После России - Фёдор Крашенинников

На Урале Реджепова недолюбливали, но после очередной смены правительства ситуация в корне изменилась. Новая генерация политиков не особо скрывала своих связей с демоническим Узбеком, поэтому деловым кругам тоже пришлось кое-как подстроиться под новые условия.

Сам Ислам Реджепов прямо называл себя «самым горячим сторонником нерушимости Рижских соглашений». Неудивительно, что переворот в Рязани и падение Москвы чрезвычайно обеспокоили его. С тех самых пор он постоянно летал по миру, тратя время и силы на разрешение возникшей ситуации.

В Екатеринбурге ему принадлежал небоскреб «Азия», над которым в подоблачной выси горела неоном вывеска «Islam Redzhepov Group». Обычно он принимал посетителей в огромном пентхаусе или внизу в специальном зале ресторана «Eurasia». Туда он пригласил на поздний ужин членов срочно сформированного Временного совета обороны республики и кое-кого из своих клиентов на Урале.

Водянкин хотел приехать на встречу пораньше, предполагал кое-что обсудить без свидетелей, но, к его разочарованию, в зале уже находились Жихов, его заместитель Михайлов и реджеповский представитель на Урале Мурадов. Они сидели вокруг столика в низких кожаных креслах. Реджепов, подперев голову рукой, сосредоточенно слушал Жихова. Водянкин издалека всем вежливо кивнул и сел поодаль, подав знак стоявшему у стойки бара официанту.

Первая встреча с Реджеповым всегда оставляла странное впечатление. «Тот самый Реджепов» оказывался пожилым невзрачным человеком среднего роста, довольном полным, с некрасивым лицом, низким лбом. Его легко можно представить торгующим фруктами на базаре, если бы не усыпанные бриллиантами часы, подарок бухарского эмира, и холёные руки. В одежде он предпочитал чёрный цвет – чёрный костюм, чёрная шелковая рубашка с воротником стойкой и чёрные туфли на тонкой подошве. Очень просто и очень дорого. Водянкин так и не мог преодолеть в себе любопытства к этому человеку, хотя в последнее время они общались часто. Наконец Жихов закончил говорить. Реджепов откинулся на спинку кресла и некоторое время молча разглядывал потолок.

Открылась дверь. В зал один за другим вошли Полухин, Овчинников, вице-спикер парламента, хозяин нескольких заводов Александр Огарихин. «А старика Моронина опять не позвали!» – злорадно отметил Водянкин. Спикера парламента, старого лысого приспособленца, уже давно всерьёз не воспринимали, как, впрочем, и всю Думу в целом.

– Я вам вот что хочу сказать… Только вы отнеситесь к моим словам серьёзно – они важные, друзья мои, может быть, самые важные в вашей жизни. – Реджепов неспешной походкой («Как Сталин в старых фильмах!» – машинально отметил Водянкин) пошел по кругу, за спинками кресел. – Многих, конечно, интересует судьба денег. Или, скажем так, многие думают, что можно сейчас тут всё бросить и уехать. Сесть в самолет и улететь. В Астану, в Бухару, в Кабул… Вроде бы просто. Война, туда-сюда… всё спишет, так говорят, да?

Театральным движением Ислам Хафизович наклонился и заглянул в глаза Овчинникову, который оказался в ближайшем кресле.

– Какая война… Что вы… Да я не… – рассеяно откликнулся уральский премьер.

– Вот вы думаете – тут всё, конец! Думаете, я тут выпендриваюсь перед вами, да? Кокетничаю, как девочка? Театр разыгрываю? А всё серьёзнее, друзья мои! На днях я имел один очень неприятный разговор у себя, в Бухаре.

Реджепов вернулся к своему креслу и, опершись руками на спинку, оглядел присутствующих.

