Тайная жизнь генерала Судоплатова. Книга 1 - Андрей Судоплатов

Знаменателен и факт отсутствия у Люшкова каких-либо заметных правительственных наград за период работы в СПО ОГПУ-ГУГБ НКВД СССР за 1931–1936 годы. Вообще, за свою чекистскую службу с 1921 по 1936 год он был награжден лишь двумя знаками «Почетного чекиста» да дважды на Украине (1927 и 1931 годы) безрезультатно представлялся Балицким к ордену Красного Знамени. Высокое, «генеральское» спецзвание комиссара госбезопасности 3-го ранга, присвоенное ему в ноябре 1935 года, явилось лишь соответствующим оформлением в табели о рангах его ответственной должности в одном из ключевых отделов ГУГБ НКВД СССР.

В Ростов-на-Дону Люшков прибыл в сопровождении двух своих ближайших сотрудников-чекистов, М. А Кагана и Г. М. Осинина-Винницкого, хорошо ему знакомых еще по прежней работе на Украине. Через месяц, в сентябре 1936 года, Ягода был снят и новым главой НКВД СССР был назначен председатель КПК и секретарь ЦК ВКП(б) Н. И. Ежов. В связи с этим несколько корректировалась «ростовская миссия» Люшкова.

В конце 1936 — начале 1937 года Сталин и Ежов намеревались нанести первый удар по руководству двух комитетов партии (Киевского обкома — секретарь Π. П. Постышев и Азово-Черноморского крайкома — секретарь Б. П. Шеболдаев). Сложность предстоявшей «операции» заключалась в том, что оба секретаря никогда не состояли в оппозиции, имели безупречное партийное прошлое и считались твердыми «сталинцами». Таким образом, решением Ежова Люшков ставился в авангарде репрессивной практики на местах, причем тогда, когда в центре еще царило относительное спокойствие. Реализованное Люшковым «ростовское дело», направленное против Шеболдаева, стало пробным камнем, на котором Сталин проверял возможность наступления на партийных руководителей высшего ранга и подавления их недовольства ударами, наносимыми по партийным кадрам. Уже на декабрьском (1936 года) Пленуме ЦК ВКП(б) Ежов огласил первые итоги деятельности Люшкова в Ростове-на-Дону, когда выяснилось, что «по Азово-Черноморской организации арестовано свыше 200, во главе с Глебовым и Белобородовым и пр., троцкистов и зиновьевцев». «Обогащенный» своим «московским опытом» ведения следствия и подготовки политических процессов, Люшков на новом участке работы блестяще справился с заданием Сталина и Ежова: после постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 2 января 1937 года «Об ошибках секретаря Азово-Черноморского крайкома тов. Шеболдаева и неудовлетворительном политическом руководстве крайкома ВКП(б)» местная парторганизация подверглась жесточайшему разгрому, а Шеболдаев был политически дискредитирован и сослан руководить «второстепенным» Курским обкомом, где позднее был репрессирован в ходе развернувшейся «ежовщины».

По грустной иронии судьбы, разоблачительная кампания Люшкова в Ростове-на-Дону, независимо от замыслов Ягоды, приобрела совсем иные масштабы и направленность, а новым секретарем крайкома (затем — Ростовского обкома партии) в январе 1937 года был поставлен Е. Г. Евдокимов. Видимо, считалось, что как бывший чекист, имеющий многолетний стаж работы на Северном Кавказе, он лучше других наладит «чистку» по партийной линии в русле указаний Москвы.

На февральско-мартовском (1937 года) Пленуме ЦК Ежов окончательно растоптал авторитет бывшего наркома Ягоды. Вместе с другими чекистами (здесь особенно усердствовали Е. Г. Евдокимов и Л. М. Заковский) он уличил Ягоду в развале кадровой работы в НКВД, позволившем проникнуть в его центральный аппарат «предателям» и «шпионам». Характерно, что и в этой ситуации Люшков первым из руководителей органов НКВД на местах оперативно имитировал на своем уровне начало репрессий Ежова в самой чекистской среде. Именно в УНКВД по Азово-Черноморскому краю были разоблачены первые «изменники-чекисты» — начальник Таганрогского горотдела НКВД Е. Н. Баланюк и начальник Новочеркасского райотдела НКВД Д. И. Шаповалов, которые «систематически информировали участников троцкистской организации об имевшихся в НКВД материалах антисоветской деятельности последних».

