Поверь в свою мечту - Конни Банкер

Он с трудом подавил желание грубо сорвать с нее полупрозрачный кружевной бюстгальтер: едва прикрывающий полные груди и почти не скрывающий темно-коричневых ареолов сосков. Вместо этого он не спеша целовал ее набухающие груди, облизывал языком глубокую ложбинку между ними, постепенно приближаясь к быстро твердеющим соскам. Он упивался ощущением завоевателя и наслаждался покорностью пленницы, не оказывающей никакого, даже пассивного сопротивления его продвижению вперед, к очередной победе, в процессе обнажения и получения доступа к главным сокровищам женского тела.

В нем пылала адская смесь любви и вожделения. Он чувствовал ее невинность по неопытности движений и реакций, но в ней отсутствовали излишняя застенчивость и слепой страх, присущие большинству девушек. Она хотела его и не скрывала этого, не пытаясь по-женски лицемерить. Роберт расстегнул переднюю застежку на бюстгальтере и даже застонал от предстоящего удовольствия освободить эти пышные груди, рвущиеся из заточения. Он хотел продлит! этот церемониальный жест покорителя, но не смог уже больше сдерживаться. Близость цели убыстряла движения, вызывала стремительный рост внутреннего давления и желания как можно быстрее выплеснуть все свое животное мужское начало в нее, впиться, вгрызться, проникнуть как можно глубже в это покорное, трепещущее, жаждущее его тело. Как долго он ждал этого мгновения!

Роберт развел в стороны чашечки лифчика, впившись глазами в открывшиеся его взору груди. Большие, твердые, почти полностью загорелые, упруго устремленные вверх, с тугими торчащими сосками, которые, казалось, просили охватить их губами и зубами.

Но он не будет спешить, поддаваясь их немому призыву, хотя уже и собственный набухший и вибрирующий член начал выходить из повиновения и отчаянно рвался наружу из ставших слишком тесными брюк.

Он хотел продлить сладостный миг прелюдии к обладанию, сделать все спокойно и прочувствованно, шаг за шагом, без излишней экзальтации и судорожной спешки. Ее тело надо не терзать, им надо наслаждаться, смакуя каждую его клеточку.

Он наклонил голову к ее груди и медленно, как бы ощупывая, провел несколько раз языком вокруг шершавого коричневого соска. Потом осторожно, одними губами, обхватил его и несколько раз ритмично всосал, с каждым разом сжимая все плотнее и как бы вытягивая его вверх. Потом прихватил его зубами и повторил все еще раз. Он раскрыл пошире рот и вслед за соском начал ритмично всасывать и часть груди, имитируя движения сосущего грудь ребенка.

Затем второй рукой он перехватил другую грудь, переместил голову к ней и повторил ранее про деланные манипуляции.

Дороти обхватила его голову руками, судорожно вцепившись в волосы на затылке. Она инстинктивно пыталась оторвать его от груди, изнывая от необходимости освободить от одежды нижнюю часть тела, сочащуюся влагой, и задыхаясь от инстинктивной древней жажды наполнения твердой мужской плотью.

Его губы начали спускаться от груди вниз Кончик языка короткими, ритмичными шажками скользил посередине мышечной дорожки, ведущей к пушистому холмику, пока скрытому под двойным слоем одежды — под грубой тканью джинсов и кружевной полоской таких же полупрозрачных, как и лифчик, трусиков. Его руки отпустили грудь и заскользили к ее бедрам. Правая рука прошлась кругами по животу и легла между ее ногами, уже распахнутыми в готовности и ожидании насыщения.

Она почувствовала, как он возится с молнией на джинсах, а потом как-то неуклюже стаскивает их. Ему было очень неудобно делать это в лежачем положении и одной рукой, ибо джинсы очень плотно сидели на бедрах.

Именно эта непредвиденная задержка с неподатливыми джинсами, оторвавшая его от поцелуев и ласк, как-то мгновенно протрезвила и вернула самообладание Дороги. У нее никогда не было мужчины, и потерять девственность ей хотелось совсем не так, на диване и наспех, без признаний в любви, без длительных ухаживаний, под влиянием одной грубо примитивной, первобытной, полуживотной страсти.

Она схватилась руками за пояс джинсов и придавила их своим тазом, препятствуя и без того трудному процессу освобождения ткани, никак не желавшей покинуть район расширения выпуклых бедер.

Почувствовав вдруг сопротивление, Роберт прекратил борьбу с одеждой и взглянул ей в глаза.

— В чем дело?

— Я не могу! — Она тяжело и хрипло дышала. — Я не смогу! У меня ведь никогда не было мужчины.

— Но я буду нежным и осторожным, любовь моя!

— Нет, ты не понял. Ты сказал — любовь моя. Но это не так. Любви нет ни у тебя, ни у меня. А я не могу впервые в жизни отдаться человеку, к которому не испытываю настоящих чувств. Был чисто физический порыв. Он прошел. И хорошо, что я не успела сделать ошибку. После разрыва со Стеллой тебе просто нужна была женщина, любая, для разрядки. А я не хочу просто так, не могу и не буду!

Она выползала из-под него в процессе отповеди. Роберт, поняв, что возврата не будет, встал и начал восстанавливать порядок в одежде, слегка отвернувшись от нее.

Дороти тоже была поглощена процедурой одевания. Всклокоченная прическа могла подождать. Пусть лохматая, зато одетая. И способная думать и говорить.

— Так почему же нельзя? Мы ведь оба взрослые.

— Я не могу только потому, что тебе нужна замена. Я не собираюсь быть простой заменой Стеллы.

— А я тебя и не считал заменой, — взорвался Роберт, тяжело дыша. — И я не просто так приставал. Я нуждаюсь в любви не меньше, чем ты. Я многого не знаю и многого раньше не понимал. Но я начинаю прозревать, особенно когда вижу тебя. Я хочу по-новому устроить свою жизнь Вместе с тобой.

— Я не могу сейчас говорить об этом. Не сейчас. Я просто не готова. И я хочу уйти, уйти прямо сейчас. Хочу остаться одна в своей комнате.

— Ну иди. Я не собираюсь тебя останавливать. Но не надо играть с мужчинами. Твоя мать должна была предупредить тебя об этом.

В ушах Дороти еще звучали его последние слова, а спиной она все еще ощущала его тяжелый, негодующий взгляд, которым он сверлил ее.

Конечно, размышляла она, сидя в кровати желание и страсть должны быть. Это неплохо для жизни, но это еще не все. Она нуждается в стабильности, замужестве и детях. И пусть это звучит старомодно, но по-прежнему актуально для большинства женщин. И для нее в первую очередь.

Она вытянулась на постели, забравшись под одеяло и зарывшись лицом в подушку. Надо заняться собой и разобраться в своих чувствах. Прямо завтра же, с утра. Хватит балансировать над пропастью на одной ноге. Надо определиться в том, что является важнейшим для нее в данный момент, и действовать в этом направлении. И есть только один человек, который может помочь ей в этом. С этой мыслью ей наконец удалось заснуть.