– Я вам сейчас перескажу его, думаю, вам будет очень интересно… – Он пожевал губы и, озабоченно вздохнув, продолжил: – Прилетел ко мне на самолете человек… Богатый? Не знаю, может, и богатый. А может, сам он и не очень богатый, это не так важно. Так вот, говорили мы про разные вещи. Долго говорили. Про деньги Юркевича говорили, про поволжские деньги… Многие ведь интересуются, что куда делось… Я не скрываю, мне всегда очень интересно, что куда… Я ведь многим помогал, вы знаете. И здесь, и везде… У меня в Москве огромная недвижимость… В Поволжье этом… Во всяком случае была.

«Что за человек к нему прилетал? Что-то Узбек мнётся сегодня. Прямо не узнать старика!» – Водянкин не уставал удивляться, слушая сбивчивое косноязычие магната.

– В общем, мы очень долго говорили, пили прекрасное вино, курили сигары… Я вам про это рассказываю, чтобы вы почувствовали, что он приехал ко мне как гость, с уважением, с доверием… Как друг пришел в мой дом…

Слушатели нетерпеливо переглядывались. Предисловие затягивалось.

– И вот когда вино уже было выпито, человек этот, а он важный… очень важный… сказал мне… Вот сейчас услышьте каждое слово: «Ислам, скажи им, и сам запомни: если вы не сможете остановить этого проклятого Пирогова и решить свои проблемы…» Он сказал даже хуже: «Убрать свое говно, если не сможете…» Никаких денег не получит никто. Ни я, ни вы… Ну то есть если кто-то тут думает, что ему удастся бросить здесь все… Сбежать в какой-нибудь Афганистан или в Бразилию… И думает, что его денежки будут его там ждать… Не будет такого. Сказал этот человек: мы всё время сквозь пальцы смотрели, что вы там все вытворяете, но учёт вели очень тщательно и всё знаем… Что, куда, кто… Кто, где, что…

– Слушай, Ислам Хафизович, что-то я тебя плохо понимаю сегодня. Какой такой человек тебе такие вещи может сказать? Вообще, странные разговоры. И я даже прихожу к мысли, не хочешь ли ты, под шумок… с деньгами-то того-с… Война всё спишет, а? – президент Полухин встал и подошёл к Реджепову.

Реджепов скривился и, выдержав паузу, продолжил:

– Дурак ты, Полухин. Стал бы я тут вам комедию разыгрывать. Даже глупо так думать. Я бы тихо сидел в Бухаре и ждал, пока вас тут за яйца на столбах развесят, а не болтал бы тут с вами! Мне зачем в самое пекло соваться, скажи? Зачем тут мельтешить, а? Дёргаться зачем мне, как думаешь? Чтоб меня террористы московские грохнули тут? У вас переворот ребята еле остановили… Спасибо им. А то бы я прилетел прямо в лапы нашим дорогим московским друзьям. В такое время я бы лучше дома сидел чай пил!

Он достал из кармана ярко-красные четки и сжал их в кулаке.

– Значит, так, можете мне верить, можете не верить, но факты такие. Факт – упрямая вещь, знаете, такое есть слово… выражение такое. Учтены все финансовые операции, и все счета, им известно, кто сколько и куда спрятал. И если мы и дальше будем так позорно убегать от Пирогова – всё со счетов исчезнет. До последнего цента! Так и сказал, слышите?

«Вот она, глобализация! – Водянкин удивился, что сам об этом раньше не подумал. – Всё же так просто! Все эти электронные платежи, все эти счета… Все эти разговоры про тесную связь Реджепова с мировой закулисой. И вот как всё просто! Сначала были созданы общие для всех каналы для увода денег, а теперь всех взяли за горло! Отлично придумано». У самого госсекретаря каких-то особых сбережений не было, так, крохи, которых бы в лучшем случае хватило на простую сытую жизнь до конца дней. Больше всего Водянкин боялся, что эти нахватавшие денег господа в решающий момент предпочтут упорной борьбе не на жизнь, а на смерть бегство к своим деньгам.