Символы славян - Ольга Берегова

Насекомые

Насекомые — хтонические существа, воспринимаемые как нечисть (кроме пчелы и божьей коровки) и поэтому подвергаемые ритуальному изгнанию. Для насекомых характерна символическая соотнесенность со скотом. В символике муравьев, блох, вшей, клопов, мух, пчел существенную роль играет признак множественности.

С гадами насекомых роднит дьявольская природа (дьявол сотворил мух, ос, шершней, шмелей), ядовитость (бабочки, пауки, медведки и др.), использование в обрядах вызывания дождя (вши, блохи, пауки, медведки, муравьи). По украинскому поверью, мошки, комары, мухи завелись из пепла; согласно южно-славянским легендам, блохи, мухи и комары произошли из искр от змеиного удара хвостом по углям, блохи — из горсти земли, из праха или пепла змеи, вши — из пыли, пепла, из крови змеи.

У всех славян распространены представления о насекомых как образе души: в виде мухи, бабочки, муравья, жучка душа покидает тело человека во время сна; особенно ведьмы, в виде мухи или бабочки она вылетает из умирающего и посещает родной дом после смерти; светлячков воспринимают как души людей, с душами живых членов семьи отождествляют зимующих в доме мух.

Разнообразны ритуально-магические способы изведения насекомых у восточных славян. Часто пойманного таракана хоронили, считая, что остальные пойдут за ним следом. Сажали его в лапоть или клали в «гробик» из репы или ореховой скорлупы и везли на ниточке на кладбище, там закапывали и ставили крестик. Иногда привязывали таракана ниткой за лапку и тащили на кладбище, когда туда везли покойника. По пути голосили: «Забери, голубчик, всех своих братиков, сестричек да мою хату мне очисть». Таракана бросали в могилу, когда в нее опускали покойника. Клопов спроваживали на «тот свет», подкладывая в гроб покойнику и приговаривая: «Куды гроб, туды клоп». Разыгрывали похороны блохи с мухой, посаженных в огурец: наряжались попом, кадили смолой, голосили, стучали в косы, изображая колокольный звон, всей деревней провожая «мертвецов» на кладбище. Закапывая блоху, причитали: «Попрыгунья-блошка, подогни ножки, перестань скакать, пора ложиться помирать».

В некоторых местах таракана всей семьей волокли из дома на нитке через плечо и погоняли хворостиной: «Нейдет, пойдет… Ухнем!» Тянули за ниточку через дорогу под пение свадебной песни о том, как везут невесту с богатым приданым в новый дом. В день св. Тимофея Прусского (10 июня) выволакивали на двор в лапте пару прусаков и секли лапоть с угрозой: «Убирайтесь, прусаки, не то побьют вас мужики!» Выносили на коромысле двух тараканов к реке, приговаривая: «Пошли, поехали, живые покойники», а затем бросали в воду. Иногда тараканов бросали вслед выгоняемому стаду, веря, что все тараканы уйдут за стадом в поле.

От насекомых избавлялись также путем передачи или подбрасывания кому-либо. Незаметно приносили тараканов соседям, в сенях читали заговор: «Сорок тараканов, сорок первый таракан — вся стая их, идите к соседу такому-то, а в нашей избе чтобы не слышно, не видно — духу не было. Аминь, аминь, аминь». Клопов бросали священнику в спину со словами: «Куда поп, туда и клоп», тайком клали ему в шапку или под седло лошади, говоря: «Попы, попы, возьмите наши клопы».

В заговенье Рождественского поста одна женщина обегала вокруг дома верхом на кочерге и стучала в дверь, а другая выходила к ней верхом на помеле. Первая спрашивала: «Чем заговелись?» — «Хлебом-солью». — «А клопы чем заговелись?» — «Клоп клопа съел». На Новый год открывали настежь дверь и выгоняли из хаты тараканов старым веником: просили их идти поколядовать к соседям. Сверчков отсылали «к Месяцу на свадьбу», разъезжая по хате верхом на клюке с распущенными волосами. Мух изгоняли по окончании жатвы, высылая на небеса за снегом: «Черные мухи из хаты, белые в хату».

От тараканов избавлялись лишь «бескровным» способом. Бить и давить их, особенно черных, считалось грехом, поскольку черные тараканы в доме предвещают богатство и счастье. Их даже приносили с собой при переезде в новый дом и прикармливали по большим праздникам, так как верили, что благодаря черным тараканам лучше будет «вестись» скот. Когда тараканы покидали дом сами, считали это предвестьем пожара или смерти кого-нибудь из домашних. Роль домашнего покровителя приписывалась и другим насекомым. В Полесье верят, что паук приносит в дом богатство и благополучие, называют его «хозяином». У поляков запрещалось убивать пауков в хлеву, иначе скот будет сохнуть. По поверьям чехов, поляков, украинцев, присутствие в доме стрекочущего сверчка сулит счастье и деньги. Хорошей приметой считали также появление в доме муравьев.

