Дело о похищенном медалисте - Наталия Кузнецова

Мы с ним уже говорили на эту тему, но давай спросим снова, — согласился Ромка и устало потер рукой лоб: — А маме с папой что сейчас скажем?

Правду. Что Банга искали. Они должны понять, как это важно.

Когда брат с сестрой вошли в дом, Валерия Михайловна лишь молча покачала головой. Лицо у нее было расстроенным, а глаза покрасневшими.

Ты что, плакала? Из-за нас, да? Пожалуйста, не ругайся на нас, — погладила ее по руке Лешка, сама собираясь заплакать, как делала это сегодня уже не раз. — Мы все еще собаку ищем. Она очень нужна ее хозяину, он без нее пропадет.

Валерия Михайловна вздохнула и, ничего не ответив, ушла на кухню. Лешка, решив доказать их с Ромкой правоту, побежала следом и заметила, как мама быстро убрала что-то со стола на холодильник, а сверху положила газету. Промолчав, девочка тихо прикрыла за собой дверь, а через некоторое время вернулась на кухню и заглянула под газету. На холодильнике лежала ее собственная книга — повесть Гавриила Троепольского «Белый Бим Черное Ухо».

Глава XIII

В ГОСТЯХ У ЛАНЫ

На следующий день в школе Лешка буквально ни на чем не могла сосредоточиться. На первом же уроке — а это была география — она пропустила мимо ушей вопрос учительницы и поднялась с места лишь тогда, когда та постучала указкой по столу и повысила голос:

Северцева Ольга, проснись, я к тебе, к тебе обращаюсь!

Покраснев, Лешка пробормотала что-то невразумительное и села. Пожалев вдруг ставшую нерадивой, в общем-то, неплохую ученицу, учительница не стала в конце учебного года выводить ей двойку в журнале, пообещав снова вызвать на следующем уроке.

И о чем ты все время думаешь? — спросила Светка, с которой они сидели за одним столом.

Лешка с трудом ее расслышала.

А? О твоей новой подруге. Как она?

Ответив так Светке, Лешка нисколько не лукавила. Ведь если бы не Лана, она бы не встретила у Светкиного подъезда Банга, за которого у нее вконец изболелась душа. И еще они с Ромкой не узнали б ничего о краже фарфора, и не познакомились бы с Матвеем Юрьевичем, который не подозревает о том, что его любимый пес мучается неизвестно где, и вообще бы никуда не бегали и не ездили, и сидела бы она сейчас выспавшаяся и подготовленная к уроку. А то ж пока она вчера выгуляла Дика, пока они с Ромкой рассказали обо всем по телефону Венечке, а потом еще и Арине, пока она описала все события в письме Артему и отослала его по электронной почте в Англию, наступила глубокая ночь, и мама погнала их с Ромкой спать. Какие уж тут уроки!

А я к Лане сегодня в гости еду. Хочешь со мной? — великодушно предложила Светка.

Лешка качнула головой.

Я бы с удовольствием, но мне некогда.

А жаль. У нее дома так классно, так здоров-ски! Видела б, сколько у них картин! Как в музее. Ее отец собирает всякие красивые вещи. Мы с ним недавно гуляли по Москве, в антикварный магазин заходили, он там себе кое-что приглядел, а потом еще и в кафе посидели на Старом Арбате. Знаешь, как клево было!

Лешка вдруг очнулась и выпрямилась.

А что собирает ее отец? Кузнецовский фарфор у них тоже есть?

У них все есть, — восторженно прошептала Светка.

Вообще-то я тоже хотела бы к ней сходить. Только после школы мы с Ромкой должны в больнице одного человека навестить. А потом, если ты меня подождешь, вместе поедем к твоей Лане.

В больницу они с Ромкой явились раньше срока, положенного для визитов, но, к счастью, у входа им снова встретилась знакомая нянечка.

Слышала, что вашего Матвея Юрьевича скоро выпишут, — ничуть не порадовала брата с сестрой бойкая старушка. Она провела их в больничный корпус через другой вход и сама заглянула в палату. — Сразу видно, что на поправку пошел.

— Спасибо, что навещаете старика, — поднялся навстречу детям Матвей Юрьевич. Глаза у него блестели, выглядел он моложе своих лет и пребывал в прекрасном расположении духа. — Как там мой Банг поживает?

Нормально, — глядя в сторону, ответила Лешка.

А меня должны вот-вот выписать. И знаете, что я сделаю в первую очередь? Возьму Банга и поеду с ним в лес, на наше озеро. Честно говоря, мечта об этом и поддерживала меня все это время. Когда мне стало совсем плохо, я подумал о том, что ему без меня будет еще хуже, и потому приказал себе выжить и выздороветь. Человек на многое способен, особенно когда у него есть в жизни цель, а еще близкие существа, которым он нужен.

