера вечером, когда я ехал сюда с Ирен, только слабее. То же напряжение во всем теле.

Звездное небо над летним домиком было тихим и ясным. Над плотиной мерцала пара огоньков. С другого края плотины слышались пьяные голоса вперемешку со смехом. Я сел на капот и закурил. Дневная жара продолжала висеть между горами, хотя основная ее часть опустилась на фьорд.

Я представил, что в летнем домике — мы с Ирен. Я стою у нее за спиной и смотрю на звезды. Я пожалел, что ничего не сказал, когда мне позвонили. Это ведь наверняка была она. Мне захотелось в домик — посмотреть, не проглядел ли я чего-нибудь с утра. Если я ее не найду или она не даст о себе знать, надо объявить ее в розыск. О ее исчезновении напишут в газетах. Назовут это «делом Ирен». Начнут таскать народ на допросы. Устроят прочесывание местности с собаками.

Внутри я попытался найти выключатель, но не нашел. Постоял в темноте и направился к комнате. Странный звук заставил меня остановиться. Как будто кто-то дышит. Может, с утра я не закрыл дверь, и сюда проникло какое-нибудь животное? Я замер, обдумывая, что за зверь это может быть. Но ведь зверь отреагировал бы по-другому? Попытался бы убежать или напасть.

Я медленно вошел в комнату. Тихий голос приказал мне стоять на месте. В темноте я различил моего брата. Он сидел на диване, направив на меня дуло винтовки.

— Ты всегда считал себя умнее меня. Верно? — спросил Франк.

~~~

Мой мозг привык придумывать разные предлоги и оправдания, но я устал лгать. На Франке была форменная рубашка с короткими рукавами. Ни его глаз, ни выражения лица я не видел. Видел только, что он за мной следит.

— Убери винтовку, — сказал я.

Он не послушался.

— Я знал, что ты вернешься, — сказал Франк. — Ты всегда был сентиментален.

— Все возвращается, — ответил я. — Как заказные письма.

— Что ты имеешь в виду?

— Не знаю.

— Тогда почему ты это сказал?

— Это из стихотворения.

— Вот видишь. Какой ты умный.

Я сел в кресло. Я зяб. В голове было пусто.

— Зачем ты тычешь в меня этим стволом? — спросил я.

— А что, нельзя? — спросил Франк.

— Знаешь ли, не особо приятно.

— В жизни много неприятного.

— Убери винтовку, и поговорим.

— Мы и так поговорим. Мы же братья. Начинай. У тебя на сердце накипело.

— Убери винтовку, — повторил я.

— С ней надежней, — сказал он. — Когда я увидел, что подъезжает автомобиль, то решил, что лучше вооружиться. Никогда не знаешь, кто пожалует. Друг или враг.

Он ждал, что я отвечу. Я промолчал.

— Ты как думаешь? — спросил Франк.

— О чем? — спросил я.

— Друг или враг?

Я подумал, что на диване передо мной сидит чужой человек. Он стал чужим, как и я стал чужим для него. Нечто пролегло между нами и отделило друг от друга. Навсегда.

— Где твоя машина? — спросил я.

Франк не ответил. Он ждал.

Потом спросил:

— Она лежит в реке у плотины, верно?

— Не глупи, Франк!

— Ты убил ее, а тело утопил.

— Конечно нет.

— Она тебя отвергла. И ты ее убил. Так все было?

— Нет, не так.

— Мне надо застрелить тебя, отнести на плотину и утопить. Чтобы ты оказался вместе с ней. Как тебе идея?

Франк замолчал. У меня снова заболела рука.

— Вот только одного я не пойму, — продолжил он. — Почему из трех миллиардов женщин ты выбрал ее?

Я посмотрел на него.

— Все совсем не так, — сказал я.

— А как? — спросил Франк.

— Не знаю.

— Нет, знаешь. Ты все про все знаешь.

— Иногда выбирать не приходится, Франк. Иногда просто нет выбора.

— Бред. Ты несешь такой бред, что нужно пристрелить тебя уже за тот бред, который ты несешь.

Он встал и подошел ко мне. Остановился возле кресла и приставил дуло мне к горлу. Я увидел его лицо и понял, что он боится. Боится перейти черту, за которой не сможет собой управлять.

— Расскажи мне про Ирен, — сказал Франк.

— Давай тут остановимся, — предложил я.

— Какова она в постели? — шипел он, еще крепче прижимая дуло к моему горлу и дыша мне в щеку.

— Не знаю.

— Было приятно? Тебе нравилось?

— Я не знаю.

— Она ведь красивая, верно?

Я боялся пошевелиться. Подумал, что он ждет от меня каких-то действий, сопротивления, резких движений, чтобы было за что отстрелить мне голову.

— Присядь, Франк, будь добр, просто присядь.

Почему-то на этот раз он меня послушался. Отошел к дивану и положил винтовку на стол. Достал бутылку с водой и начал пить. Я попросил закурить. Франк достал пачку сигарет и зажигалку. Некоторое время мы курили молча.

Как он все разузнал? Когда? И что именно? Почему ничего не говорил? У меня перед глазами появлялись картины. Появлялись и гасли. Беззвучная серия картин: Франк и я, Ирен и Франк, я и Ирен.

— Заметил, что я потолстел? — спросил Франк и обхватил живот руками. — Но черта с два я стану таким же бурдюком, как ты, — добавил он.

И отхлебнул из бутылки. Я молчал.

Он спросил:

— Когда все началось?

— Не знаю, — ответил я.

— Знаешь. Когда все началось?

— Когда мы были в Лиссабоне.

— Врешь. Когда?

— В Италии, в Триесте. Когда мы вместе отдыхали.

— Когда, Роберт?

— На том новогоднем вечере.

— Когда?

— Когда ты впервые пришел вместе с ней.

Франк покачал головой:

— Я много об этом думал. И не мог поверить, что она выбрала меня. Не мог поверить, что она стала моей. Что мне так повезло.

— Тебе всегда везло, Франк.

— Да, и посмотри на меня сейчас.

Он закурил и протянул винтовку мне.

Сказал:

— Тебя убьет кто-нибудь другой, Роберт. Я не хочу больше о тебе думать. Я и так о тебе достаточно думал.

Я недолго колебался, но все же протянул руку и взял винтовку.

— Пожалуйста, — сказал Франк. — Мне не обязательно стрелять в тебя. Ты уже умер.

Он снова сел. Сказал, что теперь я могу пристрелить его. Этим я окажу ему большую услугу. Разве не об этом я все время мечтал? Поквитаться с ним?

Я молчал.

— Я не шучу, — сказал Франк. — Ты и вправду меня очень обяжешь, если пристрелишь. Почему бы не оказать услугу собственному брату?

— Замолчи, Франк! — сказал я, направляя на него дуло.

