Безумное танго - Елена Арсеньева

– Дурак, хватит! – закричал кто-то, но Шунька прохрипел:

– Не мешай! Я хочу, чтобы она тоже кончила. Пусть узнает, что это такое!

Услышав это, Тамара завизжала так, что мгновенно сорвала горло и уже только сипела задушенно. Шунька… нет, сейчас кто-то другой с усилием проталкивал в нее раздутую плоть, кряхтел от напряжения. И не в воспоминаниях, а наяву!

«Боже мой, да неужели опять?!» – вспыхнуло в мозгу. Вместе с этой мыслью вернулось осознание действительности, Тамара поняла, что валяется на земле в полыни, что судьба решила-таки поизмываться над ней во второй раз, но теперь ей этого не пережить. Она последним усилием попыталась вывернуться, задергалась, забилась, но на горло налегла широкая ладонь, и в глазах сразу завертелись огненные колеса. Гул в голове становился все громче, гасил сознание. Она еще билась, но все слабее, все реже.

«Задуши меня! Убей меня, ну пожалуйста!»

Губы дрогнули, пытаясь высказать эту последнюю мольбу, но с них не сорвалось и стона. Тело обмякло, ноги вяло раскинулись, и насильник довольно хохотнул, поняв, что сопротивление подавлено.

И вдруг воздух прорвался к пережатому горлу Тамары. Она слабо вздохнула, почти ненавидя себя за эту попытку вернуться к жизни, но поделать ничего не могла: дышала жадно, глубоко, громко всхлипывая, и за своими хрипами не сразу расслышала топот и звуки ударов.

Кто-то дрался рядом, жестоко, кроваво. Тамара приоткрыла заплывшие слезами глаза: двое били одного… нет, один бил двоих. Пригнувшиеся фигуры мельтешили в темноте, но вот одна метнулась в сторону и исчезла, а вторая повалилась на карачки, медленно поползла, мотая головой.

– Ку-да? – со злой насмешкой спросил человек, оставшийся на ногах. Вздернул ползущего, сильно встряхнул: – Ментов вызвать торопишься? Ничего, не спеши, я сам тебе ментом буду. Ну, говори, ты с ней что-нибудь сделал? Сделал? Успел?

– Не… не… – послышалось в ответ испуганное блеяние. – Она дергалась, я не… гадом буду, ничего не… да я хотел просто так побаловаться! Пусти, браток, я тебе… возьми в кармане деньги, только отпусти!

– Брато-ок? Козел в зоне тебе браток!

Он с новой силой встряхнул пленника, но, видно, не рассчитал: нечаянно выпустил его из рук. Тот какое-то мгновение перебирал ногами на месте, но тотчас спохватился и ринулся наутек, даже не оглянувшись.

Тамара, лежа на земле, смотрела вокруг неподвижными глазами, не веря тому, что случилось, не веря в спасение.

Незнакомое лицо склонилось над ней:

– Вы как? Вы ничего? Он вам действительно ничего не сделал?

Она бессильно шевельнула руками, не в силах даже юбку оправить, и мужчина осторожно сделал это за нее. Потом помог Тамаре подняться, а вернее, просто поднял ее и поставил на ноги, как куклу. Ноги у нее подгибались, и мужчина не выпускал ее, тревожно заглядывая в глаза и то и дело спрашивая:

– Ну, вы как? Как вы? Идти можете? – то принимаясь объяснять: – Я в подвале как раз докрашивал, вышел мусор вынести, слышу – а тут… – то неловко успокаивая: – Да не переживайте. Он же ничего не сделал, гад. Я понимаю, вы испугались, но больше не ходите этой дорогой, а я завтра же вырублю всю эту полынь, чтоб больше никто…

Тамара в ужасе оглянулась. Ее спаситель, чья майка белела в темноте, думал, что разогнал насильников, но она-то отлично знала: удрали только двое, а там, в темных, остро пахнущих зарослях, затаились остальные из ее прошлого и среди них – Шунька, который утирает пот со лба и бормочет своими толстыми губами: «Нет, я хочу, чтобы она кончила, со мной кончила…»

Тамара зажала рот рукой и, пригнувшись, метнулась куда-то, не разбирая дороги. Ноги сами донесли ее до подъезда, но она напрасно рвала и дергала дверь: кодовый замок не открывался.

Рядом затопали шаги, Тамара оглянулась с новым приливом ужаса, но это был тот же человек в белой майке:

– Сумка ваша, вот, в траве валялась.

Тамара выхватила ее, вспомнила код и, не говоря ни слова, ворвалась в подъезд. Дверь громко захлопнулась.

