Украденное счастье - Олег Рой

Софи быстро уставала от ходьбы, у нее кружилась голова и ныла поясница. Таскать растущий живот с каждым днем становилось все тяжелее, особенно в последние месяцы, когда любая поза была неудобна, ноги и руки сильно отекали и раздувались, а энергичные движения ребенка внутри приносили дискомфорт, а иногда боль. В то время ее меньше всего интересовали рапсодии Эрнеста Блоха или полотна итальянских живописцев, но Анрэ, казалось, не было никакого дела до ее желаний.

Интимные отношения между ними сразу же прекратились, хотя Софи страдала, поскольку ожидание младенца еще больше усилило и без того пылкий темперамент. Но теперь все их супружеские ласки сводились лишь к тому, что Анрэ осторожно гладил ее живот. С первых же дней он начал разговаривать с будущим ребенком, и когда тот впервые зашевелился, это вызывало бурную радость. С тех пор он то и дело прикасался к животу Софи, и движения младенца приводили его в неописуемый восторг. «Моя девочка, ты проснулась? Хочешь поразмяться? Ну давай поиграй с папочкой… Вот как пнула, вот как!.. Смотри, Софи, это ее пяточка! Надо же, ее прямо видно!»

Софи делано улыбалась в ответ, но на душе у нее было скверно. Все девять месяцев ее не покидало ощущение, что из возлюбленной, царицы души и объекта постоянного желания она превратилась для своего мужа в инкубатор…

За две недели до назначенного срока Анрэ отправил Софи в самую дорогую клинику города, под присмотр лучших врачей. Ежедневно, а то и дважды в день он приезжал навещать ее, привозил цветы, подолгу беседовал с персоналом.

— Вы просто счастливица, синьора Орелли, — сказала однажды пожилая медсестра. — Какой у вас заботливый супруг! Только и слышишь: «Как там моя дорогая девочка?» да «Как дела у моей ненаглядной?» Не часто встретишь таких любящих мужей…

В ответ беременная лишь расплакалась, чем вызвала крайнее удивление медсестры. Но не могла же Софи объяснять, что «своей ненаглядной девочкой» Анрэ называет совсем не ее.

Ребенок появился на свет в ночь с двадцать первого на двадцать второе июля. Дорогая клиника полностью оправдала свою репутацию, врачи были на высоте, роды прошли без всяких осложнений. Когда крохотный окровавленный комочек наконец громко завопил, оповещая мир о своем явлении, Софи собрала последние силы и приподнялась на локте.

— Кто? — спросила она, и в ее голосе звучала такая тревога, такое волнение, что акушерка даже испугалась:

— Тише-тише, успокойтесь, все хорошо…

— Кто у меня? — настойчиво повторила роженица.

— Девочка, — ответили ей. — Замечательная, крепенькая, здоровенькая девочка. Да вот, взгляните сами!

Но в тот момент Софи так и не увидела своего ребенка. Услышав ответ на вопрос, мучивший ее все эти долгие девять месяцев, она вздохнула и лишилась чувств.

Дома новорожденную встретили как принцессу. Анрэ в тот день не пошел на работу, тетушки сбились с ног, и даже родители Софи бросили все дела и примчались взглянуть на внучку.

Детская заранее была обставлена красивой дорогой мебелью и битком набита игрушками. Спящую безымянную малышку уложили в кроватку под шелковым пологом. Анрэ так и прилип к колыбельке, рассматривал дочку и умилялся тому, какая она крошечная.

— Представляешь, — шепнула Софи старшая тетка, Фелица, — все это время он, как мальчишка, скакал по дому и кричал: «Дочка! Дочка! У меня дочка! Да-да, я отец, и у меня дочка! Ура!» Мы даже испугались, не помутился ли у него рассудок на радостях…

— Тише, тише, — зашикал на них Анрэ. — Она заворочалась, сейчас проснется… Моя девочка, мой ангелочек…

Ребенок и впрямь проснулся, открыл еще слегка мутноватые, как у всех новорожденных, глаза, видящие другой, неведомый взрослым мир.

— Но у нее серые глаза! — вдруг воскликнул он с непонятной интонацией-то ли обидой, то ли разочарованием в голосе. — Серые, а не карие!

Тереза, новоиспеченная бабушка, поспешила его успокоить:

— Анрэ, дорогой мой, это ничего не значит. Почти у всех новорожденных светлые глаза, а потом, с возрастом, они темнеют. У Софи, например, именно так и было.

— Правда? — проговорил Анрэ с явным облегчением и вновь склонился над кроваткой.

Малышка снова заворочалась, закряхтела и вдруг заплакала, смешно сморщив крошечный нос. Анрэ переменился в лице.

— Что с ней? Что случилось? У нее что-то болит? Может, ей неуютно в этих пеленках? — встревоженно спросил он.

