Раб моего мужа (СИ) - Марья Зеленая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она догадывалась, что муж потребует от нее именно этого, и за ужином выпила побольше вина, чтобы приглушить отвращение и не оконфузиться, как в прошлый раз. Но это не слишком помогло, и сейчас она держалась из последних сил. Джеймс, схватив ее за волосы, насаживал голову на член так глубоко, что желудок сводило судорогой, и приходилось отчаянно стискивать кулаки, чтобы унять рвотный позыв.
В носу хлюпало, по щекам текли слезы, рот переполняла слюна. Джеймс предупредил, что она должна будет проглотить его семя, иначе Самсон получит оставшиеся удары. Поначалу Элизабет содрогалась при мысли о том, что ей придется совершить, но сейчас ей было почти все равно, лишь бы эта пытка поскорее закончилась.
Муж выказывал недовольство, когда она задевала его зубами, и ей пришлось тщательно за этим следить. Элизабет прикрывала зубы губами, и резцы неприятно царапали нежную внутреннюю часть верхней губы.
Помогать себе ладонью, или хотя бы обхватить пенис у основания, чтобы он не входил так глубоко, Джеймс не позволил.
— Еще раз полезешь руками — свяжу их у тебя за спиной! — пригрозил он и в наказание притянул ее к себе так близко, что Элизабет ощутила, как головка раздвигает гортань.
Она испугалась, что он повредит ей горло. Попыталась вдохнуть, но не смогла. Ее охватила паника, она подалась назад, но Джеймс крепко удерживал ее за волосы. Когда он, наконец, отпустил ее, Элизабет резко отпрянула, но едва успела втянуть воздух в легкие, как муж снова прижал ее голову к своему паху.
Истязание продолжалось мучительно долго, а Джеймс, войдя во вкус, все ускорял темп. Элизабет чувствовала себя вещью, неодушевленным предметом, который используют для того, чтобы удовлетворить животную похоть. Она задыхалась, ее тошнило, волосы лезли в рот и противно щекотали язык.
Наконец, Джеймс замер и застонал. Элизабет ощутила, как член содрогается у нее во рту, наполняя его густой, горьковатой спермой. Она замерла, не решаясь пошевелиться. Отчаянно захотелось выплюнуть эту мерзость. Ее просто вырвет, если она попытается ее проглотить.
Джеймс высунул обмякший член у нее изо рта и, взяв ее за волосы, заставил поднять голову. Элизабет поймала на себе его затуманенный взор.
— Глотай! — приказал он, и она, зажмурившись, проглотила.
На вкус это напоминало соду, которой при простуде полощут горло, только гораздо противней. Желудок скрутило судорогой. Элизабет резко вдохнула, чтобы подавить тошноту, и поднялась с колен.
Затекшие икры покалывало, но она не обратила на это внимания. На каминной полке стоял стакан недопитого бренди, который Джеймс принес с собой. Элизабет схватила стакан и отхлебнула. Многострадальное горло обожгло, но ей было все равно, лишь бы заглушить этот омерзительный вкус!
— Ну что ж, неплохо для первого раза, — снисходительно заметил Джеймс.
Развалившись в кресле, он даже не удосужился прикрыть свой срам. Вялое мужское достоинство свисало между раскинутых бедер, а с его кончика тянулась белесая нить.
— Надеюсь, ты доволен? — холодно произнесла Элизабет, утерев губы тыльной стороной кисти.
— Вполне. Поражен твоим рвением, дорогая, — глумливо заметил Джеймс. — Ты так старалась ради этого ниггера.
Он требовательно протянул руку. Элизабет отдала ему стакан, а сама накинула пеньюар и уселась в кресло напротив.
— А я поражена, что ты едва не угробил раба, за которого отдал целое состояние и своего сына в придачу, — огрызнулась она.
Джеймс залпом допил бренди и, наконец, запахнул халат.
— Таких, как он, нужно сразу сломать, — жестко сказал он. — Ниггеры — это животные, которые понимают только силу и страх. Собака лижет палку, которая ее бьет.
— Так ты получишь только ненависть, — устало бросила Элизабет. — Нечего удивляться, что негры сбегают с твоей плантации.
— Ничего, скоро я искореню эту чуму, — самоуверенно заявил Джеймс.
— Какую чуму?
— Драпетоманию, — ответил муж и, поймав ее непонимающий взгляд, добавил: — Разве ты не слыхала о такой болезни? Впрочем, что вы, янки, можете знать о неграх? Вы якобы боретесь за их правда, а на деле даже не представляете, что вас ждет, если толпы этих обезьян хлынут ваши города.
— Так что это за «драпе…», как ты там сказал? — перебила его Элизабет.
— Драпетомания — склонность к побегу, — пояснил Джеймс. — Душевная болезнь черномазых. Лечится поркой.
— Я смотрю, у тебя все лечится поркой, — буркнула она.
— Думаешь, я шучу? Драпетомания — это научно доказанный факт. Напомни мне завтра, я покажу тебе статью, где подробно описаны психические недуги негритянской расы.
— Чушь собачья! — фыркнула Элизабет. — Представь, если бы тебя заковали в цепи, били, издевались, заставляли работать с утра до ночи. Разве ты не захотел бы сбежать?
— Причем тут я? — опешил Джеймс. — Ты что, сравниваешь меня с черномазыми?
— А чем ты лучше их? Разве Господь не создал всех людей равными?
Даже в полумраке спальни стало заметно, как сузились у Джеймса глаза.
— Значит, по-твоему, ниггеры не хуже меня? — В его голосе послышались зловещие нотки. — Выходит, для тебя нет никакой разницы между белым джентльменом и вонючим скотом? Может, ты еще и ляжешь под ниггера, раз никакой разницы нет?
— Да как ты смеешь! — взвилась Элизабет. — Ты сам плодишь от негритянок детей. Какое ты имеешь право меня в чем-либо обвинять?
— Я — мужчина, это другое, — самодовольно заявил Джеймс, на что Элизабет лишь досадливо закатила глаза.
Муж поднялся с кресла и подошел к ней.
— Спокойной ночи, дорогая. Ты была сегодня на высоте.
Он взял ее двумя пальцами за подбородок, но Элизабет своенравно дернула головой, освобождаясь из его хватки.
— Спокойной ночи, — ледяным тоном бросила она.
Когда за Джеймсом захлопнулась дверь, Элизабет кинулась в уборную, где долго и тщательно чистила зубы мятным порошком. Яростно орудуя щеткой, она с отвращением смотрела на себя в зеркало. Горло саднило, истерзанная зубами верхняя губа припухла и онемела, слезы градом катились из покрасневших глаз.
Какой позор! Джеймс заставил ее проделывать непотребство, о котором не пишут даже в самых вульгарных романах. Обошелся с ней как со шлюхой. Унизил. Растоптал.
Элизабет ощущала себя порочной, омерзительно грязной и опустошенной, как выжатый лимон. Лишь одно немного утешало ее: она спасла человеку жизнь.
Глава 11
Спустившись наутро к завтраку, Элизабет обнаружила, что ни Джеймса, ни миссис Фаулер за столом нет.
— Масса уехал в Мейкон, — бойко доложила Сара, отодвигая стул. — А мисс Дороти слегла с этой, как ее… мигренью.
Что ж, тем лучше. Элизабет не слишком жаждала лицезреть постную мину свекрови и самодовольную рожу муженька.