Бабочка

Воплощение души. В разных районах России при виде бабочки или мотылька говорят: «Вот чья-то душка летает». Иногда их и называют душами или душечками. По поверью поляков, душа умирающего покидает тело в виде бабочки. Родопские болгары верят, что душа умершего в виде бабочки или мухи посещает родной дом на сороковой день после смерти. Представление о бабочке как о душе умершего порождает поверье о ней как предвестнице смерти, а иногда и образе смерти. У белорусов рассказывают, как однажды старая женщина сидела вечером у раскрытого окна и ей на рукав села влетевшая в окно ночная бабочка «Смерцічка ты мая», — ласково сказала женщина. В ту же ночь она скончалась.

По поверью болгар, сербов и хорватов, душа ведьмы во время сна покидает ее тело в облике бабочки. Такая бабочка может по ночам душить спящих людей и сосать их кровь, как вампир.

В ряде случаев поверье о душе ведьмы в виде бабочки трансформируется в поверье о самой ведьме, принимающей облик бабочки, или в поверье о бабочке как слуге или помощнице ведьмы, выполняющей ее волю. У южных славян ночную бабочку часто называют «ведьмой». Сербы иногда специально мучат и увечат ночную бабочку, в которой видят обращенную ведьму, с тем чтобы на утро опознать в ком-нибудь ведьму по ожогам и ранам на теле. Ночной бабочке, залетевшей в дом, подпаливают крылья и отпускают со словами: «Приди завтра, дам тебе соли». И если на следующий день кто-нибудь придет попросить соли, то его отождествляют с той злой душой, которая в виде бабочка прилетала в дом. Болгары верят, что ведьма напускает на скотину больших пестрых бабочек, которые садятся на коров или на овец, ползают по ним и отбирают у них молоко. На Юрьев день большая бабочка ведьмы-магесницы, летая по полям, способна отобрать и урожай жита (то же может сделать и сама ведьма), поэтому рано утром в этот день на ниве выжинают крест. Согласно поверью, большую черную бабочку, посылаемую ведьмой красть молоко у овец, ведьма выводит магическим способом из большого яйца. Ср. образы зооморфных домовых духов, приносящих своему хозяину-колдуну богатство, которых производят на свет из петушиного или другого необычного яйца.

У западных славян ночную бабочку соотносят с другим демоном — «морой» или «зморой», мучающей людей по ночам. По поверью поляков, облик ночной бабочки принимает «змора» — соседка в виде бабочки или комара в полночь проникает в дом сквозь оконные щели и, садясь на спящих, налегает на грудь, давит, душит их. Способность душить спящих часто приписывается и некоторым другим животным и демонам, особенно лягушке и домовому.

Некоторые приметы связаны с первыми весенними бабочками. В Полесье считают, что если весной появится много красных или желтых бабочек, то будет сухое лето и много меда, а если белых — мокрое лето и обилие молока. В Моравии символика цвета бабочек иная: если увидишь весной первую бабочку белую, то умрешь в предстоящем году, а если красную — будешь жить (по другим поверьям, будут болеть глаза). В Болгарии верят, что у человека будет белое или красное лицо в зависимости от того, какого цвета будет первая увиденная им весной бабочка — белой или красной. Белорусы Витебской губернии гадали по полету первых весенних бабочек: чем выше они летают, тем выше вырастет лен.

Муравьи

Муравьи почитались у славян символом домовитости. Заберутся ночью под оставленный на земле деревянный кружок — значит, место счастливое, можно на нем строить дом.

РАСТИТЕЛЬНЫЙ МИР

Деревья

В древнерусских памятниках XI–XVII вв. сообщается о поклонении язычников «рощениям» и «древесам», о молениях под ними («рощением… жряху»). О существовании у славян в древности священных рощ упоминает в «Чешской хронике» Козьма Пражский (XII в.); о священных рощах полабских славян сообщает немецкий священник и миссионер из Гольштейна Гельмольд (XII в.), написавший «Славянскую хронику». Судя по подробным описаниям подобных мест, выбранных для свершения культовых обрядов и сохранившихся кое-где на Русском Севере («кусты»), в белорусском Полесье («прощи») и у болгар, в начале XX в. это были, как правило, обнесенные оградой участки леса. В этих местах почитание деревьев соединилось с элементами христианского культа.