Алиби для красавицы - Наталья Александрова

Вот и сейчас все его чувства обострились, он был напряжен и готов к удару, как кобра перед прыжком. Заметив, что его телохранитель подозрительно бегает глазами и наверняка прикидывает шансы дать деру, Пал Палыч так рявкнул на него, что парень опомнился и понял: хозяин страшнее любого неизвестного врага и в случае чего не оставит ему шансов на спасение, поэтому безопаснее выполнять свой служебный долг до конца.

Минуты текли в страшно напряженной тишине. Время невыносимо сгустилось. Палец охранника затек на спусковом крючке автомата, нервы его были предельно напряжены, он готов был стрелять по любому случайно шевельнувшемуся от сквозняка листку бумаги.

Минуты текли, и ничего не происходило.

«Может, ложная тревога? – подумал боец с надеждой. – Сейчас появится Вован и скажет: все в порядке, никаких посторонних, у Косого просто рация сломалась…»

Но в глубине души он прекрасно понимал, о таком исходе не приходится и мечтать.

Дверь приемной чуть слышно скрипнула, и охранник тут же выпустил в направлении звука длинную очередь, показавшуюся в напряженной тишине ожидания совершенно оглушительной.

Тут же, не успело затихнуть эхо автоматных выстрелов, с жалобным звоном разлетелось на мелкие куски оконное стекло, и в прямоугольнике окна, как ангел смерти, возник черный человек в шапочке с прорезями для глаз. Коротко взмахнув обеими руками, он бросил два тяжелых коротких метательных ножа. Один из них пронзил горло охранника, с сухим отвратительным хрустом раздробив шейные позвонки и оборвав на полуслове глупую молодую жизнь. Второй нож приколол правую руку Пал Палыча к крышке стола, как огромного пятипалого волосатого паука. Пал Палыч коротко охнул от оглушительной боли, но тут же схватил левой рукой «Люгер» и выстрелил в направлении окна.

Однако противника там уже не было. Черный человек головокружительным прыжком перелетел разделявшее их расстояние, в полете выбил ногой пистолет из руки Маленького Паши и заломил эту руку в болевом приеме, уткнув беспомощного авторитета лицом в столешницу.

– Сдохнешь, гнида! – прошипел Пал Палыч злобным свистящим шепотом. – На кого, сявка, руку поднял?!

– Все мы сдохнем, – спокойно ответил черный человек, – только ты сдохнешь раньше, чем я.

– Кто ты такой? – спросил Паша, начиная осознавать, что наступили последние минуты его жизни.

– А тебе не все ли равно? – невозмутимо ответил незнакомец.

Он даже не потерял дыхания, и пульс его не участился.

– Шаман, – догадался старый авторитет.

– Видишь, сам узнал. – Лицо под черной маской искривилось легкой усмешкой, и Шаман стянул свою шапочку, открыв восточное лицо с холодными невыразительными глазами.

– Только Шаман мог на такое решиться… Ты что, никого и ничего не боишься?

– Во всяком случае, не тебя, Паша.

– Ну ладно, недолго тебе гулять… Скоро остановят.

– Это мы посмотрим. Ты мне лучше скажи: где Додик, твой казначей, и где все твои бумаги?

– Поищи сам, коли такой умный, – усмехнулся, в свою очередь, Пал Палыч, почувствовав, что он еще нужен этому молодому волку, а значит, еще поживет и может даже взять над ним верх.

– Что ж, я поищу, – равнодушно ответил Шаман, – а ты мне, значит, не поможешь? Ну и черт с тобой! – И коротким ударом ладони он сломал шею одному из самых опасных уголовных авторитетов Северной столицы.

– Даша, принеси нам два кофе, – бросил Ковригин в коробку интеркома.

Грациозно постукивая каблучками, Даша вплыла в кабинет с подносиком в руках, поставила перед Юрием Ивановичем и Ариком две дымящиеся чашечки, похлопала ресницами, ожидая, не будет ли еще какого-нибудь распоряжения, и выпорхнула по мановению руки шефа.

Дождавшись, когда дверь за секретаршей захлопнется, и размешав сахар в чашечке, Ковригин приказал:

– Докладывай!

Арик неодобрительно посмотрел на то, как хозяин портит кофе: по его мнению, сахар и кофе – две вещи несовместные, но хозяин есть хозяин, ему можно делать все, что заблагорассудится.

Откашлявшись, Димирчан начал:

– Нашли ее быстро. Понятно, что к нам она устроилась уборщицей по липовым документам, ведь операция планировалась заранее…

– Ты что же, взял человека с улицы, без рекомендаций? – недовольно осведомился Ковригин, прихлебывая кофе.

