Женщина в черном - Сьюзен Хилл

— Честно говоря, мне здесь нравится. И будет интересно справиться с этой задачей.

Мистер Дейли по-прежнему пристально смотрел на меня, так что я был вынужден отвести взгляд, чувствуя себя как школьник, которого поймали на лжи, когда он рассказал вымышленную историю.

— Мистер Киппс, — произнес он наконец, — вы явно храбритесь. Позвольте мне угостить вас обедом, который вы с таким нетерпением ожидаете. В семь часов. Хозяин гостиницы расскажет, как добраться до моего дома. — Он махнул рукой шоферу, откинулся на спинку сиденья и больше не смотрел в мою сторону.

Вернувшись в отель, я основательно подготовился к следующему дню, и хотя в упреке мистера Дейли явно имелось зерно истины, я был полон решимости и мне не терпелось с головой погрузиться в дела, касавшиеся особняка Ил-Марш. Я попросил собрать для меня корзину с провизией, затем сходил в город и прикупил кое-что из продуктов: несколько пачек чая и кофе, сахар, пару буханок хлеба, банку с печеньем, свежий табак для трубки, спички и прочую бакалею. Кроме того, я приобрел большой карманный фонарик и резиновые сапоги. Я все никак не мог избавиться от ярких воспоминаний о путешествии по болотам и о тумане, возникшем во время прилива. Если это повторится — хотя я отчаянно молился, чтобы ничего подобного не случилось, — я должен быть во всеоружии, по крайней мере обеспечен всем необходимым в материальном плане.

Когда я рассказал хозяину гостиницы, что собираюсь переночевать в гостинице, а на следующие пару дней перебраться в особняк Ил-Марш, он ничего не ответил, но по выражению его лица я понял, что он вспомнил, как я вернулся посреди ночи и яростно барабанил в дверь, а мое лицо было перекошено от пережитого потрясения. Я спросил, могу ли снова позаимствовать его велосипед, и он едва заметно кивнул мне. Кроме того, я предупредил его, что хотел бы сохранить за собой комнату, однако, независимо от того, сколько времени у меня уйдет на работу с бумагами миссис Драблоу, я собирался покинуть гостиницу к концу недели.

Мне было любопытно, что думал этот человек обо мне и о том деле, которое я так беспечно взвалил себе на плечи, но видел: ему, как и всем остальным, хорошо известны не только слухи и легенды, связанные с особняком Ил-Марш. Он знал и правду. Мне кажется, в глубине души он бы обрадовался, исчезни я из его жизни раз и навсегда. Однако предпочел не озвучивать своего мнения и не стал предупреждать меня или давать советы. Вероятно, мое поведение дало ему ясно понять, что я не приму возражений, не стану прислушиваться к предупреждениям и даже к своим собственным дурным предчувствиям. В тот момент я был намерен упрямо следовать выбранному курсу.

Мистер Дейли понял это через несколько минут после того, как я переступил порог его дома в тот же вечер. Он наблюдал за мной, слушал мою болтовню и за весь обед не проронил почти ни слова.

Я без труда нашел дорогу. Дом произвел на меня внушительное впечатление. Особняк мистера Дейли располагался в огромном и довольно строгом парке, навевавшем воспоминания о романах Джейн Остен. Длинная подъездная аллея вела к крыльцу с портиком, по обе стороны от небольшой лестницы между колоннами сидели каменные львы и стояли вазы, с балюстрады открывался вид на довольно скучную, безликую лужайку с аккуратно подстриженными кустами. Все это выглядело помпезным, холодным и совершенно не сочеталось с впечатлениями, оставшимися у меня от мистера Дейли. Было очевидно, он купил этот дом, поскольку хватило денег и потому что это был самый большой особняк в округе, выставленный на продажу. Мне показалось, что он вряд ли чувствует себя здесь вольготно, и даже стало интересно, сколько комнат в доме пустовало или почти не использовалось владельцами, ведь, помимо немногочисленной прислуги, там проживали только мистер Дейли и его жена. Мистер Дейли сообщил мне, что у него есть сын, но он женат, имеет ребенка и теперь живет отдельно.

Миссис Дейли была тихой маленькой женщиной с застенчивым полным лицом. Похоже, в этом доме она чувствовала себя еще более неуютно, чем ее муж. Она мало говорила, слегка нервно улыбалась и вязала крючком какой-то сложный, витиеватый узор.

Тем не менее они оказали мне теплый прием, а обед, состоявший из жареного фазана и огромного пирога с патокой, был великолепен, и я очень хорошо провел время у них в доме.

До ужина и во время него, а также за кофе, который миссис Дейли разлила нам в гостиной, я слушал историю о жизни Сэмюеля Дейли и о том, как он сделал свое состояние. Его нельзя было назвать хвастливым, однако он говорил с большим воодушевлением о своей предприимчивости и везении. Он перечислил все акры земли и все дома, которыми владел, рассказал, сколько людей работало на него и скольким он сдавал жилье, поделился своими планами на будущее, из чего я сделал вывод, что он собирался стать самым крупным землевладельцем в графстве. Поведал он и о сыне с внуком, для которых строил свою империю. Бесспорно, у него были завистники и недоброжелатели, особенно из числа тех, кто соперничал с ним за возможность приобрести землю или недвижимость. Но вместе с тем он внушал безотчетную симпатию: настолько просто, прямодушно и безо всякого стеснения рассказывал о своих амбициях. Мистер Дейли одновременно производил впечатление человека проницательного и грубоватого, жесткого, предприимчивого и предельно честного. В тот вечер я не раз ловил себя на мысли, что все больше проникаюсь симпатией к нему, и даже решил поведать о своих, увы, довольно скромных устремлениях, о возможностях, которые мог предоставить мне мистер Бентли, и о наших со Стеллой планах на будущее.

Когда застенчивая миссис Дейли покинула нас и мы переместились в кабинет, где на маленьком столике стояли два графина, один — с портвейном, второй — с виски, я рассказал об истинных причинах моего пребывания здесь.

Мистер Дейли щедро налил в стакан портвейн и протянул его мне со словами:

— Вы глупец, если намерены продолжать это дело.

Я спокойно сделал пару глотков, никак не отреагировав на его замечание, хотя резкость и грубость его слов разбудили затаившийся страх, который мне до сих пор удавалось подавлять.

— Если вы думаете, будто я брошу порученную мне работу, подожму хвост и убегу…

— Артур, послушайте меня. — Он назвал меня по имени, и это было довольно неучтиво с его стороны, поскольку сам он не предложил обращаться к нему таким же манером. — Я не собираюсь пересказывать вам бабьи россказни… вы и сами скоро много чего услышите, если только начнете расспрашивать людей. Возможно, вам уже кое-что известно.

— Нет, — возразил я, — пока я слышал лишь намеки… да еще мистер Джером всегда бледнеет при упоминании о доме.