Весенние игры в осенних садах - Юрий Винничук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И, понимая, что поступаю по-свински, я пригласил ее на танец. Олюсь даже попробовал возразить, но Леся уже поднялась и пошла мне навстречу. В танце она прижалась ко мне так доверчиво, словно мы танцуем не впервые, а по крайней мере со времени выпускного школьного бала, ее тело покорно подчинялось моим рукам, она плыла в танце, как пушинка, а ее чарующее молчание, тоненькие пальчики, реагирующие на каждое движение моих, ее скрытный взгляд из-под ресниц – все это убеждало меня, что я ее интересовал больше, нежели Олько. Понимая, что позже может и не подвернуться такой счастливый случай, я спросил:
– Знаете, Леся, я бы хотел встретиться с вами отдельно. Наедине. Где бы я мог увидеть вас в ближайшее время?
– Это очень просто. В воскресенье у меня день рождения, соберутся все родные, и я вас приглашаю.
О нет! Вот так сразу – ив семью? Заметив мое смятение, Леся добавила:
– Не бойтесь. Вы у нас будете чувствовать себя как дома.
– Там будет и Оля?
– Нет. Это моя школьная подруга. Мы редко видимся.
После этого Леся назвала свой адрес в районе Нового Львова. Вернувшись к столу, мы ощущали себя заговорщиками, ничем не выдавая нашей тайны. Как ни в чем не бывало, Олько продолжал ухаживать за Лесей, а я – за Олей. Леся пила совсем мало, Оля же изрядно захмелела и пользовалась мной как вешалкой.
Покидая «Вавилон», каждый пошел провожать свою девушку. Оля жила на Мучной. Я поймал такси, мы сели сзади и всю дорогу целовались. Возле ее дома с удовольствием продолжили это приятное занятие. Но мне вдруг захотелось большего, и в сладостном экстазе я потянул Олю на Кайзервальд. Там припер Олю к толстенной липе, сорвал с нее джинсы и взял ее стоя, пьяную и глуповатую. Она ничуть не сопротивлялась, лишь пьяно пошатывалась. Луна радостно освещала ее белые ягодицы. Оля тихонько повизгивала, но никаким другим звуком не сигнализировала о приближении оргазма. Минут через двадцать эта гимнастика мне наскучила, я был пьяней вина, и пылкие чувства мои притупились. Но Оля и не думала кончать. Она ритмично подмахивала и, чтоб мне с места не сойти, могла махать так до самого утра. А я уже захотел свалить домой – и спать, спать, спать. И словно во сне вдруг представил Лесю – нежное создание, с которым секс непременно превратился бы в праздник, да и не столько секса я возжелал, сколько любви, мне захотелось снова пережить это прекрасное состояние влюбленности, когда вокруг тебя все расцветает и взрывается страстью…
– Я кончаю, – сказал я.
– Нет, – сказала Оля.
Еще десять минут прошли с неизменным результатом.
– Я кончаю, – повторил я.
– Нет, – тормознула Оля.
Ее монументальная жопка работала в прежнем ритме, я умышленно замер и не двигался, а она сама накатывалась на меня и откатывалась, будто паровой молот. Собственно, в это время я могу и подумать о чем-то своем, сокровенном, и, отвлекаясь таким образом, ублажать партнершу достаточно долго, но сейчас был не тот случай, я не имел желания выкладываться для первой попавшейся Оли.
– Можно в тебя? – спросил я.
– Нет, – сказала Оля.
Казалось, что кроме этого автоматического «нет» она уже не способна произнести ни единого слова.
– Я кончаю.
– Нет, – сказала Оля.
Я усадил ее на траву. Олю настолько развезло, что она сразу свалилась навзничь, как была, со спущенными джинсами. Я попытался ее поднять, привести в чувство, даже отхлестал ее по щекам, но она захрапела и уже не реагировала ни на мои слова, ни на пощечины. Ну что я мог предпринять? Тащить ее на себе я не мог. Не та весовая категория. Все, что я сделал, это с трудом натянул на нее джинсы, застегнул и, наломав липовых веток, прикрыл ее, чтобы не замерзла. Со стороны все это, наверное, смахивало на действия маньяка: задушил – трахнул – замаскировал. Да, на прощанье я еще чмокнул ее в жаркие сочные губы и смотал домой.
