Двенадцать подвигов России - Александр Торопцев

Красотою Киева восхищались друзья и враги Русской земли. «Ум человеческий не в силах ее обнять», — написал путешественник Павел Алеппский, посетив Софийский собор в Киеве. В этом восторженном признании нет ничего удивительного, если вспомнить, например, письма в Киев Анны, дочери Ярослава Мудрого, вышедшей замуж за короля Франции и ставшей королевой этой страны. Жизнь парижская началась у нее, как принято у женщин, с тоски. А почему бы не затосковать королеве в стране, где «жилища мрачны, церкви безобразны, нравы ужасны», где никто не понимает глубины и поэтической прелести саг (Анна, как и все дочери Ярослава Мудрого, была образованнейшей женщиной)?! Киев, по общему признанию специалистов, являлся в те годы величественным и прекраснейшим городом, уступавшим по роскоши храмов и дворцов в Европе лишь Константинополю. Парижу было очень далеко до этого богатства и великолепия. И многим другим городам Европы.

Церкви в столице и в других городах Древней Руси являлись, конечно, центрами духовного единения народа. Но они, кроме этого, выполняли роль образовательную: здесь находились книги, здесь работали великие мастера искусств, здесь, в конце концов, пели, восхваляя Бога и дела Его. Ни в коем случае не желая обидеть верующих людей, я выскажу свое мнение о том, что церкви в те века исполняли еще и роль культурного просветителя. Все лучшее, чем богат был человек, чем богата была Русь, находилось в православных храмах.

Греческие зодчие принесли в Восточную Европу сформировавшуюся систему крестово-купольного храма. По такой системе были возведены первые каменные храмы в Киеве — Десятинная церковь и Софийский собор в Киеве. «И все же тринадцать глав Софии киевской, прекраснейшего и наиболее величественного архитектурного памятника Киевской Руси, не находит себе прообраза в Византии, как, впрочем, и ни в какой другой христианской стране, кроме нашей! Незадолго до того выстроенная дубовая София новгородская, вполне самобытное создание русских плотников (сгоревшая, как и многие десятки тысяч деревянных зданий, воздвигнутых на Руси в те времена), была тоже „о тринадцати верхах“. Такое могучее многоглавие — это явление чисто русское, преобразившее облик крестово-купольного храма» (Любимов Л., Искусство Древней Руси. Книга для чтения. М., 1981).

Как уже говорилось выше, русские князья, великие князья, цари, императоры частенько приглашали зарубежных мастеров для строительства и украшения тех или иных сооружений, но здесь, в Восточной Европе, все эти великие мастера работали, пусть и по своим системам, но продолжая традиции древнеславянского зодчества, других видов искусства. Этот творческий процесс нельзя назвать заимствованием в полном смысле слова, это было взаимно обогащающее проникновение одной системы ценностей в другую, и наоборот. Об этом писали все исследователи и историки русского искусства. И именно этот факт позволял русским повелителям со спокойной душой призывать, иной раз за крупное вознаграждение, любых мастеров без опасения, что они могут изменить русского человека, русский народ, его душу — русский дух.

Великолепные каменные церкви строились уже в XI веке и в других городах Древнерусского государства. В Чернигове был возведен собор Спаса, по внутреннему убранству и изысканной роскоши не уступавший Софийскому собору в Киеве. Сын Ярослава Мудрого, Владимир, приказал возвести в Новгороде мощный пятиглавый Софийский собор. В Смоленске, Полоцке и других городах строились чудесные храмы. Здесь рождались уникальные архитектурные школы и школы живописи. Все они были русские. Киевское искусство, естественно, влияло на них. Но каждая из этих школ отличалась и от киевской, и от школ других русских земель местным колоритом, местным звучанием форм и линий, красок и самого творческого мышления. В XII веке, когда значение Киева во всех сферах жизни понижалось с каждым десятилетием и даже с каждым годом, эта разница увеличивалась, но русское оставалось стержневым в храмостроительстве, в живописи, в прикладном искусстве.

В XII веке центр русской государственности переместился в Заокскую землю, в Ростово-Суздальскую Русь.

