Жених эконом-класса - Арина Ларина

– Я могу не только зализать, – развила она тему. – Вы даже не представляете, что я могу. И как!

Татьяна многообещающе выкатила глаза, изобразив намек на интим. Крягин намек понял и отшатнулся, трусливо махнув рукой в сторону юриста:

– По всем вопросам обращайтесь к Кириллу Антоновичу.

Клейстер поморщился, но отпираться не стал.

– Беру удар на себя, – он покорно склонил голову, продемонстрировав присутствующим трогательную маленькую плешку. То ли Клейстер о ней не подозревал, то ли считал, что она достаточно хорошо замаскирована, то ли абсолютно ее не стеснялся. Тем не менее Мышкина готова была прибрать к рукам и юриста со всеми его недостатками.

– Что делает с людьми гормональный передоз, – в дверях появилась Диана. – Кирилл, если что – кричи, мы рядом.

– Да я уж как-нибудь сам, – пробормотал Клейстер, пятясь, словно боялся повернуться к Мышкиной спиной.

– Да, – вякнула Мышкина, презрительно зыркнув на Диану и по-хозяйски проехавшись взглядом по юристу. – Мы уж сами как-нибудь.

– Вот такие у нас дела, – развел руками Крягин, немного виновато посмотрев на Катю. Ему, видимо, было слегка неудобно за сотрудников.

– Да уж, – поддакнула она, все еще обалдело глядя на дверь, захлопнувшуюся за парочкой. Пружинный механизм сыто чпокнул, словно чудовище, только что проглотившее очередную жертву.

– Мышкина – наш феномен. Вся контора уже год ищет в ней скрытые достоинства, позволяющие этой бегемотихе держаться на своем месте, невзирая ни на что. Это страшная тайна, известная лишь Леониду Викторовичу. Да, босс? – В голосе Дианы Катя с удивлением услышала не только злость и обиду, но и ехидный намек.

«Что у них тут творится?» – подумала она опасливо и решила сделать вид, что ничего не заметила. Рано было еще лезть в лабиринты межличностных отношений, не разобравшись в служебной иерархии.

Босс отвечать не пожелал, поспешно ретировавшись в свой кабинет.

– Вот так вот, – грустно констатировала Диана и уселась на Катин стол. – Как тебе это нравится?

Пока Кате мало что нравилось, кроме обещанной зарплаты. Влиться в новый коллектив гармонично не получалось. Она ощущала себя пьяным лоцманом, пытающимся в кромешной темноте провести корабль по незнакомой местности. Намеков и подсказок в силу отсутствия опыта и фактического материала она не понимала. Кроме того, в присутствии шефа у нее путались мысли, а его загадочный взгляд с поволокой лишал молодую секретаршу остатков разума. К концу дня ее вообще начал основательно занимать вопрос: а как он целуется? Как вообще может целоваться такой мужчина? И что он говорит своим женщинам? И… Катя судорожно пыталась вернуться в рабочую струю, но неумолимый поток мыслей снова выбрасывал ее на знойный берег фантазий. Одна мысль о том, что надо возвращаться из этого рая в коммунальные будни к подвыпившему Саше, бросив роскошного Тарзана на попечение неизвестно кого, вызывала у Катерины легкую дурноту и ощущение неизбежных неприятностей, как перед визитом к стоматологу, у которого не была много лет.

Разум требовал вернуться с небес на землю. Согласно логическим выкладкам такой мужчина просто не мог прозябать в одиночестве. Наверняка рядом с ним порхала какая-нибудь фея с модельной внешностью. И вообще сама Катя еще несколько месяцев назад и о Саше мечтать не могла, а теперь ей хотелось большего, чем дала судьба.

«А почему нет?» – рассуждала Катерина.

«А почему да? – возражала логика. – На себя посмотри. Бери что дают, а то останешься беззубой старухой у разбитого корыта».

Катя почти согласилась с доводами разума, но едва она заглянула к Крягину попрощаться, как все мысли напрочь выдуло у нее из головы, как пушинки с одуванчика. Он посмотрел на нее с непередаваемым выражением лица, в котором Катя за долю секунды успела прочитать целый любовный роман с бурными страстями, нежными восходами и яркими закатами, и у нее буквально подкосились ноги. А когда шеф бархатным голосом поинтересовался, как ей понравился первый день на новом месте, Катерина потекла, как пломбир в бане, и твердо решила: что бы он сейчас ни предложил – соглашаться на все. Пан или пропал.

Но шеф ограничился лишь пожеланием приятного вечера и выразил надежду увидеть ее завтра утром.

«На что он намекает? – судорожно начала соображать одуревшая от наплыва эмоций секретарша. – Приятный вечер – с кем? Он знает про Сашу или намекает на себя? И где он хочет увидеть меня завтра утром? В своей постели? В смысле – проснуться вместе? Или что? Какая я дура все-таки! Он же ждет от меня встречного шага, а я не понимаю, куда шагать!»

От бессилия и злости на себя Катерина чуть не расплакалась. Время было упущено. Шеф спрятался за бумагами, образовав из них подобие веера, и потянулся к телефону.

– До свиданья, – пискнула Катя и попятилась. В ответ Крягин пошуршал бумажками.

Тягостные размышления о том, почему он не ответил – потому ли, что начал разговор по телефону, или потому, что разозлился на ее нерешительность, – преследовали Катерину до самого дома. Уже у самых дверей она сообразила, что приехала к родителям, а не к Саше.

– Кто не рискует, тот пьет чай и всю жизнь грызет сушки, – прокомментировала свое мнение по основному вопросу Кротова. Елизавета вообще любила перечить народным мудростям. – Я всегда говорила, что должна проскочить искра, только так идентифицируется настоящее чувство.

Катя могла бы уличить подругу в том, что та искрилась всякий раз, как неисправный трансформатор, тем не менее еще ни разу не обнаружила настоящую любовь. Все оказывались не теми.

– Ошибка природы, – так говорила Елизавета, ни за что не желая признаваться себе в том, что это ее персональная ошибка.

С одной стороны, Катерина уважала Лизу и ценила ее мнение, а с другой – Кротова так часто ошибалась сама, что следовать ее советам было страшновато.

– Не было искры, – подумав, изрекла Катя.

– А что было?

– Что-то такое…

– Какое?

– Странное. Непривычное. – Катя пожала плечами.

– Но скорее приятное или противное? – допытывалась Елизавета.

– Напряженное такое. – Катя не знала, как объяснить, чувствуя себя улиткой, трусливо заползающей в свою ракушку. Ей было страшно анализировать свои ощущения, страшно вступить в новый этап своей жизни, страшно признаться себе в чем-то…

– Ты ленивая жаба, – сурово пригвоздила ее подруга.

– А ты – девочка-рентген, – вяло отмахнулась Катерина.

– Представь себе! Тут особого ума не надо. Твой консерватизм тебя погубит.

– Ага. И я превращусь в консервы.

– Ты уже – килька в томате! – рявкнула Кротова. – Сидишь тут, квасишься, боишься шаг в сторону сделать. Да я знаю, из-за чего ты дергаешься. Вцепилась в своего Сашу и дальше своего носа не видишь! Не было мужика, и это не мужик!