Машина мышления. Заставь себя думать - Андрей Владимирович Курпатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это важное уточнение, особенно когда мы переходим от «внимания» к «сознанию». И в самом деле, тут часто возникает путаница: люди говорят о сознании, имея в виду содержание сознания, а не сознание как таковое, не состояние сознания. Но это разные вещи.
То, что является содержанием моего сознания, — это то, что я воспринимаю здесь и сейчас (нечто извне), или мои актуализированные воспоминания (нечто изнутри). А то, что я держу их в фокусе своего внимания и осознаю, — это уже состояние сознания.
Но чем тогда внимание отличается от сознания?
Что вы можете сказать о сознании, кроме того, что осознаёте нечто?
То, что вы осознаёте, — это содержание сознания, поэтому говорить об этом бессмысленно.
А что с самим опытом сознания?
Я спрашиваю человека:
— Ты в сознании?
— Да, в сознании, — отвечает он.
— А что это значит? — спрашиваю я снова.
— Это значит, что я сознаю себя, мир вокруг меня, своё состояние, — подумав, скажет он.
Но ответа на самом деле не прозвучало, прозвучала тавтология, которую мы уже разбирали в первой главе: если убрать всё, что относится к содержанию сознания — «себя», «мир вокруг меня», «своё состояние», — то останется одно только — «сознаю».
То есть обладать сознанием — значит нечто осознавать. Ну, небогато и вряд ли подойдёт для толкового определения.
Выход из тупика Грациано находит, как я уже сказал, изящный, и сейчас вы поймёте, почему я так долго говорил о его «схеме внимания»…
Итак, вспомним, что внимание может быть направлено вовне, когда мы познаём с его помощью окружающий мир[10], и может быть «скрытым» — когда мы обозреваем просторы своих воспоминаний, знаний и представлений.
Так вот, сознавать что-то, по Майклу Грациано, — это значит навести фокус нашего внимания на какой-то внешний или внутренний стимул и плюс к этому (и теперь самое интересное!) с помощью «скрытого внимания» актуализировать наши представления о «сознании».
Все же мы имеем некое представление о сознании — пакет усвоенных нами знаний о нём.
Например, то, что «сознавать что-то — это значит думать об этом», что «сознание — это высшая психическая функция» или «высшая форма отражения действительного мира», что «сознание — это субъективная реальность, внутренний мир человека» и «делает человека вершиной эволюции», что «люди могут сойти с ума, оказаться в аффекте и не осознавать то, что они делают», и т. д., и т. п.
В зависимости от того, в каком обществе вы воспитывались, вас и оснастили определенным арсеналом «знаний» о сознании. Но всё это — набор красивых, а иногда и не очень, слов.
На самом деле наше внимание или просто что-то держит в своём фокусе, или делает то же самое, но ещё и подсвечивает в этот момент наш модус «знаний о сознании», и тогда мы не просто внимаем чему-то, но и осознаём, как нам кажется, что мы чему-то внимаем.
Так что про «вершину эволюции» — это, конечно, совсем мимо. Вниманием, по Майклу Грациано, обзавелись уже крабы и осьминоги. А всё, что мы добавили в эту копилку, — это мифические представления о какой-то особой функции под названием «сознание».
Собственно в этом, судя по всему, и состоит «трудная проблема сознания», ведь трудно же (я бы даже сказал, что и невозможно) решить проблему, которой нет.
Глава третья
Роботы, сделанные из роботов
В конечном счете машина — мы сами.
Мы роботы, сделанные из роботов, сделанных из роботов.
Мы невероятно сложны, триллионы подвижных частей.
Но все это роботизированные части.
Здесь нет никакого чуда.
Дэниел Деннет
В 1959 году увидела свет научная работа с нетривиальным названием Pandemonium (Пандемониум — обитель демонов), написанная будущим, как его теперь называют, «отцом машинного восприятия» Оливером Селфриджем24.
Случилось это через три года после ставшего уже легендарным летнего семинара в Дартмуте, где собрались ведущие умы из области кибернетики и теории автоматов — математики и компьютерщики.
В историю этот семинар вошёл потому, что именно его участники и постановили, что область, которой они занимаются, будет впредь называться «искусственным интеллектом» (эту историю я уже рассказывал в книге «Четвёртая мировая война»).
Селфридж как раз был в той небольшой когорте первопроходцев, основателей новой науки. Но тогда при чём тут какие-то «демоны» Пандемониума, спросите вы?..
Не удивляйтесь, работа Оливера Селфриджа не имеет никакого отношения к богословию. В ней он лишь предлагает читателю «мысленный эксперимент», которые так любят философы.
Когда нечто понять или просто объяснить трудно, философы частенько прибегают к этому фокусу с надуманными аналогиями.
Часто задача подобных «мысленных экспериментов» — справиться с контринтуитивностью информации и хоть как-то представить себе то, о чём идёт речь, хотя представить это и нельзя.
Пандемониум Селфриджа, по сути, бросает вызов картезианской модели, которую мы с вами уже разбирали, — один мысленный эксперимент против другого.
Если у Декарта на вершине иерархии думающей машины появляется некий разумный гомункулус, живущий в эпифизе, то Селфридж предлагает систему, в которой нет абсолютного лидера и центра.
И правда, что если в нашем мозге живёт не один суперразумный гомункулус («дух», «сознание»), а множество чуточку разумных демонов, почти транзисторов, каждый из которых, как муравьи или нейроны, специализирован на какой-то простой задаче?
Смогут ли они создать что-то осмысленное?
Допустим, что они находятся на разных этажах организации психики, но, в сущности, мало чем различаются и от этажа к этажу особо не умнеют. Просто занимаются другими делами, характерными именно для этого этажа, то есть, по сути, лишь как-то иначе специализированы.
Напомню, что Селфридж — «отец машинного восприятия», поэтому рассмотрим, как эти демоны работают на разных уровнях зрительной организации (рис. 16):
«демоны изображения» («демоны данных») воспринимают сигналы из внешней среды,
«демоны выделения признаков» («вычислительные демоны») предназначены для распознавания конкретных признаков,
«демоны опознавания» («демоны понимания») определяют конкретные образы,
«демон принятия решений» принимает решение, что именно мы видим.
Рис. 16. Пандемониум Селфриджа в системе зрительного восприятия.
Конечно, одни и те же данные могут обрабатываться разными «демонами выделения признаков», которые интерпретируют их по-своему. Вплоть до того, что на уровне «демонов решений», находящихся в разных каналах, может даже возникать конфликт интерпретаций.
Вот, например, знаменитый треугольник Канижа (рис. 17).
Что происходит в вашей зрительной коре, когда вы на него смотрите?
Вроде бы вы должны видеть три чёрных круга с отсутствующим сектором и три острых угла.
