Африканский след - Фридрих Незнанский

— Ишь ты… Ладно, давай знакомиться!

Коля достал свое глориевское удостоверение и протянул хозяину, отметив, что Антон не сделал ни малейшей попытки взять его в руки, но взгляд, брошенный им на раскрытые корочки, был внимательным.

— Ишь ты… — наконец пробормотал он. — Опер, значит, из ЧОПа?

— Точно…

— Хм!.. Небось и в горячих точках успел потрудиться?

Он окинул Щербака более доброжелательным взглядом и, когда тот молча кивнул, покачал головой:

— Ну-ну… Не все, видать, такие невезучие, как я… А ко мне-то тебя чего привело, опер?

— Помощь твоя понадобилась, — произнес Николай после секундного колебания. Вопреки всему Плетнев почему-то вызывал у него симпатию.

— Неужто я еще кому-то помочь могу? Ну и ну!

Антон улыбнулся, продемонстрировав собеседнику неожиданно белые и ровные зубы, и тряхнул густыми, на взгляд Николая, слишком длинными волосами.

— Забавная у тебя висюлька, — улыбнулся в ответ Щербак, а Плетнев моментально погасил улыбку и сурово уставился на него.

— Чего это ты вдруг моей висюлькой заинтересовался?

— Недавно погиб мой самый близкий друг, подорвали его. Еще один человек… очень хороший человек… инвалидом стал. А на месте взрыва в точности такую же штуку обнаружили, вот и заинтересовался…

Решение действовать в лоб пришло к Николаю Щербаку само собой, а продиктовала его внутренняя уверенность, что этот бывший спецназовец, видимо так и не переживший постигшей его трагедии, не может быть убийцей. Тем более детей. У Антона было открытое, несмотря на следы возлияний, почти красивое лицо. Интуитивно Щербак чувствовал, что человек с такой улыбкой и таким взглядом просто не способен на столь тяжкое и подлое преступление. Да, он уничтожил негодяев, убивших его, видимо, горячо любимую жену. Но сделал это, что называется, с открытым забралом, от закона уйти, как поведал Щербаку участковый, не пытался.

— А у друга твоего имя есть? — неожиданно спросил Плетнев.

— Есть… Звали его Денис Андреевич Грязнов… Антон прищурился, взгляд его сделался не просто пристальным — острым.

— Знакомая фамилия… — негромко произнес он. — Знакомая и редкая.

— Не такая уж и редкая, — пожал плечами Николай. — А что знакомая, такты, возможно, сталкивался когда-то с Денисом… Или с дядей его Вячеславом Ивановичем Грязновым.

Плетнев еще некоторое время смотрел странным взглядом на Щербака, потом поинтересовался:

— Ну а второй, которого подорвали?

— Вот тут фамилия действительно редкая: Турецкий… Может, и о нем слышал?

К удивлению Щербака, Антон резко выдохнул воздух и… расхохотался… Физиономия оперативника изумленно вытянулась, а Плетнев, отсмеявшись холодным и сухим смехом, мгновенно посуровел, и теперь в его взгляде, устремленном на Колю, ни малейшей симпатии не улавливалось.

— Н-да-а, — протянул он. — А все-таки интересная штуковина жизнь… Говоришь, любезный Александр Борисович — кандидат в инвалиды? А господину Меркулову, часом, хотя бы самая малость там не досталась?

Щербак слишком поздно понял, что совершил ошибку, он даже догадывался, какую именно… Плетнев между тем продолжил:

— Привет от меня всей честной компании, — ядовито произнес он. — Воистину Бог видит, кто кого обидит… Друзья твои, опер, в свое время меня в психушку спровадили, сына лишили… А ты, значит, за помощью ко мне пришел? Уж извиняй, оперок, а только придется тебе без моей помощи обойтись: сами разбирайтесь, что да как… А теперь будь любезен — прощай!

И, опрокинув в себя вторую стопку, Плетнев с самым суровым видом поднялся из-за стола.

Николай не сомневался, что пытаться исправить ситуацию бесполезно, и спорить с хозяином не стал… Прикрывая за собой дверь плетневской квартиры, он услышал, как смачно, в три этажа, тот выматерился за его спиной…

Уже из машины Щербак позвонил Севе Голованову и, доложив виноватым голосом о своем неожиданном проколе, вздохнул:

— Знаешь, я по-прежнему не сомневаюсь, что к взрыву этот мужик никакого отношения не имеет, не тот характер. Вздумай он кому отомстить, поступил бы так же, как в случае убийцами жены. Но ты все-таки прицепи к нему Самохина, пусть Самоха пару дней за ним присмотрит, не исключено, что Плетнев попытается связаться с кем-то из своих, чтобы если не разрулить, то хотя бы разнюхать ситуацию. Самоху я тут подожду, пока доберется — на случай, если клиент захочет позвонить кому… У него самого телефон давно отключен… Черт! Давно я такие лажался…

— Ты не мог знать, что следствие по его делу вели наши, так что не самоедствуй. Машину он твою видел?

