Пус Мидун (СИ) - Михаил Рыбка

Ну, вот же, в чем дело! Закрейздо попытался запретить Мидуну посягать на жизнь Наусы Блоходаровой-Кисинской! Да по какому такому праву, позвольте узнать? Кот, сопровождая свои умозаключения вопросительным мяуканьем, осмотрелся и только теперь понял, как далеко от поселка ушел. Он сам не осознавал, куда занесли его лапы, следуя лишь пустому внутреннему вопросу. Но теперь ответ был найден. Пус даже не заинтересовался приездом этой Наусы, пока ему об этом не сообщили. Притом сообщили с намеком на запрет, чего его естество не могло стерпеть.

Внутренний конфликт был разрешен чрезвычайно быстро, и мозг бешено заработал. Глаза сощурились, нос втянул воздух и по запаху быстро подсказал кратчайшую дорогу к поселку. Напряженный, словно стрела, хвост трубой взмыл в небо, а затем отклонился назад и замер вдоль тела, предупреждая всех вокруг, что Пус Мидун выходит на охоту.

– В пустыне пошел дождь, – сообщил сам себе Пус и в два огромных прыжка преодолел берега озера вместе с опушкой, снова окунаясь в лес, который вел себя так тихо, как только мог. Несколько раз кот пересек виляющую тропинку, совершенно не удивляясь, почему это она оказалась проложена не напрямик. Так ведь гораздо короче... Его мышцы только добавили ходу, когда он проносился над тем местом, где когда-то в беспамятстве распял кабана. Через минуту остались позади кусты, в которых прятались крыса Прокоп с женой из-за своих ложных переживаний. Пронеслись мимо первые дома с ветхими крышами, похожими на проломленные черепа. Мелькали напуганные местные жители, не успевшие предупредить друг друга о надвигающейся угрозе. Кот лишь проносился мимо них на бешеной скорости, прижимая уши к голове и видя перед собой только одну цель: дом Порфирия Закрейздо. До него осталось пробежать лишь половину улочки, всего десять прыжков.

Словно шаровая молния Пус Мидун влетел во двор Порфирия и с наскока развалил доселе прочно стоявшее строение, предназначенное для хранения зимних запасов дров. Поленья и щепки полетели во все стороны, как будто это были брызги воды, стряхиваемые с шерсти каким-то могучим огромным мокрым животным. Едва затормозив, кот изменил траекторию и сходу вышиб дверь в хибарку удава. Но далеко пролезть коту не удалось, хибарка была лишь немного выше половины кошачьего роста. Понимая, что сейчас застрянет, Пус дал задний ход, когда внезапно обнаружил, что еще влетая в жилище, придавил несчастного удава выбитой дверью. Тот как раз подполз посмотреть на апокалипсис, пришедший в его двор, но даже не успел ничего подумать, прежде чем дверь, вырванная хищной мордой, накрыла Порфирия до кончика его обрубленного хвоста. Недолго думая, Пус ухватил удава за хвост зубами и рванул из-под обломков. Раздался неприятный хруст – кот увидел, что голову Закрейздо все еще сдавливала дверь, на которой он стоял. Подавшись снова назад, Мидун освободил дверь от своего веса и снова дернул тело удава на себя. На сей раз оно с легкостью высвободилось и полетело куда-то в сторону, зарывшись в сугроб.

– Стоять, братец! – яростно зашипел кот. – У меня к тебе дело есть!

Однако удав и не смог бы никуда деться при всем желании – у него был сломан позвоночник ближе к голове. Пус это обнаружил сразу, как только выудил его из сугроба. На спине Закрейздо под кожей виднелась солидная по размерам выпуклость, которая в таких случаях означала только одно. Больше этот удав ползать не сможет. Сам Порфирий находился в состоянии глубокого шока и совершенно не отдавал себе отчет в том, что сейчас произошло. Полминуты назад он мирно полз из кухни в гостиную, когда вдруг услыхал шум на дворе. А вот сейчас он со сломанными костями ощущает, как когти кота все глубже и глубже проникают в его горло, а он смотрит в пасть самому страшному жителю своего поселка. Лишь спустя бесконечно долгие мгновения до него дошло, что раскаты грома в его ушах – это крик Мидуна, который требовал сказать, где живет Науса.

– Где она?! – Пус снова сотряс голову удава сильным ударом лапы и еще глубже запустил когти в его плоть.

Порфирий лишь удивленно уставился на душегубца и вытянул свой длинный мерзкий язык.

– Да говори же ты, выродок змеиный!

– Ой-ви! – раздалось откуда-то из-за спины кота. Повинуясь охотничьему инстинкту, тот молниеносно повернул голову и увидел соседку Порфирия, свинью Гену, которая каменным истуканом замерла возле низкого забора, разделявшего ее участок и двор Закрейздо. Она цокнула копытцами и снова заорала с примесью поросячьего визга:

– О-о-о-о-о-ой-ви-и-и-и-и!..