— Что вы, господин Орелли, — покачала головой няня. — Пеленки как пух, я бы и сама не отказалась в такие завернуться. А малютка просто хочет кушать. Всего-то навсего.

Девочку назвали Анжелой — так захотел Анрэ. Почему? Ведь в целой Швейцарии не сыщешь ни одной Анжелы. Тем более в Лугано. Софи предлагала другие, более привычные ее слуху имена — немецкие, итальянские, — но Анрэ был непреклонен: Анжела, и все! И откуда он только взял такое имя? Поразмыслив, молодая мать решила, что идею ему подсказал нашумевший французский фильм, поставленный по роману Анны и Сержа Голон. Но их героиню звали чуть иначе — Анжеликой. А тут Анжела. Софи не слишком нравилось это имя, но она уже давно поняла, что спорить с мужем, когда он настаивает на чем-то, — занятие совершенно бесполезное. Так что ничего не поделаешь, придется мириться с Анжелой.

Ах, как мечтала Софи, что после рождения ребенка все станет по-прежнему! Ей грезилось, что Анрэ, благодарный за то, что она подарила ему дочь, снова будет благосклонен к жене и в их семейную жизнь опять вернется все то, что она вспоминала с такой тоской, — страстность, нежность, задушевные разговоры, совместные поездки и чудесные подарки… Но ничего этого не произошло. Анрэ точно так же, как и до родов, требовал от жены строгого соблюдения режима и с прежней скрупулезностью следил за ее питанием.

— Опять ты за свое! «Того нельзя, этого нельзя»! — передразнивала его Софи. — Ну почему, скажи на милость, мне нельзя съесть один несчастный апельсин? К твоему сведению, в цитрусовых полным-полно витамина С, который просто необходим детям!

— На апельсины у малышки может быть аллергия, — возражал муж. — Лучше съешь яблоко, только обязательно зеленое.

— А может и не быть никакой аллергии…

— Ты что, собираешься ставить эксперименты на нашей девочке? — повышал голос Анрэ. — Я не позволю рисковать ее здоровьем!

— Да ладно, не кипятись, — вздыхала Софи. — Черт с тобой, съем яблоко…

Кормление грудью стало для нее новым испытанием. Этот процесс, как нередко бывает у неопытных мам, вызвал у Софи множество затруднений. Молока было мало, шло оно тяжело, соски сразу же потрескались и не успевали зажить. Пытаясь хоть как-то унять мучительную боль, Софи часто мазала их зеленкой, и оттого ротик малышки был постоянно обведен изумрудным ободком. Анрэ беспокоило не страдание жены, а то, что в организм ребенка все время попадает лекарство. Он просто изводил врачей вопросами, не вредно ли это.

— Может, ты все-таки обойдешься без этой проклятой зеленки? — твердил он жене.

— Но мне больно, Анрэ!

— Потерпи. Не будь такой эгоисткой! Ты мать, ты должна думать не о себе, а о здоровье нашей Анжелы.

С первых же дней появления младенца в доме Анрэ оставил все дела в банке на управляющего и взял длительный отпуск. Он старался присутствовать при каждом кормлении дочки, садился рядом и с блаженной улыбкой глядел на сосредоточенное личико сосущей малышки, на ее перепачканный молоком и зеленкой рот, постепенно закрывающиеся от удовольствия глазки. Смешные причмокивающие звуки, которые издавала крохотная Анжела, казались ему райской музыкой. Однако умиление этой трогательной сценой нисколько не мешало Анрэ строго контролировать процесс. Каждый раз он буквально заставлял Софи до капельки сцеживать оставшееся молоко, чтобы грудь наполнилась новым, и не обращал никакого внимания на жалобы жены, что ей трудно и очень больно это делать. Софи плакала, супруги все время ссорились. И вскоре стало ясно, что молоко у молодой матери начинает пропадать — с каждым днем его становилось все меньше. Не помогли ни лекарства, ни чай с молоком, который Софи, понукаемая мужем, пила чуть ли не ведрами, ни все другие средства, которые советовали доктора и знакомые. Девочке еще не было и двух месяцев, когда ее пришлось перевести на искусственное вскармливание.

— Это ты во всем виновата! — обвинял жену Анрэ. — Ты никогда не хотела ее кормить, боялась испортить фигуру. Какая же ты мать, если форма груди тебе дороже, чем здоровье ребенка! Теперь по твоей милости наша дочка вырастет слабенькой, с пониженным иммунитетом!

— Ну зачем ты так говоришь? — оправдывалась Софи, — Видит бог — я очень старалась и кормила девочку до последнего, как бы мне ни было это тяжело! Врачи говорят, что ничего страшного нет. В наше время многих детей кормят разными смесями, и ничего — вырастают здоровенькими… Но, если ты так хочешь, можно поискать кормилицу.