Принцесса вандалов - Жюльетта Бенцони

— Не вижу в этом никакой необходимости, — возвысил голос Фуке. — Высокомерие принцев…

— Прошу вас, остановитесь. Если мы начнем с высокомерия, то неминуемо зайдем в тупик. Вы упрекаете нас, господин аббат, в том, что мы не умерили своих требований? В ответ могу сказать, что ваши требования в противоположность тому, что мы ожидали, продиктованы отнюдь не Его Величеством королем, новичком в искусстве дипломатического фехтования, но лично кардиналом Мазарини. Хотя, по последним сведениям, он благородно удалился не только с поста министра, но и за пределы Франции. И мы надеемся на согласие с правительством без Мазарини, а не с призраком правительства, руководимым все тем же кардиналом, который всего лишь отправился ненадолго отдохнуть! Мы должны быть уверены, что он не вернется, иначе наша встреча — потерянное время, и ничего больше!

После своей небольшой речи Изабель поднялась, давая понять, что встреча закончена.

Вслед за ней тотчас же поднялся и де Гула, явно довольный и успокоенный. Но Фуке продолжал сидеть. Он смотрел на Изабель с восхищением, какое даже не думал скрывать.

— Что ж вы медлите, господин аббат? Или вы намерены здесь поселиться?

— Здесь? Ни в коем случае! Но у вас в доме, госпожа герцогиня, поселился бы с несказанным удовольствием!

— Я вас не поняла, господин аббат. Мне кажется, что для вас наступило время исправить кое-что в вашем документе. До тех пор, пока он не отправит Мазарини обратно в Рим, он нас не заинтересует.

— А не позволите ли вы мне переговорить с вами обо всем с глазу на глаз? — осведомился аббат, понизив голос, когда они покидали кабинет.

— С какой это стати?

— Но мы же не можем довольствоваться сегодняшними результатами, и вы сами только что сказали, госпожа герцогиня, что это было только знакомство, — вступил в разговор господин де Гула. — Или вы считаете, что дальнейшие встречи совершенно бесполезны?

— Напротив! И мы теперь же назначим дату. Все что мы сегодня слышали — лишь материал для размышления и обсуждения в ходе будущих встреч.

— Да, но… — продолжал настаивать Фуке.

— Распахните окно и выкрикните имя Мазарини: вы увидите, что будет. Говоря это, я не открываю вам ничего нового. Не вынуждайте меня подозревать, что день Соломы был делом ваших рук, господин аббат! Как подготовка благородной сцены отречения.

Гнев внезапно вспыхнул в глазах молодого человека.

— Вы можете думать все что вам угодно, — возвысил он голос, — но у господина принца нет больше войска, которое позволило бы ему идти против воли короля!

— У него есть войска в Гиени, которые Испания…

— А вот этого я не желаю слышать! Наш враг не должен участвовать в решении наших внутренних дел! — провозгласил он с пафосом.

— Что ж, значит, пока остановимся на этом.

Следующая встреча была назначена на будущую неделю.

Де Конде и Месье, узнав о том, как проходили переговоры, одобрили Изабель и даже посоветовали ей немного смягчить тон.

Изабель была очень удивлена, когда лакей доложил ей о приходе аббата Фуке.

Аббат приехал в то время, когда Изабель позировала художнику.

Она сидела в гостиной у окна, освещенная светом ясного осеннего дня, и старалась не двигаться, что при ее живом характере давалось ей нелегко. Одета она была в бархатном платье глубокого темно-красного цвета, оттенявшего красоту ее обнаженных плеч, груди и рук и служившего великолепным фоном для длинного ожерелья из крупных грушевидных жемчужин. Второе жемчужное ожерелье из круглых жемчужин обвивало ее лебединую шею. Одна рука лежала на коленях, играя жемчужным ожерельем, отливающим перламутровым блеском, другая опиралась на подушку, лежавшую на маленьком столике.

Но на полотне, над которым трудился художник, — молодой человек, похоже, не замечал ничего вокруг, кроме своей работы, — на месте столика с подушкой был изображен лев с великолепной гривой и властным взглядом, походя каким-то странным образом на принца де Конде.

— Минуту терпения, господин аббат! В самом скором времени я буду в вашем распоряжении!

— Еще несколько мазков, и я верну вам свободу, госпожа герцогиня, — с улыбкой пообещал художник. — Сегодня вы необычайно послушны.

— А вы необычайно терпеливы, господин Жюст. Могу я взглянуть?

— Конечно! Прошу вас, — ответил художник и с поклоном отошел в сторону.

Изабель спрыгнула с возвышения, сделав знак Фуке тоже приблизиться к картине. Несколько секунд они оба молча созерцали картину.

— Портрет воистину великолепен, — наконец с искренним восхищением воскликнул аббат. — И какая аллегория!

— Не правда ли, хорошо? Господин принц доволен им так же, как я. Должна признаться, что идея принадлежит ему.

Изабель вышла в сад, пригласив аббата следовать за собой. Они подошли к каменной дугообразной скамейке под вязом с золотыми, слегка тронутыми румянцем листьями, и хозяйка указала гостю на противоположный конец скамьи.

— Здесь мы можем спокойно поговорить. Что вам нужно сказать мне такого важного, чего не следовало бы слышать невинному художнику?

— Кто знает, насколько он невинен! А мы должны обсудить с вами вещи необыкновенно серьезные!

— Да неужели? — переспросила она нарочито легкомысленным тоном, поглаживая золотое колечко своего веера.

— Для меня безусловно. Увидев вас вчера в особняке Конде, я не сомневался, что вижу перед собой союзницу.

— Что убедило вас в обратном?

— Ваша новая позиция. Разве не были вы посланницей мира, когда приезжали в Сен-Жермен, о чем господин кардинал сохранил наиприятнейшие воспоминания. Но вчера вы были крайне категоричны, и почвы для возможного согласия не возникло.

Изабель сидела, потупив глаза в землю, но когда подняла их и вперила в аббата, в них сверкали молнии.

— Кто же в этом виноват? Вы отдали мне справедливость, отметив, что я всегда ратовала за мир и только за мир. Но скажите, чего желал Мазарини, обрушивая на меня поток своих медовых речей? Он желал выиграть время, время, которое позволило бы ему продвинуть вперед королевские войска, осадить Этамп, взять Монтрон и усилить армию господина де Тюренна! Одним словом, кардинал просто посмеялся надо мной, а заодно и над господином принцем! И все это только для того, чтобы сохранить за собой место первого министра? Неужели только его правление сулит королевству Франции благоденствие и процветание? Франция, слава богу, никогда не испытывала недостатка в даровитых людях! Начать с господина принца…

— Воистину военный гений, чьи приступы ярости всем известны. Каков он будет во главе Совета? Кардинал больше всего дорожит мирной жизнью.