— Нет.

— Значит, будете с Самохиным на пару вести наружку за Плетневым… Думаю, он действительно попытается выйти на кого-то из тех, кто, с его точки зрения, может быть в этом деле замазан… Все, до связи… Самоха прибудет не раньше чем через два часа, он сейчас с клиентом. Держи с ним связь сам, лады?

Щербак отключил мобильный, вздохнул и устроился на водительском сиденье поудобнее. До самого приезда своего тезки Коли Самохина, объявившегося не через два, а через три часа, он не спускал глаз с плетневского подъезда. Но Антон из дома так и не вышел.

Терпкий, сладковатый запах курящихся на треноге трав заполнил большое помещение мастерской минуты через три после того, как Георгий поджег их от черной свечи, установив треножник на его традиционное место, в ногах идола.

Сегодня травы загорелись с первого прикосновения пламени, после первой голубоватой вспышки тление их сделалось ровным, дымок, поползший от треножника, как по заказу, поднялся вначале вверх тонким сизым столбиком и, лишь достигнув лика Бога, потянулся в пространство комнаты. Это означало, что Бог благосклонен к ним, что удача не изменила Георгию, несмотря на осложнившиеся обстоятельства.

Обе девочки лежали неподвижно, с плотно закрытыми глазами, на своих топчанах, выдвинутых на время сеанса на середину мастерской и установленных точно напротив изваяния.

Эта неподвижность была сродни неподвижности мертвого тела, и Георгий, завершив необходимые заклинания, произносимые им на странном, гортанном языке, казалось состоящем из одних согласных звуков, глубоко вдохнул аромат дыма и сосредоточил взгляд на девочках.

— Взгляните на эту яркую золотую точку… Вот она возникла перед вашими глазами… — тихо заговорил он. — Вот она становится больше… это уже круг, яркий, словно маленькое солнце… Смотрите, это действительно солнце, освещающее прекрасный луг, усыпанный цветами… Какое синее, чистое небо… Как прекрасны женщины, идущие к вам издали… Вы знаете этих женщин…

Губы Ани дрогнули, девушка еле слышно выдохнула: «Мама…» — и снова замерла. Настя не шевельнулась.

— Вам, — продолжил он, — хорошо там, хорошо… Вам хочется остаться там навсегда, потому что это не сон, это явь… Сон — там, куда вы попадете, после того как бог Мбунду оставит вас, вернет в этот грязный, мрачный мир, в котором вы испытываете только боль и тоску, слышите только крик и ругань, где вы никому не нужны… Просите Мбунду оставить вас там навсегда…

— Мамочка!.. — чуть громче произнесла Аня, а Настя неожиданно глубоко вдохнула.

— Золотое солнце… — снова заговорил он. — Золотой круг… Золотая точка… Неизбежное возвращение во тьму…

— Точка… Она стала голубая… — пролепетала Аня и открыла глаза. Настины веки тоже дрогнули и приоткрылись, по щеке девочки скатилась маленькая, почти старушечья слезинка.

Георгий поднялся с колен. Протянув руку к стоявшему чуть поодаль от него столу, он взял с него большой бокал, наполненный розоватой жидкостью. Сперва подошел к Ане и, заботливо приподняв голову девушки, поднес питье к ее губам.

— Семь глотков, — напомнил он.

Аня в точности исполнила его распоряжение и улыбнулась.

— Так хорошо сегодня было, дядя Юра, — я маму видела. Так странно: на ней было ее любимое платье, хотя оно на самом деле осталось висеть в шкафу…

— Там ей просто дали точно такое же. — Он тоже улыбнулся и перешел к молча лежавшей Насте. — А что видела ты? — спросил он уже без улыбки.

— Поляну, — прошептала девушка. — На ней было полно земляники. Я хотела попробовать, но почему-то не получилось… Мы с бабулей часто ходим… ходили за земляникой, специально в лес ездим… ездили на электричке…

— Тебе было хорошо там? — Он едва заметно нахмурился.

— Да… Мне показалось, я видела бабушку, я ее позвала даже, но потом… Почему-то она пропала… Я не хотела возвращаться, я хотела ее поискать… Там очень красиво!

— Скоро мы все туда уйдем, но пока еще рановато. Путь в прекрасный мир, где вас ждут любимые и близкие вам люди, нелегок. Двери в него открываются трудно: у нас с вами есть важные дела здесь, открыть двери вечности без них нельзя…

— Вы говорили… — прошептала Настя и, увидев, что Аня уже поднялась со своего топчана, тоже встала.