Сорок пятый - Иван Конев

 В течение февраля враг несколько раз прощупывал наши силы на южном крыле. В ряде пунктов он пытался переходить к активным действиям, и все это время непрерывно продолжал улучшать свои оборонительные рубежи.

 За пять недель немцам удалось кроме укреплений полевого типа и инженерных заграждений на переднем крае создать у себя в тылу довольно прочные узлы сопротивления, подготовить к длительной обороне большинство населенных пунктов и даже отдельные дома. Густая сеть построек позволяла врагу практически перекрывать артиллерийским и ружейно-пулемётным огнём все, или почти все, разделявшее их пространство. В промежутках между отдельными пунктами были вырыты траншеи, оборудованы запасные огневые позиции. По данным нашей авиаразведки, оборона немцев простиралась здесь в глубину на двадцать — двадцать пять километров.

 В этой операции нам предстояло расправиться с очень плотной и заблаговременно подготовленной к обороне группировкой.

 Планируя Верхне-Силезскую операцию, мы рассчитывали прежде всего на окружение той части немецко-фашистских войск, которые располагались на самом оппельнском выступе и непосредственно в Оппельне. Кстати сказать, этот город ещё со времени прошлых боёв остался на линии фронта — половина у нас, половина у противника.

 Для достижения намеченной цели нами быта созданы две ударные группировки, Северная и Южная. В Северную входил один корпус 5-й гвардейской армии, вся 21-я армия, 4-й гвардейский танковый корпус и 4-я гвардейская танковая армия. Южная, или Ратиборская, группировка состояла из 59-й и 60-й армий, которым из резерва фронта были приданы 93-й стрелковый, 7-й гвардейский механизированный, 31-й танковый корпуса и 152 я отдельная танковая бригада. Помимо всего этого обе группировки получили достаточное артиллерийское усиление.

      Сроки подготовки операции были довольно сжатые, но мы сумели организовать все надлежащим образом. Особенное внимание было уделено инженерному обеспечению операции. Мин перед нами оказалось вдоволь. Немцы навалили их всюду, где только можно. В сочетании с весенней распутицей и пересеченной местностью минные заграждения представляли серьёзное препятствие для наступления. А потому и общевойсковые, и танковые соединения были заранее насыщены сапёрами, располагавшими соответствующим инженерным имуществом.

 Прорыв обороны противника проходил в трудных условиях, в несколько замедленном темпе. Наша Северная группировка в течение первого дня операции прорвала фронт на участке восемь километров и продвинулась вглубь тоже на восемь километров. Теперь нам казалось это недостаточным. Прошли те времена, когда прорыв за день на глубину восемь километров считался крупным достижением. В Висло-Одерской операции, например, мы уже в первый день прорвали оборону противника на глубину пятнадцать — двадцать километров и вскоре вышли с танками на оперативный простор. После этого, естественно, восьмикилометровое расстояние, преодоленное армиями Гусева и Лелюшенко в самом начале Верхне-Силезской операции, нас уже не устраивало.

 В действительности же здесь была своя специфика, и такой подход к оценке действий войск являлся не вполне справедливым. Нашим войскам стоило большого труда пройти эти восемь километров через плотные боевые порядки противника по сильноукреплённой местности, с густой сетью населенных пунктов. Это была хорошая, боевая, заслуживавшая одобрения работа.

 Конечно я, как командующий фронтом, был недоволен тем, что пройдено меньше, чем предполагалось, однако в душе понимал: при таких относительно незначительных темпах продвижения люди отдали все, что было в их силах. Не хотелось даже упрекать Дмитрия Николаевича Гусева, одного из опытнейших и образованнейших командармов, допустившего в начале операции невольный просчет.

 Рано утром, когда передовые батальоны 21-й армии начали атаку и, быстро преодолев первую траншею, на ряде участков уже ворвались во вторую, Гусеву показалось, что можно сократить наполовину интенсивность артиллерийского огня. У него создалось впечатление: и при минимальном артиллерийском сопровождении гитлеровцы будут сбиты с занимаемых ими позиций. Командарм решил сэкономить боеприпасы, с которыми у нас все ещё было туго. Он рассчитывал использовать их с большей эффективностью на последующих этапах наступления.

 Справедливости ради надо сказать, что для такого решения у командарма были основания. В первый период решение казалось правильным не только ему, но и мне.

 Ведь войска 21-й армии довольно легко овладевали вражескими позициями. Но прошло некоторое время, и наступление начало замедляться. Выяснилось, что наша артиллерия подавила далеко не все огневые точки противника, в особенности противотанковые. Многие из них вообще оказались для нас неожиданностью: закопанные танки, самоходки и противотанковые орудия, спрятанные в населенных пунктах. Их было трудно зафиксировать с воздуха, а наземная войсковая разведка за короткий срок подготовки к операции не сумела выявить во всех подробностях систему вражеского огня.

 А тут ещё эта попытка сэкономить боеприпасы! За неё мы поплатились не только утратой темпа наступления, но и излишними потерями материальной части

 4-й гвардейской танковой армии, взаимодействовавшей с армией Гусева.

 Подобные невольные, поначалу отнюдь не очевидные, просчеты на войне случаются время от времени даже с очень опытными военачальниками, обладающими тонким пониманием обстановки и большим боевым опытом. А Дмитрия Николаевича Гусева я всегда считал именно таким военачальником. И коль скоро здесь зашла речь о частной его ошибке, мне хочется хотя бы коротко охарактеризовать в целом личность и деятельность этого незаурядного советского генерала.

 Гусев прибыл к нам с Ленинградского фронта. Там он успешно воевал в роли начальника штаба фронта и командовал 21-й армией. У нас, на 1-м Украинском фронте, он начал свою боевую деятельность с Висло-Одерской операции. Его армия очистила от врага всю северную часть Силезского промышленного района. Гусев действовал при этом образцово, очень организованно, умело, приняв близко к сердцу требование сохранить Силезский промышленный район от разрушения.

 С такой же основательностью и упорством Гусев действовал и во время Верхне-Силезской операции. Опираясь на свой хорошо подготовленный и сработавшийся штаб, он отлично организовал управление боевыми действиями армии сверху донизу.

 По своему характеру это был человек и активный, и неторопливый одновременно, отличался рассудительностью и твердостью, умел трезво взвешивать обстановку в целом, но и не выпускал из поля зрения те особенные, неповторимые частности, которые существенны для той или иной операции или боя. Очень ценил мнение ближайших своих соратников, в особенности члена Военного совета армии Василия Павловича Мжаванадзе.