– Нет, шеф, рекомендации, конечно, были, – Арик повел плечами, как будто ему был тесен пиджак, – но тоже липовые, а проверили их невнимательно… Все-таки уборщица, не менеджер и не охранник…

– Сколько тебе повторять? – скривился Ковригин, поставив кофейную чашку на стол и посмотрев на нее с осуждением, как будто именно эта чашка невнимательно отнеслась к его указаниям. – Сколько раз тебе повторять: не бывает мелочей! Каждого человека нужно проверять внимательно, будь то уборщица или член совета директоров! Самые серьезные люди сгорели именно на мелочах! Ладно, продолжай!

– Мы и пошли по линии проверки ее документов… Кто делал, когда делал…

Ара помассировал запястье, потом поправил манжет. Ему трудно было долго находиться без движения, казалось, что неимоверным напряжением воли он удерживается от того, чтобы не вскочить и куда-то побежать.

– Выяснили, что документы делал Фима Зайчик. Прижали маленько Фиму…

– Слушай, эти подробности меня не интересуют. Короче! – недовольным голосом оборвал Ару Юрий Иванович.

– Как скажете, – с легкой обидой ответил Димирчан, – короче, нашли мы эту бабу, сейчас она сидит у нас, поет, как райская птица. Говорит, что Колыванов ее прижал, заставил к нам устроиться и провернуть всю эту подлянку с факсом…

– Приведи ее сюда! – коротко распорядился Ковригин.

Несколько минут спустя Ара вернулся в кабинет, сопровождая высокую худую женщину средних лет с полубезумными глазами и отчетливым синяком на скуле.

– Что это? – поморщился Юрий Иванович, указывая глазами на этот синяк. – Ара Акопович, что я должен о вас подумать? Вы что же, били женщину?

Арик переступил с ноги на ногу, плутовато усмехнулся уголком рта и промямлил:

– Да нет, Юрий Иванович, ничего подобного, просто ребята…

– Я споткнулась, входя в комнату, – прервала женщина его объяснения, – и ударилась о косяк двери.

– Во-во, – обрадовался Димирчан неожиданной поддержке, – споткнулась она. Об дверь.

Ковригин поморщился и указал на стул:

– Присаживайтесь… Как же вас зовут на самом деле?

– Елена Сергеевна, – коротко ответила женщина и села.

– Что ж, Елена Сергеевна… Кстати, не хотите ли кофе? – Ковригин бросил взгляд на свою пустую чашку.

– Нет, не хочу, – ответила Елена Сергеевна, – и не нужно этой вульгарной игры в злого и доброго следователей.

– Что вы, какая игра! – Юрий Иванович высоко поднял брови. – Я хотел только поговорить с вами… Согласитесь, я имею право задать вам несколько вопросов. Ведь вы обманом проникли в мою фирму, передали конкурентам чрезвычайно важную информацию, тем самым нанесли нам очень большой ущерб. После этого совершенно ни к чему изображать оскорбленную невинность. Мы запросто можем передать вас полиции…

– Что же вы этого не делаете? – насмешливо спросила Елена Сергеевна.

– А зачем это нам с вами? Давайте лучше договоримся: вы ответите на несколько моих вопросов, поможете в какой-то степени компенсировать причиненный вами ущерб…

– Как я понимаю, выбора у меня нет, – женщина откинулась на спинку стула. На щеках у нее горели пятна лихорадочного румянца, – спрашивайте.

– Кто дал вам задание проникнуть в нашу фирму?

– Я уже отвечала на этот вопрос вашему цепному псу, – женщина покосилась на Ару, – меня послал Арсений Петрович Колыванов.

– Он заплатил вам за это?

– Нет, – Елена Сергеевна скривилась, – за деньги не пошла бы на это.

– Тогда в чем же дело?

– Он заставил меня… Он меня шантажировал.

– Чем он мог вас шантажировать? – не отступал Юрий Иванович.

– Я предпочла бы не отвечать на этот вопрос. – Елена Сергеевна снова откинулась на спинку стула и прикрыла глаза.

– Так не пойдет, – Ковригин наклонился к своей собеседнице и не сводил с ее лица напряженного внимательного взгляда, – мы договорились, что вы ответите на все мои вопросы.

Женщина молчала, пауза явно затянулась, и вдруг Ковригин, словно прочитав что-то на ее усталом лице, негромко сказал:

– Это из-за вашего сына?

Елена Сергеевна дернулась, как от удара, и, подняв на Ковригина удивленные глаза, как бы против воли проговорила:

– Из-за моей дочери.

– Расскажите мне все, – голос Ковригина стал мягким и располагающим, – расскажите все, Елена Сергеевна. Вам станет легче.

Женщина сгорбилась, опустила плечи, лицо ее постарело. Она не отвела глаз от своего собеседника, но глаза ее стали какими-то невидящими, нездешними, как будто она смотрела на что-то очень далекое.

– Когда-то мы были близки с Арсением, – начала она и, решив добавить в свои слова жесткой определенности, уточнила: – Мы были любовниками. Вы понимаете, я была тогда намного моложе и намного интереснее. – При этих словах Елена Сергеевна, как любая женщина, не удержалась и кокетливым жестом поправила волосы.