Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в. - Наталия Лебина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Проституирующих женщин с психическими отклонениями, как и до революции, отличала и склонность к суициду. Еще в 1910 г. на Первом Всероссийском съезде по борьбе с торгом женщинами отмечалось, что среди проституток чаще, чем в других группах жителей Петербурга, случаются самоубийства по уговору — вдвоём или втроем. А в 1911 г. широкую огласку получил совместный суицид трех публичных женщин, оставивших записку: «Лучше умереть, чем быть придорожной грязью…»[163] Статистика 20-30-х не могла выделить в среде самоубийц проституток; такой социально-профессиональной группы в советском обществе якобы не существовало. Авторы книги не считают возможным переносить данные, свидетельствующие о причинах суицида в целом, на женщин, занимающихся торговлей любовью. В связи с этим представляется наиболее реальным ограничиться рядом примеров.
В конце 20-х гг. вышла книга ленинградского исследователя Н. П. Брухайовского «Самоубийцы». Немалая часть приведенного там материала посвящена проституткам, хотя официально эти женщины принадлежали к иным социальным слоям. Вот несколько выдержек из книги: «Б., 29 лет, образование низшее, из крестьянской семьи, работала ранее сиделкой в госпитале. Будучи безработной, занялась проституцией. Любит внешнюю роскошь, комфорт. Занятие, по-видимому, по душе… 30 мая, в состоянии опьянения, после ссоры с двоюродным братом, который требовал от нее червонец, выбросилась из окна 2-го этажа. После покушения — желание жить и боязнь смерти… А., 20 лет, 5 классов гимназии. Отец алкоголик. Тяжелые экономические условия, голод, одета в рубище… Злоупотребляла кокаином и алкоголем. Совершенно опустившаяся. 22 декабря в 17 часов вследствие «жизненных неудач» и тяжелого материального положения выпила уксусную эссенцию… Л., 22 лет. Образование низшее. Из деклассированной рабочей семьи, отец алкоголик… В 16 лет, занявшись проституцией, пользовалась большим успехом и жила с большим комфортом. Злоупотребляла алкоголем и кокаином. В 1921 г. покушалась на самоубийство. Заразившись сифилисом, благодаря внешним болезненным явлениям потеряла клиентов. Пробовала служить приходящей прислугой, но такая жизнь ее не удовлетворила. Сознание, что былое очарование и успех невозвратно потеряны, привело к самоубийству. 5 декабря повесилась…» Любопытно отметить, что факты суицида проституток заразившихся сифилисом, нашли отражение даже в своеобразном фольклоре продажных женщин. Вот выдержка из популярной песни ночлежки у дома на Курской:
«Кислотой отравилась Маруся,
Заразившись болезнью дурной,
Отравляет других наша Дуся.
Знать, не в силах покончить с собой».
Стоит привести и еще один пример судьбы женщины, решившейся на самоубийство. «Л., 28 лет, неграмотная, в сожительстве… Употребляет алкоголь, кокаин. Была белая горячка. Больна сифилисом. Три раза покушалась на самоубийство. В 14,5 лет первая связь с человеком, который толкнул ее на проституцию. С тех пор, несмотря на довольно прочные и продолжительные связи, желала и продолжала быть уличной женщиной, среди сожителей был вор. Материальное положение хорошее, после четвертого года нынешнего сожительства — любима… Начала открыто проституировать, желая дополнительного заработка. Муж, который до сих пор относился к ней как «терпеливый врач», перестает ее любить. Она, желая вернуть любовь, мечется, опускаясь все ниже. 5 декабря, после ссоры с мужем, в состоянии опьянения, крайней раздражительности появляется мысль о самоубийстве. В 14 часов стреляется. Недовольна, что осталась жить»[164]. Одной из важнейших причин суицида продававших себя женщин, как следует из материалов Н. П. Брухановского, являлась тяжесть условий их ремесла и сознание позора его. Значительная часть — почти 40% — кончала с собой во время и накануне менструаций, когда состояние женщины особенно нервозное. У проституток этот период усугублялся невозможностью заниматься своим промыслом.
Сближали женщин, занимавшихся торговлей любовью до и после революционных событий, и чисто внешние признаки, например татуировки. В 20-х гг., как свидетельствуют данные криминалистов, у женщин, торговавших собой, можно было увидеть весьма циничные наколки в виде ажурных колготок с многократным изображением пенисов. В. Шаламов в «Колымских рассказах» описывает заключенную, «которая была татуирована с ног до головы. Удивительные, переплетающиеся между собой сексуальные сцены самого мудреного содержания весьма затейливыми линиями покрывали все ее тело. Только лицо, шея и руки до локтя были без наколок…»[165] Но у большинства проституток рисунки на теле носили сентиментальный характер, изображая цветочки с клятвой верности «на всю жизнь».