Пус с досадой огляделся по сторонам. Его мозг требовал жертвы, но ни Порфирий, ни это копытное млекопитающее не удовлетворило бы его потребности, и он это понимал. Ему совершенно не хотелось сейчас тратить время на то, чтобы отправить парочку жителей в вечный сон, для этого будет другое время и другое желание. В этот момент ему надо было лишь узнать, где поселилась Науса, о чем он сразу же спросил Гену. Но свинья не отличилась адекватным поведением и снова цокнула копытцами.

– О-о-о-о-о-о-о-о-о-ой-ви-и-и-и-и-и-и-и-и-и! – визг, словно снежная лавина пронесся по ушным туннелям Пуса Мидуна и многочисленным эхом спустился во все уголки поселка.

Пус Мидун резко изогнулся и, что было мочи, запустил полудохлым удавом прямиком в свиную рожу, в ее разверзнувшуюся, словно жерло вулкана, пасть, готовую к извержению новой порции противного пульсирующего визга. Это помогло делу, и свинья от удара завалилась на бок, хрипя и давясь снегом и... удавом.

– Чтоб вы все издохли, – задыхаясь от ярости, прошипел Пус. В одно мгновение он преодолел двор Закрейздо и перемахнул за забор, чтобы раствориться за ближайшими домами. Его целью была Науса Блоходарова-Кисинская. И он шел ее искать.

Глава 3

Спустя некоторое время после бессмысленных метаний по поселку Пус Мидун немного успокоился и остыл. Науса жила в одном из брошенных домов, больше ей поселиться было негде. Ярость, как уже давно понял Пус, не была самым лучшим союзником в деле поимки желанной жертвы. Следовало сбавить шаг, осмотреться, принюхаться, послушать свой инстинкт, который редко обманывал бывалого охотника. Если до событий во дворе Порфирия поселок казался вымершим, то теперь постороннему наблюдателю могло показаться, что он начал разлагаться. Жители тряслись в закупоренных хибарках, некоторые вообще стали прятаться в подвале, если таковой у них имелся. Исчезли даже последние отголоски существования жизни – дымок из ветхих дымоходов словно не желал будоражить парализованную реальность и ютился где-то в изгибах труб. Кот оглядывался и облизывался, но никак не мог взять в толк, что ему делать дальше. Сердце и некое подобие кошачьего «я», словно стояли на распутье десятка дорог.

Среди его спутанных мыслей быстрее всех, будто босиком по льду, бежала мысль о необходимости допросить кого-то, кто мог быть в курсе, где найти эту самую странную гостью из ниоткуда. Но даже вопрос о поиске нужного свидетеля загонял его ум в тупик. Тот самый ум, который буквально недавно блистал остро наточенной гранью жестокости, освещенный высшей идеей и мыслю о новой жертве! Болезненное желание напиться чужого страдания куда-то ушло, остался лишь след, бороздой пропахавший воспаленное сознание животного. Не так и велик этот поселок, однако он был намного больше возможностей кота принять решение в данный конкретный момент. «Тучун с ним!» – подумал Пус и сел в снежный сугроб.

Несмотря на то, что стояла середина зимы, снег был очень мягким и рыхлым, поддаваясь солнечным лучам, терял свою силу, собираясь растаять вовсе. Солидные проплешины оголяли прошлогоднюю жухлую траву, брошенную природой на съедение заморозкам. Словно оставленный своим телом на произвол судьбы, мозг кота полностью потерял ориентир и решил закрыться в себе, игнорируя внешние раздражители. Ему захотелось уснуть, прямо здесь, совсем рядом с базарной площадью. Удушливая волна сонливости своей бесконечной массой навалилась Пусу на спину, придавила его к земле и закрыла веки. Кот просто уснул, подобрав под себя конечности. Но спать ему довелось недолго. Огромная ворона, размером почти с кота, ступая осторожно, словно между раскаленных угольков, подкралась к животному, имея все основания полагать, что оно издохло. Любопытство, присущее этим птицам, стирало границы между опасностью и желанием жить, толкая ее клюнуть валяющееся тело в череп. Что и случилось, едва она подобралась к Мидуну. Раздался глухой звук, словно обухом топора ударили по толстому бревну. Кот продрал глаза и с диким мяуканьем ринулся бежать в одну сторону, а ворона, удовлетворив свое любопытство сполна, стала на крыло и понеслась в противоположную.

– Тьфу ты, тварь пернатая, – посетовал Пус, отирая лапой выступившую на голове кровь. Неприятное пробуждение вызвало в нем чувство раздражения и досады. День с самого начала не задался и собирался вскоре вовсе кануть в прошлое. Сегодняшнее буйство жажду не только не утолило, но и раззадорило ее. Наступили ранние зимние сумерки, которые развели дневную палитру мрачными синими и серыми красками.