Записки Джека-Потрошителя - Дмитрий Черкасов

Несмотря на все усилия Эбберлайна и его детективов, несмотря на помощь Джеймса Монро и материалы, собранные коронером Бакстером, Потрошитель остается абсолютной загадкой.

Да что там Потрошитель! Даже Кожаный Передник до сих пор не пойман, хотя более опереточного и комичного грабителя не было, наверное, за всю историю Ист-Энда. Джона Пайзера задержали на основании показаний его соседей, однако никаких доказательств его вины обнаружено так и не было, и полиция, продержав Пайзера несколько дней, выпускает его на свободу.

Вскоре он даже отсудит несколько фунтов у одного лондонского издания, поспешившего назвать его Кожаным Передником. А пока Пайзер с сержантом Уильямом Тиком пьют пиво в одном из своих любимых пабов и обсуждают все случившееся. На днях сержант Тик участвовал в задержании Джорджа Иссеншмида, безумца, который предположительно мог быть Джеком-Потрошителем. Эту версию выдвинул доктор Филлипс, обследовавший его после ареста, однако, как и в случае с Пайзером, у полиции нет никаких доказательств.

— По правде говоря, я не нашел ничего похожего на улики, — признается сержант. — Пересмотрел его одежду — никаких пятен крови. Его жена сказала, что он наведывался в один трактир и там снимал комнату, но хозяйка трактира поклялась, что видит его в первый раз.

Тем не менее Джордж Иссеншмид действительно представляет угрозу для окружающих — перед арестом он угрожал супруге ножом. Из полицейского участка его отправили в лечебницу для душевнобольных, где он теперь задержится надолго.

На столе рядом с сержантом лежит номер «Дейли телеграф» от 15 сентября, на третьей странице газеты помещена заметка следующего содержания:

«Похороны Энни Чэпман состоялись вчера ранним утром (14 сентября) в обстановке секретности, не коснувшейся только работников морга, полиции и родственников покойной. Вскоре после семи утра катафалк с телом покинул морг на Монтагю-стрит и быстро уехал. Дабы не привлекать нежелательного внимания общественности, по дороге его не сопровождали никакие экипажи. В девять часов катафалк прибыл на кладбище Мейнор-парк, где его встретили господин Смит (распорядитель похорон) и родственники покойной. Вязовый, драпированный черной тканью гроб был снабжен надписью — „Энни Чэпман, умерла 8 сентября 1888 года, в возрасте 48 лет"».

Тяжелая дверь распахивается перед носом Уолтера Сикерта раньше, чем он успевает прикоснуться к дверному молотку.

— Черт возьми! — Художник вздрагивает. — Вы меня напугали!

— Наверное, вы не поверите, если я скажу, что предчувствовал ваш приход, — говорит Дарлинг. — Я настолько был уверен в том, что вы стоите за дверью, что встал и пошел открывать, не дожидаясь стука.

— Не поверю: вы вполне могли увидеть мой кэб в окно, — Сикерт отодвигает тростью занавески в гостиной. — Но где ваш слуга?

— Ему нездоровится.

Художник устраивается у камина и потирает руки. Вечер выдался холодным и дождливым, то есть таким же, как и все предыдущие.

— Я сказал Эллен, что мне нужно побыть в одиночестве, чтобы привести в порядок мысли. Она умна, Дарлинг. Умнее, чем я ожидал, когда женился на ней. Возможно, это было ошибкой. Мне кажется, она не очень счастлива со мной! Вряд ли меня можно назвать идеальным супругом, — он издает сдавленный смешок. — Знаете, вчерашнюю ночь я почти до утра бродил по Ист-Энду Забавно! Улицы теперь по ночам пустеют, потаскушки попрятались по пабам и ночлежкам. Зато мужчин на улицах стало больше. Я несколько раз натыкался на очень странных джентльменов и готов поклясться, что это были детективы.

— И вы не вызвали подозрения?

— Нет, они хотят поймать Потрошителя, но не желают погрязнуть в тяжбах из-за ошибки. Видимо, ожидают, что старина Джек появится на улице с саквояжем, полным ножей, и у них на глазах схватит какую-нибудь гулящую девку. Впрочем, что-то мне подсказывает, что даже в этом случае они его упустят!

Некоторое время хозяин и гость молчат. Дарлинг словно бы не решается сказать нечто важное.

— Я очень рад, что вы приехали. Мне немного не по себе — сегодня мне показалось, что в доме кто-то есть, — начинает он, наконец. — Кто-то кроме Белла. Эти старые дома полны странных звуков, которые не замечаешь за шумной беседой, но они начинают привлекать внимание, стоит остаться одному. Может быть, дело в моих нервах и книгах Беккета. Я изучал их в последнее время, а это не самое приятное чтение, надо признать.

