Позолота - Мейер Марисса

Серильда тяжело сглотнула. Однажды она развлекала детей сказкой о короле, которого пригласили на свадьбу к людоедам. Боясь оскорбить их отказом, король принял приглашение, пировал на свадьбе и наслаждался гостеприимством. Он с удовольствием пил и ел, танцевал, пока не стер подошвы башмаков, а потом уснул, сытый и довольный. А когда проснулся, вокруг никого не было. Вернувшись домой, король обнаружил, что прошло целых сто лет. Вся его семья давно умерла, а королевство перешло в руки другого, и никто из живых не помнил, кто он такой.

Серильду, стоявшую около полуистлевшего гобелена, пронзил дикий страх – с ней, наверное, произошло то же самое.

Сколько лет прошло, пока она спала?

Где Эрлкинг и его призрачный двор?

Где Злат?

Она задумалась. Злат сумел ей помочь, он спас ей жизнь. Но еще он забрал у нее медальон, и это было неприятно.

– Эй! – неуверенно позвала Серильда. Ее голос пронесся по пустому залу и вернулся гулким эхом. – Куда все подевались?

Переступая через плети плюща и девичьего винограда, она пробралась в парадный зал. Пол был завален мусором. К балкам потолка лепились остатки птичьих гнезд. В огромном камине еще оставались следы черной сажи, но огонь в нем не разводили уже целую вечность. Обрывки ткани и веточки в углу очага были, вероятно, гнездом мышки-сони или суслика.

Вдруг раздалось резкое карр.

Серильда обернулась.

На ножке опрокинутого стула сидела черная птица. Нахохлившись, она смотрела злобно, будто сердилась, что ее покой потревожили.

– Не смотри на меня так, – хмуро ответила Серильда. – Это ты напугала меня.

Птица склонила голову и сквозь висящие в воздухе пылинки Серильда увидела, что это нахткрапп.

Она выпрямилась и посмотрела прямо в его пустые глаза.

– Привет, – негромко сказала она. – Ты тот самый, что прилетал ко мне раньше? Или его потомок из будущего?

Нахткрапп ничего не ответил. Это адское создание было все-таки просто птицей.

Где-то в замке раздался громкий скрип – не то открылась дверь, не то под тяжестью камня и времени застонали стропила. Серильда прислушалась, не прозвучат ли шаги, но больше никаких звуков не было, кроме негромкого, умиротворяющего плеска волн на озере. Кроме шума крыльев диких птиц под высокими потолками. Кроме беготни грызунов вдоль стен.

Бросив последний взгляд на нахткраппа, Серильда двинулась в ту сторону, откуда, как ей показалось, раздался скрип. Она крадучись прошла по длинному узкому коридору и едва прошла мимо открытой двери, как снова услышала этот звук – протяжный стон тяжелого дерева и несмазанных петель.

Она остановилась и выглянула из дверного проема на лестницу. На стенах висели два незажженных факела, а наверху, едва различимая в темноте, виднелась закрытая стрельчатая дверь.

Серильда поднялась по лестнице, на каменных ступенях которой ноги множества людей за сотни лет оставили вмятины. Дверь открылась легко, лестницу залил мерцающий розовый свет.

Серильда попала в огромный коридор с семью узкими витражами во внешней стене. Яркие краски потускнели под слоем грязи, но изображения старых богов еще можно было узнать. Фрейдон собирал золотые стебли пшеницы. Сольвильда дула в паруса корабля. Хульда сидел за прялкой. Тирр готовился стрелять из лука. Эостриг сеял, бросал в землю семена. Велос держал фонарь, чтобы вести за собой души в Ферлорен. Окно Велоса было разбито, несколько фрагментов одеяния бога растрескались и едва держались в свинцовой раме.

Седьмой бог, покровитель Серильды, Вирдит – бог сказок и удачи, лжи и судьбы. Чаще всего его изображали с колесом фортуны, но здесь художник решил показать его рассказчиком, держащим в одной руке золотое перо, а в другой пергаментный свиток.

Серильда уставилась на Вирдита, пытаясь почувствовать близость к существу, которое якобы даровало ей глаза с золотыми колесами и талант к обману. Но ничего не почувствовала. Вирдит сидел, окруженный оттенками изумрудно-зеленого и розового цветов, выглядел царственно и мудро и задумчиво глядел в небо, как будто даже богу приходилось дожидаться священного вдохновения.