3
Проснулся я с тяжелой головой. Вчерашний выпивон выбил меня из колеи. Казалось, я положил под язык дохлую лягушку, разложившуюся за ночь. Дабы убедиться, что это не так, я для верности даже почавкал. Вылез из постели, собрал разбросанные на полу шмотки, оделся и двинулся в ванную. Прополоскав горло, я выхаркал вместе с водой темно-красные сгустки. И никаких лягушиных лапок. Просто темно-красные сгустки. Как у туберкулезника. Но это была не кровь. Это было вино. То, что я пил вчера. Сколько же я выдул этой «Медвежьей крови»? Чистил зубы и без конца сплевывал. Наконец снова прополоскал горло, отхаркался и выплюнул. В этот раз то, что вылетело из моего рта, было прозрачным.
На губах полыхала Сахара, а во рту с нёба низвергались горячие лучи и смертным пламенем выжигали все, что встречали на языке, я выдыхал беспросветную пустыню, на зубах скрипел песок – пить, пить, пить… Вина? О боже, нет, только не это. Я заварил зеленый чай и почувствовал, как с каждым глотком в моей голове восходит солнце, рассеивая свет, тепло и радость, прогоняя печаль. За окном на деревьях запели птицы, запах цветущей сирени защекотал ноздри, среди пустыни зазеленел оазис. Это все последствия чая.
4
Собираясь в гости к Лесе, я купил ей косметический набор, букет роз и взял курс на Новый Львов. Среди новостроек я чувствую себя неуверенно и даже боязно, словно затравленный пасюк, эти высотки действуют на меня с непостижимой агрессией, как будто я им что-то задолжал. Словно сговорившись, они делают все для того, чтобы запутать меня в своих дворах и переулках, не дать разыскать нужный дом, поворачивая его вместо переда задом, а иногда и вовсе пряча неизвестно куда. В этот раз я блуждал вокруг да около более получаса, а когда наконец добрался до Лесиной квартиры, то все гости были уже в сборе.
Леся познакомила нас, и я, демонстрируя радость на лице, узнал, что у нее, кроме мамы, папы и сестры, имеются также бабушка, крестная, две школьные подруги, успевшие уже выйти замуж и прихватившие на сегодняшний праздник своих мужей, две незамужние однокурсницы и целых три кавалера, взиравших на меня с чувством явного неудовлетворения. Наверное, у каждого из них были свои планы относительно Леси, но самой Лесе это, похоже, не мешало, и она усадила меня между собой и своей сестрой. Сестру звали Рома. Она выглядела старше Леси года на два-три. Рома была выше, Ромы было больше. Она радовалась подвернувшейся в моем лице возможности проявить свое неиссякаемое гостеприимство и предлагала мне все новые салаты, закуски и домашние наливки. Она словно бы экспериментировала на мне, полностью завладев моей тарелкой и без конца наполняя ее разносолами, хотя я уже не успевал пережевывать яства и казалось, вот-вот подавлюсь ими.
Я не очень хорошо чувствовал себя в чужом обществе и рассчитывал, что вино прибавит мне настроения, но вино там было ужасное. Уж лучше бы вместо той косметики я подарил ей несколько бутылок шампанского, тогда бы и мне что-то досталось. Наливки были слишком сладкими и приторными, а водку я не пью. О, муки тяжкие! Я сидел там трезвый, как в президиуме, и оттого злой. Да еще Рома, не умолкая, жужжала возле уха, и во мне копилось одно желание: убить Рому, вежливо откланяться и свалить домой. Проблема была только в том, что, убив Рому, домой я уже не попал бы. Живи, Рома.
