Отмщение - Иван Шевырёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так, Данила, – он положил гигантскую лапу на мое плечо, – Чего унываешь? С физикой опять проблемы решить надо?
– Нет, все хорошо. – помялся я.
– Хорошо? Значит, пошли за мной. Помощь нужна.
Меньше всего мне хотелось помогать в тот момент, но я безвольно поперся за учителем. Все-таки с Александром Романовичем меня связывало многое. Этот человек помог мне встать на ноги в баскетболе. Тренировки были грубыми, порой казалось, что Романыч меня ненавидит, но он просто желал лучшего мне, да, впрочем, и всей команде. Сейчас я понимаю, что он принимал нас чуть ли не за родных детей.
С Александром Романовичем мы зашли в подсобку в спортивном зале. Взглядом он указал на две коробки с какими-то бумагами на полу. После Александр Романович подошел, поднял одну, затем посмотрел на меня и сказал:
– Так, чего стоишь? Ох, уж это новое поколение… Бесстыдники… – пошутил он, медленно покачивая головой.
Я прибодрился, тут же подбежал и поднял другую коробку.
– Тебе, вот, признаюсь, Данила… Меня эта Татьяна Васильевна (так звали нашу физичку) уже задолбала, честное слово!
– Согласен! – воскликнул я.
– Нужна же ей это макулатура старинная… Совсем уже маразм пробрал… То принеси, это принеси, здесь почини… Мужик же! Так, ладно, пусть живет карга!.. Потащили!
Вместе мы понесли коробки в кабинет физички. Я шел за Александром Романовичем, натягивая улыбку.
– Ты не хочешь мне говорить, что случилось у тебя, но если это какая-то серьезная проблема, как ты вздумал, то победи ее. Может, это и звучит абсурдно, и ты считаешь меня старым усопшим идиотом, но возьми проблему в руки и докажи, что ты царишь над ней, что проблема не может заставить тебя грустить.
– Спасибо за совет.
– Ты способный. Вон что на баскетболе выделывал!.. До сих пор не можем восполнить утрату. Я тебя уже не зову обратно. Знаю, что не придешь. – вздохнул он, – Право, лично я скучаю по тем временам. И ты ведь скучаешь, я же прав? Это же не получится оспорить?
– Скучаю порой. Мне на сборы особенно нравилось ездить. Жить в квартирках, схожих с общежитием, кушать вредную еду с пацанами, пока вы не видите…
– Видел я все! – засмеялся Александр Романович.
– Но я не жалею, что ушел. – продолжил я, – Я люблю те времена, скучаю по ним, но считаю их пройденным этапом. Я вам благодарен, Александр Романович. Мне кажется, что вы бы спокойно могли тренировать ребят из Москвы и завоевывать с ними славу.
– А мне слава не нужна была. И Москва не нужна. Мне нужны мои здешние парни. И распечатанные на принтере грамоты.
Отчего-то чувство стыда пробрало меня. Я склонил голову. Каким же все-таки особым человеком был наш тренер! Приблизившись к нужному кабинету, Александр Романович громко постучал в дверь, после чего открыл ее, пропустил меня, и, наконец, вошел внутрь сам. Физичка снисходительно осмотрела нас, буркнула: «Туда поставьте», указывая на лаборантскую. Мы послушались, выполнили ее прихоть. Затем она вновь пригляделась к нам и сказала: «Вы бы хоть отличников в помощники брали, Александр Романович. Этого-то куда… Ну, спасибо вам, благодарю». Неприятно было слышать эти слова. Когда тебе тоскливо, то каждое слово с нелицеприятной окраской еще сильнее мажет душу. Александр Романович не растерялся, посмотрел на меня, затем на физичку и ответил: «Этот мальчик искреннее всех отличников. Цените его помощь». Физичка только подняла брови от удивления и принялась дальше подчеркивать что-то в учебнике по астрономии.
– «Все негативное давление, все проблемы – это возможности для роста». Слова Коби Брайанта. Помни это. – сказал Александр Романович, когда мы вышли из кабинета.
А потом ко мне как-то раз подошла Марго – и после мое негативное состояние только усугубилось. Я был тогда вял. И Марго не могла этого не заметить.
– Ты чего такой убитый? Что-то случилось? – с этого начала она разговор.
– Ничего особенного. – улыбнулся я, но улыбка эта была болезненной; мне стало от нее противно, и я поспешил расслабить скулы. – Я приболел. Не обращай внимания.
– Следом за Нелей… – эти слова осколками прорезались в мою кожу.
– Типа того.
– Короче, к сути, ты не обижайся, я очень тебе благодарна, все мы тебе благодарны, весь наш коллектив, но я вчера приняла решение, что если мы поставим вальс всем классом, то это будет провал. Посуди сам, ты все прекрасно видишь, половина не ходит, другая половина не заинтересована… Случится позор, если мы станцуем вот таким составом; поэтому я решила отобрать пять пар, и, так получается, твоя помощь больше не нужна, наших хватит…
Я даже и не знал, как мне реагировать на это. Просто молчал. Мне хотелось уже заплакать, хотя плакал я всегда редко. Я ощутил пустоту. Все, что приносило мне удовольствие, все что я любил – рушилось у меня на глазах. По моему лицу, наверное, было видно мое состояние.
– Ты извини, пожалуйста, ты такой молодец. Больше всех наших пацанов выкладывался. Дай я тебя обниму… – она обняла меня и прижалась, мои руки висели; правую я для приличия положил на ее лопатку. Так мы простояли некоторое время.
Я отстранил от себя привычный мир, перестал общаться с одноклассниками, активничать, дружба моя с Никитой и Саввой ухудшилась, я жил новым миром, вальсом, Нелей, и этот мир меня отверг. Все случившееся начало казаться каким-то пережитым периодом, эпизодом в жизни, даже скорее длинным сном. Я перестал чувствовать себя кем-либо, запутался, затерялся в густом лесу. Если бы я только мог изначально предположить, что все так закончится… Я стал сам по себе. Мне это нужно было. Савва порой пытался со мной поговорить, но я отвечал односложно. Во-первых, отсутствовало само желание, а во-вторых, мне было стыдно перед ним и Никитой. Я не мог просто взять и начать общаться как раньше. Маша Савичева тоже не осталась в стороне; она как-то спросила меня о самочувствии. Я хмыкнул, сказал, что все слишком сложно. С каждым звонком на перемену я вечно убегал из класса. Бродил по коридорам. Я даже нашел для себя укромное место. Оно находилось на втором этаже. Неподалеку от туалета. Подсобка технички. Она обычно была закрытой, но я сумел достать ключ. Не помню, каким образом,