Публичным женщинам всегда сопутствовали венерические заболевания. Ситуация не изменилась и в 20—30-е гг. Точной статистики, отражающей уровень заражения сифилисом и гонореей именно проституток, не существует. Имеются лишь данные о неуклонном росте количества пораженных этими недугами в период НЭПа в Ленинграде: в расчете на один месяц в 1921 г. было 227 венерических больных, в 1922 г. — 163, в 1923 г. — 263, в 1924 г. — 704, в 1925 г. - 891, в 1926 г. — 2205[166]. И конечно, большинство среди больных составляли продажные женщины. Об этом свидетельствуют, в частности, данные ленинградских вендиспансеров. Так, из 700 проституток, прошедших в 1928 г. через вендиспансер Центрального городского района, только 3 были здоровы. В Василеостровском районе на январь 1928 г. насчитывалось около 400 женщин-сифилитичек, заболевших в процессе проституирования. Среди пациенток ленинградского профилактория в 1929 г. 80% не использовали предохранительных средств. Лишь 13% систематически обращались к врачу с целью обследования, у половины обнаружены венерические болезни в острой форме, а еще у четверти — в хронической[167].
Почти сразу после Октябрьского переворота многие врачи-венерологи с дореволюционным стажем стали налаживать медицинскую помощь больным сифилисом. Делалось это вначале на базе знаменитой Калинкинской больницы, получившей имя В. М. Тарновского. Она функционировала до 1924 г., и долгое время ее возглавлял С. Я. Кульнев. Затем в течение трех лет существовала амбулатория в том же помещении на Фонтанке, 166. В 1927 г. возобновилась деятельность всей больницы. В 1934 г. она была преобразована в Ленинградский дерматовенерологический институт, который, к сожалению, утратил имя В. М. Тарновского. А вот в фольклоре ленинградских проституток оно закрепилось:
Этими словами начиналась очень популярная в Ленинграде в 20—30-х гг. песня, текст которой почти полностью воспроизводил схему лечения сифилиса и даже последствия от запущенного заболевания.
«Прощай, Тарновская больница,
Прощай, железная кровать.
На ней лежать одно мученье,
Укол, вливанья принимать».
В отличие от больницы им. В. М. Тарновского другие лечебные заведения почему-то не попали в фольклор. А было их не так уж мало, особенно в 20-е гг., когда борьба с последствиями безличностных половых контактов в Ленинграде велась очень активно. Росло число венерологических диспансеров, которые, кстати, появились лишь после революции, в середине 20-х гг. Любопытно отметить, что вначале в эти учреждения довольно часто обращались женщины, промышлявшие проституцией. По-видимому, продолжал действовать стереотип поведения, существовавший еще во времена Врачебно-полицейского комитета, куда систематически являлись профессионалки. Однако к концу 20-х гг. добровольные приходы в вендиспансеры сократились. В начале 30-х гг. в городе функционировало 20 медицинских учреждений, занимавшихся лечением и профилактикой сифилиса и гонореи. В 1929—1930 гг. наблюдался даже некоторый спад этих заболеваний. Однако уже в 1935 г. кривая заражений венерическими болезнями вновь поползла вверх, превысив показатели 1932 г. почти на треть[168]. В 1936 г. среди выявленных правоохранительными органами проституток более 50% страдали сифилисом и гонореей. Эти весьма приблизительные цифры — неясно, кого именно называли проститутками, — и все же свидетельствуют о том, что и в социалистическом городе продажная любовь прочными узами была связана с венерическими заболеваниями.
Проституции всегда сопутствует алкоголизм. К сожалению, каких-либо репрезентативных данных, которые проиллюстрировали бы это утверждение, найти не удалось. Имеются только отдельные свидетельства. В 1928 г., по материалам венерологического диспансера Центрального городского района Ленинграда, среди лечившихся там по собственной инициативе женщин 27% пили много, 46% — умеренно, остальные — редко. Ленинградский городской отдел социального обеспечения в середине 30-х гг. отмечал, что большинство продажных особ, судя по собранным сведениям, страдали наследственным алкоголизмом.
