Хрупкие фантазии обербоссиерера Лойса - Анатолий Вишевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При слове «герцог» парень встрепенулся; его глаза блеснули, а рука схватилась за то место, где за поясом мог бы находиться нож. Но ни ножа, ни пояса на Андреасе не было.
– Он поменял мне имя, поэтому слуга в гостинице сказал, что меня там нет. Я ведь говорил тебе, что меня зовут, – мастер на секунду запнулся, вспоминая имя, которое не произносил много лет, – Жан-Жак! А теперь я Иоганн Якоб.
От переполнявших его чувств мастер говорил горячо, забалтывал слова. Он верил, что сможет все объяснить и что, выслушав его, Андреас поймет: произошло недоразумение. Все встанет на свои места, и время вернется к этому крутому крыльцу и к тому моменту, когда у мастера и паренька все было впереди.
– Куда ты пойдешь, Андреас?
– Я не Андреас.
– А кто?
– Никто. И мне некуда идти.
– Можешь жить у меня, места хватит.
Парень колебался; он смотрел на Иоганна Якоба исподлобья, как будто ожидал подвоха. Наконец вздохнул и поднялся со ступени.
– Я тут близко, за углом. Домик снимаю, – засуетился мастер, – у фрау Зиглер, вдовы старейшины резнического цеха.
Андреас шел, прихрамывая на правую ногу, и всю дорогу молчал, но счастливый Иоганн Якоб не чувствовал неудобства. Он что-то рассказывал, смеялся и все повторял имя, которое многие годы произносил только в мыслях. Вновь озвученное, оно звенело в сухом знойном воздухе, и мастер радовался, что парень отзывается на него.
– Хочу предупредить тебя, что я живу с твоей Мартой – нашел ее с ребенком на улице. Мы женаты, но только для людей – мы не спим вместе, – сказал Иоганн Якоб. Андреас молча посмотрел на мастера.
Марта с Андреасом Иоганном развешивали во дворе белье. Увидев их, женщина застыла, сжав в руках мокрую сорочку.
– Марта, это Андреас – не узнала?
Хотя кто мог узнать в зловонном инвалиде озорного веселого паренька, продававшего апельсины?
– Здравствуй, Марта, – сказал Андреас, пристально глядя на молодую женщину. – Я вернулся. Я, твой Андреас. Ведь ты узнаёшь меня?
Из горла Марты вырвался сдавленный стон, и она закрыла лицо руками. Мальчик в страхе прижался к матери.
– А это твой сын, Андреас Иоганн, – указал мастер на дрожащего ребенка.
– Мальчик не мой, – отрезал Андреас и спросил: – Где я буду спать?
Они вошли в дом.
– Смотри, это моя комната, а это кухня. Здесь Марта с сыном.
– Мальчик не мой, – повторил Андреас. – Он твой. Я буду спать на кухне, на полу. А мальчик пусть уходит.
– Конечно!
Андреас говорил грубо и вел себя как хозяин. Но Иоганн Якоб ни секунды не сомневался, что, если ему придется выбирать между этим постаревшим заросшим мужланом и своей счастливой сытой жизнью, он выберет Андреаса.
Иоганн Якоб перетащил тюфяк Андреаса Иоганна в прихожую; Марта эту ночь решила провести с сыном. А Андреас рухнул на кухонный пол и тут же уснул.
Ночью мастер не сомкнул глаз и был как в лихорадке. А как только наступило утро, он сходил в лавку и купил Андреасу льняную рубаху, чулки, панталоны, камзол и башмаки. Иоганн Якоб даже подумал раскошелиться на кафтан, но, рассудив трезво, решил отложить – стояло лето. Также раздобыл на рынке тюфяк, набитый перьями, – хотя и он, и Марта, и Андреас Иоганн спали на соломе.
Когда Иоганн Якоб пришел домой с покупками, Андреас еще спал. Проснулся он только к вечеру. Мастер приказал Марте согреть воду и предложил Андреасу помыться в лохани – дал ему мыло, острый нож и гребень. Тот еле держался на ногах, но от помощи Иоганна Якоба и Марты отказался. Мылся он долго. Мастер уже стал беспокоиться, но вот дверь отворилась, и парень босиком вышел во двор. Нож, соскоблив бороду, оставил на лице кровавые подтеки, длинные волосы были вымыты и вычесаны. В новеньких рубашке, панталонах и камзоле чистый Андреас напомнил Иоганну Якобу того парнишку, которого он встретил на рынке семь лет назад, – но что-то беспокоило мастера, не позволяло полностью насладиться свалившимся на голову счастьем.
«Ну, конечно, – догадался Иоганн Якоб, – это от того, что у него на правой ноге нет пальцев!»
– Что случилось? – вырвалось у мастера.
– Война, – криво ухмыльнулся Андреас и подмигнул Марте. Та вспыхнула и отвернулась.
Больше к разговору о ране они не возвращались. В последующие недели Андреас не стал более разговорчивым: иногда он отвечал на вопросы о своих скитаниях, но сам к мастеру не обращался и о войне никогда не рассказывал. Андреаса Иоганна он просто не замечал, с Мартой говорил развязно, а с Иоганном Якобом был сдержан и старался не смотреть ему в глаза.
С первых же дней мастер стал уговаривать Андреаса показаться врачу: гной не переставал сочиться из раны. Сначала парень молча отворачивался, а потом стал отвечать, что ему ничего не поможет. Иоганн Якоб все же позвал доктора Флаха, сказав, что Андреас – родственник Марты, который только сейчас вернулся с войны.
Доктор осмотрел рану и нахмурился:
– Кто делал тебе ампутацию?
– Пушечное ядро, – засмеялся Андреас.
– И что, все время течет гной?
– Иногда перестает. Но ненадолго.
Доктор кивнул:
– Попробуем лечить. Надо купить в аптеке Acidum Sulfuricum Delutus.
Флах присел к кухонному столу, вынул из сумки дорожный письменный прибор и на осьмушке листа выписал рецепт.
– Протирать два раза в день. Будет печь, – обернулся он к Андреасу.
– Вытерплю как-нибудь, за меня беспокоиться не надо! – огрызнулся парень.
Иоганн Якоб вышел во двор проводить друга.
– Неприятный тип. Но это не мое дело. А вот по медицинской части его шансы плохи. Думаю, ногу придется ампутировать. Заражение зашло слишком глубоко.
Когда Иоганн Якоб купил и принес лекарство, Марта решительно отобрала у него бутылочку и, не обращая внимания на грубые крики Андреаса «убрать от него грязные руки шлюхи и убираться ко всем чертям», тщательно протерла рану раствором и завернула ногу в чистое полотно. Она стала делать это каждое утро и каждый вечер – и раствор помог: гной перестал течь, и рана стала затягиваться. Ученый доктор ошибся – обошлось без ампутации.
В тот же день Марта пришла к Иоганну Якобу и, потупив глаза, попросила прибавить четверть талера к недельному бюджету на провизию.
– У нас сейчас четыре рта, а Андреас молодой, ест много. И ему мясо надо – без этого не поправится.
Мастер добавил полталера. Он понимал, что жалованья сейчас будет недоставать и придется тратить то, что он накопил за прошедшие годы.
К вечеру у Иоганна Якоба получилось записать расходы за последние несколько дней.