Здесь уже в X веке строились необыкновенной красоты деревянные храмы, от которых остались лишь восторженные воспоминания летописцев. Это — обидно. Много врагов было у русских людей, у русских князей. О них мы говорили вкратце. Но об одном враге мы еще не сказали. Об огне, который постоянно, регулярно, с тупым упрямством морской волны, только огненной и кровожадной, налетал на деревни русские и села, на большие и малые города и уничтожал дело рук человеческих — величайшие произведения деревянного храмостроительства. Обидно. И не понятно, почему русские люди не научились бороться с огнем, так как это сделали, например, те же японцы: в Стране восходящего солнца до сих пор сохранились деревянные храмы тех далеких веков. У меня есть одно версионное объяснение этому странному явлению русской действительности. О нём я расскажу в очерке о русском Золотом веке.

В 1160 году огонь уничтожил возведенную веком ранее деревянную церковь в Ростове, но еще в 1152 году в Ростово-Суздальской земле была возведена каменная церковь святых Бориса и Глеба в Кидешке, а в Переславле-Залесском — собор Спасо-Преображения, а в 1164 году во Владимире знаменитые «Золотые ворота», а в 1165 году — на Нерли возвели церковь Покрова, а в 1185–1189 годах в том же Владимире — Успенский собор…

Этот список можно продолжать долго. Сама идея иметь в каждом селе, чуть ли не на каждой улице города свою церковь пришлась русским людям по душе. Они здесь и отогревали души свои, никогда не купавшиеся в беспечности счастья.

В очерке «Русское Возрождение» я рассказал о том, как русский люд справился с ордынской бедой. Стоит лишь отметить, что Русская православная церковь сыграла в этом огромную роль, в чем большую подмогу ей и русским людям оказала сама идея иметь свою церковь в каждом селе и чуть ли не на каждой улице города. Там, в церкви, русский дух незримо витал, там он людям помогал не забыть себя, не забыть русское в себе. Церковное строительство (деревянное) не прекращалось на Руси даже в первые десятилетия после вторжения в Восточную Европу ордынских тумэнов. Некоторые историки, расхваливая на все лады дело Чингисхана и его преемников, пытаются убедить неискушенных читателей в том, что, мол, золотоордынские ханы проводили в Восточной Европе (как и в других завоеванных ими странах) мудрую религиозную политику, отличаясь завидной веротерпимостью. Да, это были крупные политики. Они понимали, что, тронув русскую церковь, они взорвут притихшую энергию русской души. Они бы взорвали её, и пользы от этого не было бы никому: ни русским, обессилевшим от междоусобицы, борьбы со степняками и поражения от ордынцев, ни самим ордынцам, силы которых подтачивала внутренняя междоусобица, начавшаяся еще в последние годы жизни Чингисхана. Ханы Золотой Орды, предоставив русской церкви экономические, да и политические льготы, сделали это из чувства самосохранения. А оно у них было.

Церкви на Руси возводились во все времена, даже в самые атеистические!

ЦЕРКОВЬ В ГОРОДЕ ДОМОДЕДОВО

Пятилетним мальчишкой я приехал со своей матушкой в подмосковный город Домодедово. В середине пятидесятых годов это был «деревянный город». Лишь в некоторых местах уже стояли двухэтажки, построенные немецкими военнопленными, да дома под облицовочную плитку, построенные нашими родителями. Много было земли домодедовской для жилищного строительства. Стройка здесь активно меняла и по сей день меняет городские пейзажи.

Но вот что удивительно!

Самое лучшее место для возведения какого-нибудь административного здания, либо кинотеатра, либо небольшого, но очень уютного сквера, а позже — роскошнейшего особняка для какого-нибудь богатенького «нового русского» никем никогда не застраивалось. Это действительно место роскошное! Расположено оно на Советской улице, на плоской вершине плато, которое живописно срывается за дорогой к реке Рожай, ласково величаемой всеми домодедовчанами Ро-жайкой. Отсюда хорошо просматриваются местные дали, убегающие на север, к Москве, на запад, к Подольску, на местную чудесной красоты подмосковную пересеченку. Я говорю честно: ещё в школьном раннем детстве мне непонятно было, почему Советская улица прерывается как-то нелогично, раньше времени, и параллельная с ней улица — тоже? Сначала мне казалось, что здесь должна стоять городская пожарка: весь город как на ладони. Потом, повзрослев, но еще не поумнев, я подумал, что это место для горкома партии. А уж когда «новые русские» пошли в разгон, я, редко приезжая в родной город, просто ждал, когда же кто-нибудь из них возьмет это чудо-место. Впрочем, ждал я недолго. Как-то приехал в Домодедово, пошёл пешком на свой Жилпоселок и буквально остолбенел: церковь стоит, да большая, красивая.