Девичий мирок - Элизабет Мид-Смит

– Ты должна помочь мне, Эстер. Ведь это ужасное, возмутительное мошенничество. Какая низость! Рыться в моем столе, выкрасть работу, над которой я столько трудилась, безжалостно исказить мой изящный, могу сказать гениальный… да, гениальный слог… Эстер, что же ты молчишь? Уставилась на меня и молчишь!

– Я поражена… Почерк совсем как твой.

– Мой почерк? Да ты с ума сошла! Это жалкое подражание моему почерку. Ты могла бы, кажется, знать мой почерк. Ты, которой я доверяла, которую отличала, потому что думала, что между нами есть родство душ, ты говоришь такие нелепости, что это мой почерк. Посмотри хорошенько, Эстер Торнтон, разве я пишу такое «т»? А это «б» с завитушками! Я согласна, что посторонний человек может, пожалуй, найти сходство, но не ты, Эстер! Я этого от тебя не ожидала.

Эстер, разглядев внимательно «т» и «б», была вынуждена признать, что Дора так не пишет.

– Это ловкая подделка, – продолжала Дора. – Столь злобное намерение повредить ближнему может быть свойственно только низкой душе. Эстер, здесь в последнее время процветает несправедливость, но шутить с собой я никому не позволю. Эта история непременно должна быть расследована. Если нужно, я попрошу вмешаться отца. Нанесенное мне оскорбление не должно остаться безнаказанным. Я сейчас же все расскажу мисс Гуд и мисс Дейнсбери, а миссис Виллис узнает по приезде, какую змею в лице Энни Форест она пригрела на своей груди.

– Постой, Дора… – Эстер тоже вскочила с места.

Внезапная догадка пронизала ее мозг, и она собиралась заговорить, но одно обстоятельство удержало ее: издали она увидела Нэн, бежавшую с распростертыми объятиями навстречу Энни. Энни наклонилась, и детские руки обняли ее за шею. Потом Энни пошла дальше, а девочка долго смотрела ей вслед и только потом подала руку няне. Вся сцена заняла не более минуты, но этого было достаточно, чтобы сердце Эстер замерло. Она скорбно поджала губы и снова села.

– Что с тобой Эстер? Ты что-то начала говорить. Ты что-то знаешь? – допрашивала Дора.

– Я только хотела сказать, что у тебя нет доказательств вины Энни Форест.

– Уж не собираешься ли ты защищать эту гадкую девчонку? Я удивляюсь тебе, Эстер. Она чуть не убила твою сестру, украла у тебя ее любовь… Ты видела, как сейчас Нэн к ней бежала? Никогда она не целовала тебя так горячо!

– Да-да, я знаю, – Эстер отвернулась и прижалась лбом к холодным перилам.

– Этти, справедливость будет восстановлена, когда эту особу исключат из школы, – с этими словами Дора погладила Эстер по плечу, взяла подложное сочинение и вышла в сад.

Глава XXXI. Добрые и злые ангелы

Эстер осталась в тенистой беседке одна. В этот чудный весенний день, когда птички так сладко пели и легкий ветерок освежал горячие щеки, в ее душе происходила борьба добра со злом.

У Эстер было много недостатков, но она была честной и правдивой девочкой. Никогда в своей жизни она не лгала. Она очень хорошо понимала, но без трепета не могла даже думать о том, что в ее власти оправдать Энни. Трудно было представить себе, как глупой Сьюзи Драммонд удалось придумать столь сложный план, но если бы Эстер рассказала, что видела прошлой ночью, это, конечно, привело бы к дальнейшим разоблачениям. Тогда, без сомнения, отыскался бы ключ к необъяснимой истории с карикатурой на миссис Виллис и ко многим другим событиям. Эстер, будучи неглупой девочкой, тотчас припомнила все странные поступки Сьюзи, когда она была ее соседкой по комнате, ухищрения, к которым она прибегала, чтобы проснуться, когда ей было нужно, – и, сведя все это воедино, поняла, что разгадка таинственных происшествий у нее в руках.

В прежнее время Эстер ни на минуту не задумалась бы, как поступить; теперь она была вполне уверена, что источником смуты последнего времени была Сьюзи Драммонд – по необъяснимым причинам, вероятнее всего, по глупости. И стоит ей, Эстер, рассказать об этом, Энни будет полностью оправдана в глазах подруг и начальницы.

Но сделает ли она это? Эстер то краснела, то бледнела, переживая в душе жестокие мучения. Она так искренне ненавидела Энни, так страстно хотела ей отомстить, что колебалась недолго. Она решила молчать, и пусть все идет своим чередом. Подозрение, вероятно, падет на Энни, и она будет исключена из школы. Ни миссис Виллис, ни мистер Эверад теперь не пожалеют ее. А когда она уедет, Нэн снова привяжется к сестре и будет любить только ее одну.

– Совесть не даст тебе покоя, – шепнул ей добрый ангел, но она не послушала его.