Она взлетела на свой пятый этаж, с ужасом прислушиваясь. Но никто не бежал следом, в подъезде было тихо. Тишина вернула ей подобие соображения. Нельзя стучать, биться в дверь: проснется Олег, что прочтет она в его глазах, когда он увидит ее в рваной одежде, исцарапанную, распатланную, извалянную в грязи? Отец его застрелился в схожей ситуации… отдаленно схожей, потому что сейчас ее все-таки не изнасиловали, Тамара вдруг поняла это – и залилась слезами…

Поплакала, стоя под дверью, бесшумно открыла ее, бесшумно вошла (Олег крепко спал), долго стояла под душем, потом легла, зная, что не заснет, что ей еще предстоит заново пережить весь этот кошмар в воспоминаниях. И уснула, едва прикоснувшись к подушке, только успев с раскаянием подумать, что даже не сказала своему спасителю «спасибо».

Алёна Васнецова. Февраль 1999

Первое, что она отметила, войдя в холл центра «Ваш новый образ», – там стало темновато. Ах да, шторы зачем-то задернули.

– Пожалуйста, входите, что вам угодно, спасибо, что пришли к нам!

Заученно-приветливые интонации в голосе Сони Колобановой внезапно померкли, радушная улыбка слиняла с лица:

– Ты-ы?

Алёна скрипнула зубами: для нее тоже было не самой большой радостью увидеть в регистратуре не славненькое личико Маши, а Сонькину лошадиную физиономию. Надо же, чтоб так не повезло!

– Привет. А Маша где?

Соня поджала губы, не сводя прищуренных глаз с Алёны.

Ладно, подумаешь, ей тоже не больно-то охота с Сонькой разговоры разговаривать. Сделала шаг по коридору, но Колобанова проворно выскочила из-за барьера и поймала ее за рукав шубки:

– Куда направилась?

Алёна рывком высвободилась, но удалось сдержаться и ответить почти миролюбиво:

– В бухгалтерию. Мне позвонили, чтобы я пришла за расчетом.

– Подожди здесь, я позову кассира. Сережа! Сергей, слышишь?

Алёна еще успела мимолетно удивиться – как, значит, кассирша Ирочка больше не работает в центре, взяли какого-то парня? – как вдруг из коридора вывалился какой-то амбал в камуфле.

– Вечно тебя нет, когда надо! – раздраженно выкрикнула Соня. – Где ты шлялся?

– За сигаретами ходил.

– Бросать надо! Ты ведь на работе! Ладно, посмотри тут за ней, пока я в бухгалтерию сбегаю.

Амбал последовал совету буквально и с неподдельным интересом уставился на Алёну. Его глаза сползли с лица на ее грудь, потом обшарили бедра, изучили ноги и опять неторопливо, вдумчиво вернулись к лицу. Алёна от растерянности даже как-то не очень возмутилась, тем более что амбал не скрывал своего удовольствия от увиденного.

– Ты… это… – Он деликатно кашлянул. – Сегодня после шести чего делаешь?

Алёна вздохнула.

– Ты кто вообще-то?

– Работаю тут, – довольно уныло сообщил амбал, кивая почему-то на кресло, стоявшее в уголке. На кресле лежало несколько захватанных номеров «Космополитена».

– Кем? Специалистом по пластической хирургии?

Амбал оценил юмор и одобрительно хрюкнул:

– Во-во. Давеча тута одному чучмеку форму носа изменил. Был с горбинкой, а стал картошкой!

Он жизнерадостно заржал, однако тут же подавился смехом: в глубине коридора зазвучали торопливые шаги, и около регистратуры появились Соня и кассирша Ирочка с бумагами в руках.

– Ир, привет, – обрадовалась было Алёна, но Ирочка зажато кивнула и положила бумаги на барьер, ограждавший стол регистратора:

– Распишись вот здесь, в ведомости.

Алёна в некоторой растерянности расписалась против галочки, даже не обратив внимания на сумму, и Ира протянула ей конверт:

– Вот. Пересчитай, если хочешь.

Алёна тупо открыла конверт, взглянула на тощенькую пачечку полусотенных и сунула деньги в карман.

Ира кивнула и, собрав бумаги, быстро ушла, не обмолвившись больше ни словом. Алёна проводила ее растерянным взглядом.

– Ну, всё? – нетерпеливо постукивая каблучком в пол, спросила Соня. – Можешь идти.

– Погоди-ка, – пробормотала Алёна, начиная понимать, что ее просто-напросто гонят вон. – Я хотела с девочками…

– Нечего тебе тут больше делать, – надвинулась Соня. – Хватает же наглости! Получила деньги – и иди, скажи спасибо, что вообще с тобой еще по-человечески обошлись.

– Да ты что? – ошеломленно пробормотала Алёна, и голос у нее вдруг сел от обиды. В глазах предательски защипало. – Почему? Не надо… так…

Они с Сонькой всегда терпеть не могли друг друга, однако почему-то именно ее грубость оказалась последней каплей. Алёна столько вынесла за этот месяц, так настрадалась, столько гадостей выслушала по своему адресу! Ну почему никто, никто не задумается, каково приходится ей? Ведь она ни в чем не виновата, произошла трагическая случайность, у нее сердце разрывается от горя и боли, воспоминания о Наде Куниной стали просто кошмаром, бессонница замучила, а еще пуще – неопределенность будущего. Почему ни у кого не найдется сердца подумать и о ней, пожалеть и ее?!