Хочу ненавидеть тебя - Любовь Попова

Он внимательно следит за мной, а я за тем, как проникает член. Напряженный, длинный, увитый венами. Он почти скрывается во мне, достигая края лона. Мой плоский мягкий живот теперь касается его твердого живота, образуя треугольник. И я смотрю на его косые мышцы, на идеальный рельеф и понимаю, что мы идеально подходим друг другу. Сила и слабость. Нежность и грубость. И всегда, всегда наслаждение.

Чувствую в себе каждый пульсирующий миллиметр. Богдан тяжело дышит. Поднимаю взгляд и проваливаюсь в темноту его глаз. Зеленой радужки почти не видно, лишь зрачок, который заполняет всю окружность. И у меня от черноты в глазах, голова кружится.

Богдан, словно сам не свой. Нет больше ухмылки, нет игривого, насмешливого взгляда. Только алчность и голод, который плещется на самом дне.

– Богдан, – меня пугает это. Пугает настолько, что я хочу взгляд отвести, но его рука не дает, обхватает щеки.

– На меня смотри.

А я смотрю., в какой -о момент понимаю, что больше не хочу отворачиваться, пока он двигается.

На мгновение лишь Богдан закрывает глаза, пока плоть во мне скользит назад. А потом снова вперед, до самого конца, уже без нежности и опаски.

Внутри все скручивается от этого резкого движения. «Хочу еще», – одна лишь мысль. И он дает это мне. Дает ощутить его в полной мере, двигается размеренно и четко, словно к цели идет. Но все меняется, когда я рот открываю, выдыхая шумно. Издавая почти стон.

Господи. А все потому что, чем быстрее он двигается. Тем больше мне это нравится. Словно скольжение задевает какие – то особые места.

– Аня, – выдыхает хрипло. – Не хочу тебе делать больно.

– А мне не больно, мне очень хорошо.

– Не ври мне.

– Никогда. Мы же договорились

Он вгрызается в мой рот жадным поцелуем, продолжая впечатываться с большей амплитудой, но стоит мне простонать ему в рот, самой ответить на поцелуй и всосать язык, как делал это Богдан, скорость меняется. Он больше не сдерживается. Двигается жестко, почти грубо, заполняя тишину пространства смачными шлепками тел, что бьются друг об друга, звуками хриплых стонов и скрипа кровати.

Я больше не могу думать, лишь чувствовать насколько поглощена процессом соития. Теперь это не кажется мне пошлым, неправильным или аморальным. В какой-то момент я лишь вопросом задаюсь, как я раньше жила без этого ощущения наполненности. Без Богдана. В какой-то момент он стал частью меня самой. Моей второй половинкой.

Мои руки сжимают его тугие плечи, царапают спину, когда движения становится резче. Амплитуда меньше. И, кажется, что это никогда не закончится. И не хочется, чтобы это заканчивалось. Богдан убирает свои руки мне за спину, сильно сжимает задницу, фиксируя мое тело для более сильных толчков. Вынуждая меня не дергаться и принимать жесткие фрикции его члена.

Быстрее. Да!

Грубее. Да!

Интенсивнее. Господи, еще, еще.

Он так глубоко, что я уже забыла какого это жить без ощущений его члена в себе.

Забыла, что мне было больно.

Забыла о недавнем оргазме. Новая вспышка света была так близко, белый шум заглушал низкие стоны Богдана, его слова. Их я уже не слышала. Только чувствовала, как меня несет в рай. Богдан сильнее прижался губами, вдавливая их в меня, а я закричала в его рот. Слышала вибрирующую отдачу его стона…

Я и не заметила, как он вышел из меня, замарав живот и грудь. Тяжело дыша он слизывал капли пота с моих висков, а я стряхнула несколько капель с влажных волос. Отдышавшись, Богдан тут же лег рядом и прижал меня к себе.

– Охуенно.

Я примостилась на его плече и рассмеялась. Очень романтично, но так правильно. Папа тоже постоянно материться, но порой эти короткие слова ярче всего отражают события.

– Да, охуенно. Только у тебя воды горячей нет, и не помыться.

– Кипятить надо, да. Сейчас полежим, и я сделаю.

– Сколько заботы, а всего – то нужно было заняться сексом.

Богдан хохотнул и опустил взгляд, переплетя наши пальцы.

– Не, не сексом.

– А чем?

– Охуенным сексом, Ань.

– А есть разница?

– Очевидно есть. Я и сам не понимал раньше. Хотя, могу позвать Димаса, сравнишь.

Ничего глупее и обиднее он предложить не мог.

– Да иди ты, – хочу оттолкнуть его, но он только смеется, на себя меня тянет, целует в сжатые губы.

– Ну я же пошутил, Ань. Ань, открой ротик, мне так нравится твой ротик. Ань, да я скорее убью его, чем к тебе притронуться дам. Да я любого убью ради тебя.

Упорно и долго он пытался меня вскрыть, пока я не сдалась под его напором и не впустила язык. Ощущения от его движений во рту тут же заняли все мысли. Он целовал меня как едят хурму. Смакуя, посасывая то одну губу, то другую, словно не мы не занимались только что сексом, словно он только что не кончил.

А я чувствовала, как на животе уже пульсирует его удав, соблазняя меня, вынуждая поддаваться силе его желания.

– Опять?

– Не опять, а снова. И снова. И снова. Хочу в тебя, – хрипит он, поднимая меня так, что я оказалась наездницей. Но не проникает в меня. Сначала долго грудь мнет, рассматривает ее, соски тянет, вызывая новый стон. Животик, влажное местечко.

– Но надо помыться, и вообще…

Богдан тянет руку куда – то вниз, достает брюки, в кармане которого оказался квадратный пакетик. Даже три.

– Все потом. Тут всего три, так что трать с умом, – протягивает он мне их, а я смотрю и не понимаю. То есть я конечно понимаю, что это презервативы, что их нужно надевать на член. – Ань, не тупи. Или ты