Слушая Матвея Юрьевича, Лешка то краснела, то бледнела. Неужели все его мечты скоро рухнут? Лучше б он еще поболел. Она перевела глаза на брата. Сосредоточенно нахмурив брови, Ромка бесцеремонно перебил коллекционера:

А вы случайно не знаете Антона, который живет в Санкт-Петербурге?

Нет, — удивился Матвей Юрьевич, — а почему я должен его знать?

— Ну, он тоже коллекционирует фарфор. Аринин отец усмехнулся.

Знаешь, сколько на свете коллекционеров фарфора? Вряд ли где ты найдешь их список.

И у вас нет и никогда не было знакомых, которым нравилась ваша коллекция и они хотели бы ее приобрести? — зашел с другого бока Ромка. — Не имея заказчика, какой смысл воровать вашу посуду? Ведь в антикварный магазин ее не снесешь — милиция засечет, и на рынке ее не загонишь. За границу такие вещи тоже трудно вывезти.

Ты рассуждаешь, как заправский сыщик, — с уважением взглянул на него Матвей Юрьевич.

Да мы… Да я…

Но Лешка, как и в прошлый раз, не дала Ромке возможности похвастаться. Она наступила ему на ногу, и он, потупив глаза, лишь скромно сказал:

— У меня есть кой-какой опыт в таких делах. А Кузнецов, подумав, произнес:

Ты, конечно, прав. Одного такого человека я знал когда-то. Вот у кого громаднейшая коллекция! Моя ей, особенно сейчас, без врубелевского блюда, и в подметки не годится. А теперь, спустя годы, она у него, наверное, еще больше стала. Все ему тогда было мало, все чего-то приобретал, искал, суетился. Впрочем, что я говорю, для нормального коллекционера добывать все новые и новые экспонаты — норма. А как он хотел у меня это самое врубелевское блюдо купить! Но я наотрез ему отказал. Только это давно было, лет пятнадцать тому назад, и с тех пор я об этом человеке ничего не слышал. Говорили, что он в другой город вместе со всей своей коллекцией переехал, к сыну. Если только жив еще. Он старше меня лет на десять-пятнадцать, наверное.

И куда он переехал? В Петербург? — вскинулся Ромка.

Чего не знаю, того не знаю.

А как его звали?

Федором. Федором Григорьевичем,

А фамилия у него… Нет, этого я теперь не вспомню.

И как же его теперь искать?

Понятия не имею. Разве что объявить всероссийский розыск. Шучу, — улыбнулся Матвей Юрьевич.

А больше вы никаких коллекционеров не Помните?

Было еще двое знакомых перекупщиков, я о них следователю сказал, их уже проверили, они чисты. Еще у меня есть один хороший друг, он меня навещал здесь, в больнице, я ему полностью доверяю. К тому же он давно охладел к собирательству.

Тогда мы пойдем. Скорейшего вам выздоровления!

Ромка встал и потянул Лешку за руку. Матвей Юрьевич взглянул на расстроенное лицо девочки и сказал:

Не огорчайся. Ты видишь, я давно перестал переживать из-за этих чашек и блюд. Было бы здоровье, остальное все приложится.

Девочка через силу улыбнулась.

Я вам желаю поскорее отсюда выйти. — А сама подумала: «И вовсе я сейчас ему этого не желаю. Пусть лежит, пока не найдется Банг».

И когда они с Ромкой вышли на улицу, Лешка оглянулась на больничные окна и в ужасе воскликнула:

Ой, Рома, он же умрет, когда узнает, что его Банг пропал!

Надо искать список коллекционеров, — сказал Ромка, — и среди них — некоего Федора.

Ты что, шутишь? Он же сказал, что такого списка не существует.

Я что, не понимаю? Просто я так выразился, имея в виду фигуральный список. Короче, нам надо выйти на людей, у которых есть друзья-коллекционеры, глядишь, в их цепочке найдется кто-нибудь нужный. И все же я никак не пойму: почему до сих пор, по крайней мере, до вчерашнего дня, этот фарфор никуда не девали, а прятали на старой даче? Может быть, этот Федор или кто там еще тоже в больнице лежит?

Кто его знает? — пожала плечами сестра.

Вернувшись домой, Лешка погуляла с Диком и стала собираться к Светке. А ее брат засел за телефон. И она услышала, как он говорит: «Будьте добры, пригласите, пожалуйста, Антона. Нет дома? Вы меня не знаете, но я звоню по поводу фарфора. Какого? Кузнецовского. Ну, эта такая династия была почти сто лет тому назад, которая посуду разную делала. Вспомнили, да? Вы, наверное, знаете. Ну извините».

Слышь, Лешка, это я в Питер звонил. И тетка даже не сразу врубилась, о каком таком фарфоре я говорю. Значит, они не коллекционеры, и Антон отпадает. А жаль, да? — Ромка взглянул в блокнот и снова застучал по телефонным кнопкам. Теперь он, разумеется, звонил в Воронеж.