Совсем не таким представляла Серильда своего лукавого обманщика-крестного – и не могла избавиться от ощущения, что художник ничего про него не понял.

Она отвернулась и пошла дальше. За последним витражом зал делал резкий поворот. Теперь по одной стене шли простые окна в свинцовых переплетах, выходившие на туманное озеро. Вдоль другой выстроились железные канделябры, в которых не было свечей.

Между канделябрами Серильда увидела полированные дубовые двери. Все были закрыты, кроме последней.

Увидев свет, льющийся на потертый и рваный ковер, Серильда остановилась. Она поняла, что это не дневной свет, не холодно-серый оттенок пасмурного неба. Этот свет не был похож на тот, что проникал через окна.

Он был теплым и мерцающим, как свет свечи, который дрожит, когда мимо проносятся танцующие тени. Серильда смахнула висевшую в коридоре паутину и двинулась к дверному проему. Ковер заглушал ее шаги. Она затаила дыхание.

До двери оставалось не больше десяти шагов, и тут она заметила уголок гобелена. Рисунок было не разобрать, но ее удивили насыщенные цвета – яркие и сочные, не поблекшие, как все остальное вокруг, такое тусклое, холодное, сгнившее.

Вокруг стало темнее, но Серильда была так занята гобеленом, что почти не заметила этого и сделала еще один шаг.

Откуда-то снизу, из глубины замка, донесся крик.

Серильда замерла. Вопль был полон страдания и муки.

Дверь перед ней захлопнулась сама собой.

Серильда отскочила назад, и тут за ее спиной раздался дикий визг. Над ней пронесся вихрь из крыльев и когтей. Завопив от ужаса, Серильда принялась отбиваться. Коготь рассек ей щеку. Она ударила в ответ и, кажется, задела крыло неведомой твари. Та зашипела и подалась назад.

Прижавшись спиной к стене, Серильда подняла руки, готовая защищаться. Ожидая, что огромный нахткрапп готовится к следующей атаке, она посмотрела вверх… Существо, которое она увидела, не было ночным вороном.

Все было гораздо хуже.

Он был размером с годовалого ребенка, но с лицом дьявола. По бокам головы торчали витые рога, за спиной росли черные кожистые крылья. Пропорции тела были искажены: руки – слишком короткие, ноги – чересчур длинные, пальцы – узловатые, с тонкими острыми когтями. Кожа была серо-лиловой, зрачки, как у кошки. Когда чудовище оскалилось и зашипело, Серильда увидела, что у него нет зубов, а язык тонкий и раздвоенный, как у змеи. Это была друда – воплощение ужаса.

Серильдой овладел страх, который вытеснил все мысли – не осталось ничего, кроме ужаса и животного инстинкта бежать. Убраться подальше. Вот только ноги не двигались. Сердце, казалось, стало размером с тыкву и билось в ребра, выдавливая воздух из легких.

Рука, которой Серильда коснулась пылающей щеки, оказалась мокрой от крови.

Друда с оглушительным визгом бросилась на нее снова, широко растопырив крылья. Серильда попыталась отбиться, но в ее запястья впились острые, как иглы, когти. Визг и вой терзали мозг, нечеловеческие вопли рвали душу на части. Ее разум превратился в сгусток ярости и боли, а потом… разлетелся на куски.

Серильда снова очутилась в трапезной замка, окруженная мерзкими гобеленами. Над ней возвышался Эрлкинг, на его лице блуждала легкая, самодовольная улыбка. Он указал на стену. Серильда взглянула и обмерла.

Над буфетом, раскинув светящиеся крылья, парила птица герциния. Но в этот раз он была жива и визжала от боли. Ее крылья трепетали, пытаясь поднять ее в воздух, но были прибиты к доске толстыми железными гвоздями.

По обе стороны от несчастной птицы на стене висели отделенные от тел головы. Справа – Злат, он был хмурым и мрачным, его глаза сверкали. Это ее вина. Он попытался ей помочь, и вот что с ним случилось. Слева – голова ее отца. Его глаза были широко открыты, рот кривился. Он отчаянно пытался что-то сказать.

Заливаясь слезами, Серильда подошла ближе, пытаясь услышать его.