Смоленское направление 2 - Алексей Борисов

– Никто не сойдёт на берег без моей команды! Пока мы не ступили на землю Новгорода с оружием в руках – мы торговые гости и находимся под защитой Закона. – Кнорр с Удо стоял посередине, между двумя лодками. Хриплый голос хозяина услышали все.

– Отец, но там богатая добыча. Дозволь, хотя бы десятку пойти туда. – Миленко сгорал от нетерпения. Это был его первый поход, и юноше хотелось проявить себя.

– Я дожил до седых волос, – Удо провёл рукой по своей бороде, – потому, что семь раз подумаю, прежде чем, что-то сделать. Посмотри налево, видишь, руссы уже построили башню. Мне не хочется, что бы на будущий год, когда ты поведёшь мои шнеки в Ладогу, тебя повесили вон на той осине.

– Ты как всегда прав, отец. Ратная удача кратковременна, торговля – вечна. – Миленко поклонился и пошёл прятать топор в свой рундук. Пусть воины разбираются между собой.

Ощепок выскочил на берег, чуть в стороне от кнорров и припустил со всех ног, в надежде, что свеи подсобят. Полсотни на трёх судах – это сила. Ещё не всё потеряно.

– Удо! Выводи людей! Охраны осталось два десятка. – Ощепок попытался залезть на корабль, но был скинут купцом в воду.

– Это не наше дело. Свою службу я исполнил. Проваливай! – Из леса уже стали показываться бегущие наёмники без оружия, всего пять кнехтов, из четырёх десятков высаженных, и это не ускользнуло от острого взгляда Удо. – Ингер, стреляй в каждого, кто попытается влезть на мои кнорры. Отчаливаем.

– Будь ты проклят! Христос покарает тебя! – Ощепок изошёл проклятиями.

– Ты моего Бога не трогай. Прибереги слова для них. – Купец показал пальцем на лес, из которого стали выходить ушкуйники. Наёмники сбились в кучку и лишь строгоновский пёс – Ощепок остался один.

– Аuf die Knie fallen. – Крикнул Бренко наёмникам. (Упасть на колени)*

Кнехты подчинились приказу. Спасения не было. Позади вода и смерть, впереди руссы и возможная жизнь. Ноги Ощепка подогнулись, по щекам побежали слёзы, и правая рука боярина Строгана отмерла. К острову неслась ладья Пахома Ильича. Серый корпус и пурпурный парус был в трехстах саженях*, надежда притвориться одним из наёмников таяла пропорционально приближающемуся судну. (100 морских саженей = 600 футов = 182,88 метров.)*

– Эй, на кноррах! Табань! А то…– Ильич кричал в самодельный рупор.

– А то что? – Удо чувствовал себя в безопасности, соотношение выходило один к трём, и купцу даже стало любопытно. Отчего не переброситься парой слов.

Струя пламени вылетела с носа новгородской ладьи, как раз по курсу движения судна, на котором находился Удо. Новгородец произвёл впечатление. О греческом огне свей был наслышан, в действии никогда не видел, однако последствия представил во всех мыслимых красках.

– Табань! Я торговый гость Удо из Бирки. – Прокричал купец, и совсем тихо добавил: – Ингер, опусти лук.

– Ку… боярин Пахом Ильич, Этот остров мой. – Ладья Ильича остановилась в десяи саженях от свеев.

– Наслышан о тебе Пахом Ильич, сын мой старший, Хлёд о тебе сказывал. Помнишь такого? – Удо тогда отругал сына, когда узнал, что тот помогал в контрабанде новгородцу.

– Вот оно как …, будь моим гостем Удо, сын у тебя достойный человек.

– Боюсь, не по нраву тебе придётся такого гостя принимать. Беду я на твою землю привёз. Ты уж извени, семья у меня в Бирке, Эрик казнил бы их, не исполни я воли Ощепка. Мои люди оружия не поднимали и на землю твою не ступали, можешь спросить у своих. – Пахом видел в бинокль, как Ощепка не пустили на кнорр.

– Раз так, то торговому гостю дорога открыта. Удачи тебе, Удо.

– Можешь найти меня в Ладоге, до встречи. – Свеи шустро заработали вёслами, стараясь поскорее уйти от острова, где твёрдо стала нога новгородцев.

Пиррова победа. Так можно было оценить бой на Ореховом острове. Из пятидесяти восьми ушкуйников, двадцать четыре лежали накрытыми холстиной. Винить в этом Бренко было нельзя, слишком опытен, оказался противник.

– Павших похороним в Новгороде. – Пахом был не в себе. Когда узнал о потерях, то чуть не растерзал пленных. Подойдя к мёртвым воинам, он опустился на колени.

– Седьмицу идти, не довезём. – Возразил кормчий.

– Я сказал в Новгороде! – Ильич вскочил с земли. – Они живота не пожалели, чтоб дети с голода зимой не пухли. В Софии отпевать будут. Оставте меня, с ними посижу.