Кроме желания выслужиться перед новым наркомом, существовало еще одно обстоятельство, заставившее Люшкова торопливо выискивать «врагов» среди чекистов краевого УНКВД: на Пленуме как «пособник троцкистов» был разоблачен бывший начальник Люшкова по СПО ГУГБ НКВД СССР Г. А. Молчанов. Люшкова, проработавшего бок о бок с Молчановым в течение пяти лет, при желании тоже можно было бы обвинить по меньшей мере в «политической слепоте и идиотской болезни беспечности». Несмотря на симпатии Ежова, Люшков чувствовал двусмысленность своего положения и, взяв на себя роль ревностного исполнителя политики разоблачения и репрессий, стремился приобрести определенный «иммунитет» к обвинениям в связях с «людьми Ягоды». Случай с Молчановым стал одним из рискованных поворотов карьеры, в которых Люшков будет опережать на один-два шага приближающуюся гибель…

— февральско-мартовский Пленум ЦК стал поворотным пунктом в кадровой политике Ежова в НКВД СССР. Отныне на смену руководящим работникам, связанным с Ягодой, стали выдвигаться чекисты «северокавказской группы» Евдокимова — Фриновского: В. М. Курский, А. М. Минаев-Цикановский, Н. Г. Николаев-Журид, И. Я. Дагин, Я. А. Дейч и другие. Именно их и их главного покровителя — Евдокимова должен был, по замыслу Ягоды, дискредитировать в глазах партийного руководства Люшков. В известной степени ему, чуждому их групповым интересам и покровительствуемому лично Ежовым, эта «миссия» удалась. Так, в июле 1937 года, в начале ежовской «чистки» чекистского аппарата на местах, был арестован один из видных членов «северокавказской группы», предшественник Л юшкова по руководству УНКВД Азово-Черноморского края комиссар ГБ 3-го ранга П. Г. Рудь. Еще более скандальным происшествием стало таинственное самоубийство в июле 1937 года «фаворита» Ежова, заместителя наркома внутренних дел СССР, комиссара ГБ 3-го ранга В. М. Курского.

Владимир Михайлович Курский (1897–1937) работал в органах ВУЧК — ОГПУ с Е. Г. Евдокимовым с 1921 года на Правобережной Украине и Северном Кавказе, участвовал в следствии по «Шахтинскому делу» и был одним из его преуспевавших «выучеников». Как и Люшков, в августе 1936 года он получил новое назначение в Новосибирск — начальником УНКВД по ЗападноСибирскому краю. Как и Люшков, он осенью 1936 года «раскрыл» троцкистских вредителей-заговорщиков в горной промышленности Кузбасса и провел показательный судебный процесс в Новосибирске, ставший серьезным подспорьем Ежову, готовившему в Москве процесс по делу «Антисоветского троцкистского центра» (январь 1937 года). Благодарный Ежов осыпал Курского милостями: повысил в звании, назначил начальником СПО ГУ ГБ НКВД СССР на место Молчанова. В апреле 1937 года Курский стал заместителем Ежова и начальником 1-го отдела (охраны) ГУ ГБ, отвечавшего за личную безопасность партийно-советского руководства и самого Сталина.

В июне Курский был неожиданно снят с работы по охране руководства и переведен начальником 3-го (контрразведывательного) отдела ГУГБ НКВД. 8 июля, оставив какое-то письмо, Курский покончил с собой. Люшкову для возможной дискредитации столь высокопоставленного назначенца Фриновского было вполне достаточно сообщить Ежову о факте исключения Курского из партии в августе 1928 года «за причастность к убийству» селькора газеты «Туалу-Джашау» в городе Микоян-Шахар в Карачаево-Черкесии. Такой факт биографии делал кандидатуру Курского как начальника охраны явно неуместной.

Конечно, заместитель Ежова и начальник ГУГБ НКВД СССР комкор Μ. П. Фриновский пытался препятствовать появлению подобных материалов о своих выдвиженцах. Возможно, что это и были те случаи, когда он, по словам Ежова, «…как только арестуют кого из сотрудников НКВД, сразу бежал ко мне и кричал, что все это «липа», арестован неправильно и т. д.». Естественно, что такие действия Люшкова в Ростове-на-Дону вызывали раздражение Фриновского, Евдокимова и всех чекистов «северокавказской группы». Отметим лишь факт того, что Люшков, считавшийся у Ежова «хорошим чекистом», уже никогда не назначался на работу в центральный аппарат НКВД СССР, контролировавшийся Фриновским и его ставленниками. Тем не менее конфликт между Фриновским и Люшковым не помешал Ежову высоко оценить заслуги последнего. В июле 1937 года Люшков, Каган и Осинин-Винницкий были награждены орденами Ленина и получили новое назначение на Дальний Восток.

Для более глубокого понимания обстоятельств дальнейшей служебной карьеры и судьбы Люшкова необходимо обратиться к событиям в НКВД Украины, последовавшим за февральско-мартовским (1937 года) Пленумом ЦК. На Пленуме был снят с работы второй секретарь ЦК КП(б)У и секретарь Киевского обкома партии Π. П. Постышев, с 1933 года являвшийся вторым лицом в партийной иерархии Украины и неизменно поддерживавший политический авторитет руководителя НКВД УССР В. А. Балицкого. В связи с этим пошатнулось положение и самого Балицкого. В мае 1937 года он был снят с должности и назначен начальником УНКВД по Дальневосточному краю в Хабаровск. Увольнение многолетнего шефа и покровителя вызвало настоящую панику среди украинских чекистов, особенно из числа близких к нему сотрудников.