Ким Филби - Николай Долгополов

Дальнейшие события подтвердили, что сделанный анализ верен. Вскоре без излишней шумихи Николас Элиотт плюс еще несколько друзей Филби по СИС, которые доказывали его невиновность, были отправлены в отставку, а «проворонивший» его резидент Питер Лан награжден в Лондоне одним из почетнейших орденов Британской империи.

Косвенно свидетельствует в пользу этой версии и еще один документ, рассекреченный для этой книги. В нем приехавший в Москву Филби объясняет руководству Службы, что происходило с его семьей после бегства из Бейрута и возвращения жены — американки Элеоноры в США.

РАССЕКРЕЧЕНО

23 января моя жена и я были приглашены на обед к Балфору-Полу (другу семейства Филби, известному арабисту, поэту, переводчику и дипломату. В своих воспоминаниях Балфор-Пол называет Филби предателем и очаровательным, лучшим другом. — Н. Д.). Там должна была присутствовать также семья Копеландов. В 3.00 вечера я получил сигнал от нашего друга, указывающий на необходимость встречи в 6.00 вечера для консультации. С этой целью вскоре после 5.30 вечера я вышел из нашей квартиры, сказав жене, что если я задержусь, то ей следует отправиться к Бал фору-Полу без меня и ждать меня там. На встрече с другом я был проинформирован о том, что все приготовления были ускорены, и я тотчас должен был уезжать. Поэтому я позвонил по телефону на квартиру и сказал моему сыну, который поднял трубку, чтобы он передал Элеоноре, что я, скорее всего, буду очень поздно. Где-то между 6.00 и 7.00 Питер Лан позвонил моей жене и пригласил меня к телефону. Он сказал, что у него срочное дело ко мне. Моя жена ответила, что меня нет дома, но что я присоединюсь к ней во время обеда у Балфора-Пола и что он сможет переговорить со мной там.

Во время обеда моя жена начала тревожиться. Копеланды старались успокоить ее, говоря, что я, очевидно, охочусь где-то за очередной журналистской сенсацией. Их доводы не слишком успокоили ее, поскольку я всегда ранее информировал ее о всех своих передвижениях. Поэтому моя жена вскоре покинула обед у Балфора-Пола и пришла домой около 10.30 вечера. Уже за полночь она перезвонила Питеру Лану. Его не было дома в тот момент, но его жена знала, где он находится. Затем Лан позвонил Элеоноре, которая спросила, не знает ли он о моем местонахождении. Он ответил, что не знает, но готов навестить ее, чтобы обсудить возникшую ситуацию. Он пришел в нашу квартиру примерно в 2.00 ночи. (Моя жена была уверена, что со мной произошел несчастный случай.)

Моя жена не заметила признаков тревоги в поведении Лана, и это неудивительно, поскольку он человек холодного рассудка, а моя жена встречалась с ним лишь несколько раз случайно. Погода этой ночью была просто ужасной, и Лан сказал, что ливанская полиция, скорее всего, откажется предпринять срочные меры и отложит расследование до утра. (Это было главной ошибкой Лана.)

На следующее утро Лан связался с Элеонорой и сообщил ей, что действует сообща с британским консулом Пьеротти и что они попросили ливанскую полицию опросить все госпитали на предмет несчастных случаев, которые произошли предыдущей ночью. (Статья в «Обсервере», утверждающая, что Копеланд и Элеонора потратили 100 фунтов на такси, разыскивая меня, — полностью неправда.)

Положение моей жены усложнялось еще и тем фактом, что прошло несколько дней, прежде чем она нашла записку, в которой я поздравлял ее с годовщиной нашей свадьбы и которую я оставил на комоде.

Спустя два или три дня Пьеротти появился с двумя офицерами ливанской полиции, которые подробно допросили Элеонору, во что я был одет в момент исчезновения. Следующим событием стало прибытие моего письма, в котором я описывал ей, где ей найти три тысячи ливанских фунтов, которые я оставил ей, и что ей следовало говорить о причине моего длительного путешествия по региону. Это письмо Элеонора показала Лану. Элеонора также дала понять Лану, что я ничего с собой не взял. (Спустя какое-то время Элеонора сочла это заявление не слишком осмотрительным, поскольку некоторые мои вещи, на самом деле, пропали.) Позднее в январе Лан пригласил Элеонору на ланч и задал ей конкретные вопросы о том, могли ли состояние моего здоровья, финансовое положение или какие-либо другие моменты стать причиной для беспокойства. Элеонора ответила, что, как ей кажется, у меня были причины для беспокойства, которые могли бы повлиять на общее состояние моего здоровья, плюс переживания, возникшие в предыдущем году. (Я действительно многое пережил во время свадьбы моей старшей дочери, а также после мотоциклетной аварии, в которой мой сын серьезно ранил пожилую женщину.)

В начале февраля Элеонора решила поговорить с Майлсом Копеландом, которого она знала 12 лет. Одной из причин поступить именно так было то, что она не слишком доверяла Питеру Лану. Копеланд предложил связаться с Николасом Элиоттом, который находился в это время в регионе, с просьбой срочно прибыть в Бейрут. Элеонора согласилась с предложением, и Элиотт прибыл в течение двадцати четырех часов.

Разговор Элиотта с Элеонорой носил самый общий характер. Они ограничились обсуждением возможного моего местопребывания, состояния здоровья, психологического состояния и т. д. Порой казалось, что у Элиотта сложилось впечатление, что я мог быть обманом вывезен помимо моей воли. Он также пообещал сделать все, чтобы пролить свет на мое таинственное исчезновение, и заверил Элеонору, что, если она захочет поговорить с ним, он прибудет в Бейрут в течение двадцати восьми часов. Он также предложил ввиду того, что между Элеонорой и Ланом не сложились отношения, сделать Балфора-Пола ее доверенным лицом в посольстве. Действительно, несмотря на то, что Элеонора немногое рассказала Балфору-Полу, он положительно влиял на ее моральное состояние в целом и был чрезвычайно полезным во взаимодействии с прессой и в вопросе документов Гарри.

Тем временем ливанская полиция стала проявлять такой интерес к содержимому моего сейфа (который, к слову, был настолько мало защищен от взлома, что поддался бы усилиям ребенка), что Пьеротти взял его под свою защиту. На самом деле там ничего не было кроме личных документов.

Весь этот период моя жена был объектом преследования со стороны журналистов и фотографов. Она также заявляла, что агенты местного управления государственной безопасности (Сюрте) побывали в пустой квартире, чтобы организовать там постоянное наблюдение. Обычная процедура слежки ограничивалась подкупом консьержки и записью телефонных переговоров.

Что же, вскоре Элеоноре с детьми было разрешено присоединиться к Филби в Москве. Она даже написала об этом книгу. Я надеялся увидеть в ней какие-то откровения. Ничего похожего. Скучная и плохо написанная бытовуха. Мне запомнился лишь один эпизод. Элеонора подробно описывает, как один из офицеров КГБ высокого ранга, регулярно приходящий в их московскую квартиру, всегда приносит с собой в качестве сувенира что-нибудь из съестного. Нам-то это понятно: люди постарше помнят, как мы жили в 1960-е. А Элеонора вопрошает: разве это дело, что человек такого ранга приносит нам пакеты с гречкой?