– Ты сказала, что хочешь отомстить, зачем же упускать такой случай? – твердил злой дух.

Добрый ангел отлетел, а злой дух восторжествовал – Эстер приняла его сторону.

Глава XXXII. Новые подозрения

Миссис Виллис едва успела вернуться, как ей доложили, что Дора Рассел желает ее видеть. Энни ничего не знала о подмененном сочинении, так как Дора молчала об этом до приезда миссис Виллис.

У Энни и без того хватало забот. Прогулка на «волшебный луг» тревожила ее совесть. Филлис и Нора простудились, а Сьюзи Драммонд сделалась еще флегматичнее и сонливее. После подобных выходок Энни всегда горячо раскаивалась, что не мешало ей приниматься за новые проказы. Будь она одна замешана в этой истории, она бы тотчас во всем покаялась. Но она не могла выдать своих сообщниц.

Все заговорщицы боялись, что старая цыганка раскроет их тайну, и шепотом делились друг с другом своими опасениями. На Бетти они могли положиться – торговка с незапамятных времен была в заговоре с воспитанницами «Лавандового дома». Она всегда ухитрялась доставлять им запрещенную директрисой провизию и относительно сроков уплаты была очень сговорчива. В молчании Бетти девочки были уверены, а вот насчет старой Рэйчел сомневались: как бы не вздумала она сделать из них постоянный источник дохода. Будет, пожалуй, бродить около дома, подкарауливая их и вымогая деньги, а то и расскажет обо всем миссис Виллис.

– Я ужасно боюсь эту Рэйчел, – говорила Филлис с нервной дрожью.

– Мне сделается дурно, если я ее увижу, – вторила ей Нора.

Другие сообщницы носили в кармане деньги, чтобы умаслить цыганку, если она появится.

Однажды после возвращения миссис Виллис Энни прогуливалась по дальней аллее, полностью погруженная в свои сомнения, как вдруг Сьюзи Драммонд и Мэри Моррис бросились к ней, бледные, как полотно.

– Рэйчел! Она там, в кустах, и кивает нам. Пойдем Энни, пойдем, пожалуйста!

– Зачем? Если цыганка намерена выпрашивать денег, я не дам ей ни гроша. Не пугайтесь и не давайте денег. Зачем ей доносить на нас? Ведь она ничего не выиграет от этого.

– Ах, нет, она донесет, наверняка донесет, уверяю тебя, Энни, – заплакала Мэри Моррис. – Пойдем с нами, задобрим ее.

– Погодите. Слышите? Кто-то зовет меня. Это мисс Дейнсбери. Что там случилось?

– Миссис Виллис зовет вас, Энни. Идите к ней в кабинет, – сообщила мисс Дейнсбери, и Энни, крайне удивленная неожиданным приглашением, убежала.

Сознание того, что она поступила дурно, злоупотребив доверием своей начальницы, отразилось на подвижном лице Энни – на нем застыло выражение необычайного смущения. Цыганка также беспокоила ее, хотя при подругах девочка и храбрилась. Приближаясь к дому, она, мучимая угрызениями совести, все больше и больше замедляла шаг.

– Что проку жалеть о том, чего нельзя вернуть, – подумала Энни и вздохнула. – Нет, никогда не быть мне порядочным человеком.

Откинув бархатную портьеру, она вошла в кабинет директрисы. Миссис Виллис, явно очень расстроенная, сидела за письменным столом. Рядом, облокотившись о камин, стояла Дора Рассел, на ее щеках горели красные пятна.

– Подойди ближе, моя девочка, – сказала начальница, увидев Энни.

Первым желанием Энни было броситься ей на шею и признаться в своем проступке, но три соображения удержали ее. Во-первых, она не имела права выдавать подруг; во-вторых, ей не хотелось объясняться в присутствии надменной Доры; в-третьих, миссис Виллис выглядела усталой и расстроенной. Ни за что на свете Энни не решилась бы беспокоить ее в такую минуту. Все эти смешанные чувства были написаны на ее лице. Миссис Виллис посмотрела на девочку с тревогой, а Дора – с торжеством.

– Мне нужно поговорить с тобой, Энни, – начала воспитательница. – В мое отсутствие был совершен дурной и бесчестный поступок.

Энни стала белее снега. Неужели цыганка донесла на них? Заметив ее смущение, миссис Виллис продолжала строгим голосом:

– Я требую правды. Посмотри на эту тетрадь. Узнаешь ли этот почерк?

– Это? Да ведь это твой почерк, Дора, – сказала Энни, совершенно сбитая с толку.

– Нет, не мой, – заявила Дора, но миссис Виллис остановила ее, взяв за руку.

– Предоставьте мне вести разговор, мисс Рассел. Я сумею объяснить, в чем дело. В мое отсутствие, Энни, кто-то совершил отвратительный поступок. Одна из учениц осмелилась открыть стол Доры Рассел, взять сочинение, озаглавленное «Река», которое она писала на премию, и подменить вот этим. Посмотри хорошенько. Можешь ли ты как-то объяснить это?