– Людвиг, как ты умудрился потерять стольких людей? – Мы наблюдали за уходящим солнцем, край диска которого уже окунался в воду. Вечером стало необыкновенно холодно и пришлось утепляться, накинув на плечи шинели.

– Не знаю Алексий. Ребята всё делали правильно, но что-то было не то. Когда Ральф прорвал строй, новгородцы перестали верить в победу. Как это правильно сказать … дух пропал. Оно ведь …, ты мельницу на речке видел? – Бренко развернулся ко мне лицом, шинель слетела с плеча, и рыцарь стал больше показывать руками, нежели объяснять. – Дружина, она как шестерёнки. Всё должно быть вымеренно и отлажено, согласен?

– Армия – безусловно, напоминает механизм. Согласен с тобой, и пример хороший привёл: одна шестерёнка связана с другой.

– Так вот, если течение реки слабое и запруда никуда не годится, то, как бы ни были вымерены и обточены шестерни, мельница будет работать плохо.

– Про мельницу понял, про скрытый смысл – нет. Поясни.

– Нужна идея. Что-то, что сплачивает людей, заставляет идти на подвиг. Когда страх толкает к бегству, а душа говорит – нет. Надо стоять до конца. Понял? – Бренко вытащил свой клинок и показал мне зазубрину на лезвии. – Я поверил, и душа подсказала мне: 'Иди вперёд'. Меч Ральфа разлетелся, а мой цел.

– На острове нужен священник. Срочно и желательно толковый, понимающий политику партии и правительства. В замкнутом или ограниченном пространстве люди чувствуют себя подавленными и обречёнными. Остров, как раз из этой серии. А что до меча, так знал бы ты уважаемый, из чего он сделан, не такой бы фортель выкинул. – Вслух я этого не сказал, просто кивнул головой, сослался на холод и побрёл в палатку.

– Алексий, постой. Пленных с собой забери, не жить им здесь, зарежут их новгородцы. Да и мёртвых похоронить надо, последний долг воинский отдать.

– Обязательно заберем. Видоками, вместе с Ощепком будут. Бояре Строгана просто так не отдадут, а с мертвыми наёмниками …, то пусть Пахом Ильич разбирается, это его земля – ему и решать. – Настроение было паршивое, рейтинг удачливой дружины Ильича упал до уровня плинтуса. Сможет ли он набрать новых людей, когда в Новгороде узнают о потерях? Нужны профессиональные воины, плохо обученные ушкуйники вырвали победу, лишь благодоря численному перевесу, да индивидуальному мастерству Бренко.

Утром на ладью перенесли тела павших новгородцев. Связанных немцев засунули в трюм, Ральф не пережил ночи, так и скончался бюргер, не приходя в сознание, видимо внутреннее кровотечение.

– Как дойдём до Ладоги, наймём лодку, на ней и повезём усопших. Немчуру на плот, да на Лопский погост свезите, там, на бережку закопайте. – Пахом отдал последние распоряжения, и ладья отчалила от острова, увозя с собой скорбный груз.

Новгород гудел. По городским улицам бегали мальчишки, сообщая жителям, что собирается вече. Причём сторонники князя собирали своё, а оппозиционные бояре, во главе со Строганом – своё. Повод у каждых, тоже был свой. Ярославович требовал выдать боярина-предателя, направившего наёмных немцев лишить живота Пахома Ильича, лучшего друга и своего ближника. Строгановцы же требовали изгнать самого князя, который мешает торговле со свеями, запретив смердам продавать хлеб честным спекулянтам.

– Мы для чего князя приглашали? Землю нашу оберегать, так пусть оберегает, а в дела наши не суётся. Этак у Новгорода вообще ничего скоро не останется. Не люб нам Александр! Не люб! – Кричал Строган, взобравшись на помост. Рядом с ним стояли его дружки, хлебные олигархи. Бояться нечего, Ощепка удавили в порубе, мол, с собой покончил. Оно и понятно, не выдержала совесть, на такого боярина напраслину возвёл. А что до немцев привезенных, так какой с них спрос? Мы таких же, с десяток, прямо сейчас найдём, и скажут они, что шли вместе, да только Пахом напал подло, пограбить захотел, чудом ушли.

В ста шагах от помоста были расставлены бочки с бражкой и несколько возков с хлебом – бери, пей, сколько душе угодно. Народ подтягивался, халявное угощение понравилось, властью всегда недовольны, был бы повод – причин в избытке.

Бояре поорали на вече, довели простой народ до кипения, а сами собрались в укромном месте, в хоромах посадника, дабы потолковать о делах своих скорбных.

– Ты Сбыслав, на пару с Гаврилой не со своей мисы есть стали. Морды не треснут? – Бояре сидели на лавках, друг напротив друга. Места двано были закреплены и передавались по наследству. Строган, как обвиняющая сторона открыл заседание, оторвав свой зад от насиженного места.