~~~

Франк глотнул воды. Он смотрел на меня, будто пытаясь поймать в фокус. У меня пересохло в горле.

— Расскажи мне про Ирен, — сказал я.

Он молчал.

— Расскажи мне про Ирен, — повторил я.

Франк сделал еще один глоток.

— Когда ты это понял? — спросил я.

— Не знаю, — ответил он.

— Знаешь, Франк. Когда ты это понял?

— Давно.

— Когда, Франк?

— В восемьсот четырнадцатом.[14]

Теперь встал я. Франк посмотрел на меня. На диване он казался маленьким. Мир вокруг меня закружился.

— Она была для меня всем, — сказал Франк.

— Замолчи.

— Именно так, — продолжал он. — Она была для меня всем.

Его хныканье меня раздражало. Я стиснул винтовку Подошел ближе к дивану.

— Рассказывай, — потребовал я.

— Что?

— Рассказывай.

— Что ты хочешь узнать?

— Я хочу узнать, каково это было.

— Что именно?

— Лежать с ней в постели, зная, что иногда она спит и со мной?

— Что с тобой, Роберт? Что у тебя с головой?

Я видел, как Франк побледнел, но не видел его глаз.

— Я кое-что хочу сказать, — сказал я.

— Да?

— Мы не идеальны, — сказал я. — Это в людях — самое хорошее. И самое плохое. Такое может быть. Такое бывает.

Франк тихо присвистнул.

— Нет, Роберт, у тебя в жилах не кровь. А моча.

— Замолчи, — сказал я.

Я подошел и ткнул винтовкой ему в горло. Мое тело обмякло и потяжелело.

— Ну, давай, — бросил Франк. — Просто пристрели меня.