— Любопытно… Я позаимствую у вас что-нибудь, с вашего позволения, — беспечно отзывается художник. — И неважно, насколько мрачной будет книга, — я человек совершенно не впечатлительный!

Тем не менее после полуночи Дарлинг сталкивается с ним в коридоре возле входной двери. Сикерт стоит в халате, в одной руке он держит фонарь, в другой — револьвер.

— Что вы делаете? — интересуется хозяин.

— Я выходил на улицу, — Сикерт поправляет халат с таким видом, словно это тога римского цезаря.

— Вы выходили?!

— Да, я знаю, это звучит странно, но мне показалось, что там, в саду, кто-то прячется! Мне это не понравилось, и я хотел напугать этого человека. — Сикерт не выглядит пьяным. Дарлинг знает, что художник практически не употребляет спиртного.

— Вы его нашли?

— Там никого нет. Хотя я уверен, что мне не померещилось… А что еы здесь делаете со свечой?

— Я сидел у камина, — поясняет Дарлинг. — Услышал чьи-то шаги в коридоре и подумал, что это вы, но никого не обнаружил. Странно, правда?

— Это в самом деле странно, — соглашается Сикерт. — Я спустился вниз минут пять тому назад и заглянул в гостиную, вы сидели в кресле с закрытыми глазами. Мне показалось, что вы спите, и я решил не беспокоить вас из-за пустяков.

— Да, вероятно, мне просто приснилось… — заключает Дарлинг. — Или, может быть, я слышал крысу. Здесь, кажется, есть одна или две. Я слышал, как они прыгают по ночам в коридоре.

Сикерт обеспокоен: он считает, что проклятые грызуны могут добраться до его кистей и бумаги.

— Помнится, в «Лицеуме» мы нарочно приглашали крысолова, — делится он воспоминаниями. — Актрисы держат, знаете ли, конфеты у себя в гримерках, это привлекает мышей! Может, нам завести кошку?

В этот момент раздается стук в дверь. Три размеренных удара, которые гулким эхом разносятся по старому дому…

— Что за черт! — Сикерт решительно подходит к двери с револьвером и открывает ее настежь. За ней никого, только темная дождливая ночь.

Мужчины переглядываются. Художник заявляет, что ему непременно нужно выпить.

— И что вы об этом думаете? — интересуется Дарлинг, вернувшись вместе с ним в гостиную.

Уолтер пожимает плечами.

— Вы знаете, старина, я завзятый материалист и истории, в которых фигурируют всякие там духи и призраки, считаю бабушкиными сказками. Признайтесь, вы пытались меня разыграть, а?

— Уверяю вас, что нет, — Дарлинг серьезен, как никогда.

— Тогда не знаю, что и сказать! Может быть, у нас у обоих просто не в порядке нервы, или ваш дом требует ремонта! Я знаю, что это неважное объяснение, но ничего другого мне просто на ум не приходит.

Он возвращается к себе в мансарду. Дарлинг откидывается в кресле, прислушиваясь к непогоде за окнами. На столе догорает свеча, ветер завывает за окном, срывая с веток пожелтевшие листья. Больше ни одного звука не раздается, пока писатель не закрывает глаза и не погружается в сон. Тогда тишина в доме внезапно нарушается тяжелыми старческими шагами в коридоре. Миновав прихожую, они замирают у гостиной, где Гарольд Дарлинг беспокойно ворочается в кресле. Сон его тревожен, глаза вздрагивают под закрытыми веками.

Шаги удаляются прочь по коридору. 

Глава шестая. Настоящий джентльмен

— Я хочу сообщить вам, разумеется, совершенно конфиденциально, — что я разговаривал с Ее Величеством. Ее Величество полагает, что англичанин не способен на такие преступления и что их совершает инородец.

Сэр Чарльз Уоррен принимает у себя инспектора Фредерика Эбберлайна, чтобы обсудить с ним ход расследования. Роберт Андерсон все еще продолжает отдыхать в Швейцарии, и пресса не жалеет ехидных комментариев по этому поводу.

— Вы разделяете точку зрения Ее Величества? — осторожно уточняет инспектор.

— Я вынужден был согласиться, но это не означает, что я хочу оказывать на вас давление. В конечном счете, все мы заинтересованы в одном — чтобы истина была установлена, а преступник наказан. Но вы должны быть максимально осторожны, и желательно, чтобы имя принца Альберта не упоминалось в связи с расследованием. Как бы чудовищно это ни звучало, но не исключено, что газеты попытаются увязать Его Высочество с этими преступлениями. Как вы понимаете, в подобной ситуации подозрения часто падают на того, кто более заметен. Образ жизни Его Высочества, безусловно, достоин сожаления и делает его беззащитным перед нападками. Именно поэтому я призываю вас к осторожности. Вам, как подданному Ее Величества, следует беспокоиться не только о поимке преступника, но и о сохранении общественного порядка. Никогда не забывайте об этом.